— Знала, что ты оценишь, — хихикнула Кира, погружаясь в изучение медиа-плана.

Даже без настойчивых напоминаний Вадима Громова прекрасно понимала необходимость сообщить новость близким, и чем дольше она будет с этим тянуть, тем сложнее будет потом. У нее не было цели скрыть свою беременность, она не считала свое положение чем-то постыдным или противоестественным, но говорить об этом почему-то категорически не хотелось. Она подсознательно оттягивала этот момент, стараясь по максимуму насладиться своим нежданным, но таким упоительным единением с неслышно бьющимся внутри маленьким сердечком, которое неминуемо растворится в бесконечных объяснениях, чужих мнениях, одобрении и осуждении, разговорах о будущем и рассуждениях об истинных целях, как только она посвятит кого-то в свою тайну. Особенно трудно ей было представить, как она скажет все это Денису, хотя именно он имел очевидное преимущественное право узнать об этом событии одним из первых.

Громову штормило из стороны в сторону, то ли под влиянием разбушевавшихся гормонов, то ли в силу ее собственного неуравновешенного характера, но она никак не могла определиться с дальнейшим планом действий. То ей хотелось прямо сейчас позвонить Черышеву и рассказать ему все начистоту, просить у него прощения за то, что не поехала с ним тогда летом, что оставила его и весь мир, который он готов был положить к ее ногам; оставила ради призрачного, почти неосязаемого, хрупкого и нервного счастья с другим мужчиной. А на следующий день она уже проклинала его, обвиняла в том, что он бросил ее, опустил руки и забыл так же быстро, как влюбился, что его любовь была надуманной и ветреной, а все последствия теперь расхлебывать ей одной. Она уже представляла, как она утрет ему нос, как он будет кусать локти и лить крокодильи слезы, горько сожалея о своих ошибках, когда однажды увидит своего ребенка, уже взрослым, сильным и красивым, случайно узнав всю правду, когда уже ничего нельзя будет исправить. А потом ей снова начинало казаться, что во всем виновата она одна, и это как раз Денис имеет полное право злиться на нее, сомневаться в своем отцовстве, отказаться и от нее, и от ребенка. И тогда страх быть непонятой снова проникал в ее душу, отравляя сознание и заставляя вновь и вновь метаться по этому замкнутому кругу полярных эмоций.

Кира не знала, на каком она свете, все глубже увязая в сомнениях и зависая в безвоздушном пространстве неопределенности, не могла выбрать никакого решения и линии поведения. Как воспримет эту новость Денис? Что скажут родители и друзья? Как быть с работой и контрактом? Вопросов было больше, чем ответов, и только одно ей было ясно абсолютно точно — что бы ни происходило, как бы ни повернулась жизнь и какие бы испытания ей ни пришлось вынести в будущем, со своей Косточкой она теперь не расстанется ни за какие сокровища мира.

Вчера вечером за ужином в их любимом с Климовым ресторане на Кирочной, выслушав очередную тираду от лучшего друга, на этот раз посвященную правам человека и тому, как она вероломно попирает их, скрывая от отца его собственного ребенка, Громова психанула и схватилась за телефон с яростным намерением прямо сейчас отстучать Черышеву короткое смс только ради того, чтобы Вадик заткнулся и, наконец, отстал от нее.

Но взяв в руки смартфон и открыв чат с Денисом, последнее сообщение в котором датировалось еще июлем, она вдруг поняла, что хочет увидеть его глаза, когда он узнает об этом. Именно в это мгновение Кира осознала, как давно не видела его, не грелась в лучах его солнечной улыбки, не чувствовала тепла горячих ладоней, не таяла от его невыносимой и трепетной ласки. Страх того, что она опоздала, что в его жизни уже давно нет для нее места, больно кольнул в грудную клетку, но желание коснуться его загорелой кожи, почувствовать исходящий от него дурманящий аромат, использовать этот шанс, даже если он обернется полным провалом, пересилил все сомнения. Девушка закрыла чат и торопливо, словно боясь передумать, зашла в авиа-приложение и заказала себе билет на единственный подходящий рейс до Валенсии с кривой стыковкой в Мюнхене на завтрашнее утро.

— Вот! Все? — тыкая в лицо Климову экраном смартфона, взвизгнула Громова. — Я полечу и лично все ему скажу!

— Гениально, — покачал головой Вадим, пробегая взглядом по строчкам электронного билета. — Вот что ты за человек такой, Громик? Почему у тебя вечно все так, через задницу?

— Теперь-то что не так? — нахмурилась Кира, утыкаясь в телефон и внимательно проверяя данные в поисках возможной ошибки.

— Ты не думала, что прежде, чем покупать билет, хорошо бы ему позвонить, договориться, предупредить? — издевательски ласковым и снисходительным тоном, промурлыкал Климов. — Ты, может, не в курсе, но обычно люди именно так делают.

— Нет, — отрезала Громова, подцепляя на вилку кусочек тунца и решительно отправляя его в рот. — Если я начну звонить, разговаривать там, рассуждать, то либо расскажу все по телефону, либо вообще передумаю.

— Кир, чего ты так боишься? — серьезно посмотрев на подругу и полностью сменив тон, проговорил Вадим. — Неужели ты думаешь, что Черри откажется от своей Косточки? Ты вообще, что ли, до сих пор не поняла, что это за человек?

— Не знаю. Прошло три месяца, в его жизни все могло измениться… — задумчиво протянула Кира, поднимая на него растерянный взгляд. — Вдруг он уже встретил другую девушку, влюбился, женился и вообще забыл всю эту историю, как страшный сон! К тому же, у него есть определенные основания сомневаться в том, что это его ребенок… А я уж точно не собираюсь унижаться и что-то кому-то доказывать!

— Ну это как раз меньшее из зол — без дополнительных тестов он никогда не сможет ничего понять! — с довольной улыбкой откидываясь на спинку стула, произнес Климов и с усмешкой добавил. — Ты, кстати, вообще можешь впарить своего ребенка кому угодно! В этом плюс азиатских детей — они все одинаковые!

— Вот спасибо, — пробурчала Громова, сверля друга недовольным взглядом и утыкаясь в стакан с водой. — Как же я раньше-то до этого не додумалась!

— Обращайся, — хихикнул довольный собой парень.

— В любом случае такие вещи не выясняют по телефону, — решительно отставляя бокал и снова принимаясь за тунца, проговорила девушка. — Мне нужно самой увидеть его, чтобы во всем разобраться.

— По телефону это, конечно, не дело, — одобрительно кивнул Вадим, бесцеремонно воруя тунца из ее тарелки. — Куда лучше слоняться по Валенсии с животом и чемоданом и разыскивать по всему городу отца своего будущего ребенка! Ты просто королева драмы, моя дорогая! Про тебя кино надо снимать!

— Ой, да что там за город такой? — пренебрежительно скривилась Громова. — Небось, не больше нашего Купчино!

— Но ты ведь даже не знаешь, где его искать! — вплеснул руками Климов, с недоумением глядя на подругу и не теряя надежду вернуть ей здравый смысл.

— Разберусь как-нибудь, — отмахнулась Кира и с улыбкой добавила. — А ты лучше, вместо того, чтобы поучать, собери всю необходимую информацию, только по-тихому.

— Все-таки не можешь ты без меня обойтись, — показательно проворчал Вадик. — А выпендриваешься еще.

— Конечно, не могу, — еще шире заулыбалась девушка. — И я никогда не смогу отблагодарить тебя за все добро, которое ты для меня сделал.

— Вот, правильно. Наконец-то, — закивал парень, старательно пряча улыбку и, не теряя времени даром, сразу же потянулся к телефону. — Ну что, Черешенка, где ты там у нас пустил корешки…

Климов действительно собрал для нее достаточно информации, чтобы не блуждать бесцельно по городу в надежде встретить Дениса в уличном кафе, но от этого сомнений в душе девушки не убавилось. Даже сейчас, стоя у входа в зал вылета аэропорта, она не была до конца уверена, что поступает правильно, что в Испании ее ждут с распростертыми объятиями и ей не придется бежать оттуда поджав хвост и проклиная свое собственное необдуманное решение. Но и не попытаться она тоже не могла.

Еще раз глубоко затянувшись, Кира бросила окурок в урну и, замешкавшись на несколько секунд, отправила следом всю пачку.