— Ты — маньяк, Климов, — недовольно скривилась девушка, картинно прикрывая нос, хотя никакого запаха пока учуять не смогла.

Не особо следя за ходом игры, Громова осматривала трибуны, которые с этого ракурса действительно выглядели интересно. Выхватывая взглядом удачные кадры и раздумывая над тем, попадут ли они в объективы фотографов, она уже намеревалась пристроиться к симпатичному усатому дядьке с камерой с логотипом «Первого канала», чтобы давать ему рекомендации по съемке, как вдруг ее чуть не сбила с ног шумовая волна.

— Гол! Гол! — орал где-то рядом Вадим, подпрыгивая выше своей головы.

Кира бросила взгляд на поле и увидела улыбку Дениса. Такую счастливую, искреннюю, настоящую. Он воздел руки к небу, а затем рухнул на газон и скрылся из вида, оставляя ей возможность лишь наблюдать за повтором его гола на большом экране.

— Боже, почему он такой охренительный, — запуская пальцы в волосы, обреченно простонала Громова, просмотрев повтор.

— Потому что твой, детка, — заговорщически промурлыкал ей на ухо Климов.

Все оставшееся игровое время девушка не спускала глаз с хавбека, насколько это позволяла ее позиция, следя за каждым его жестом и поворотом головы. Несколько раз ей даже показалось, что он посмотрел на нее, и от одной этой возможности она успевала густо краснеть еще до того, как понимала, что он физически не может разглядеть ее в этой толпе. За ходом самого матча она особо не следила, а когда Черышева заменили, то и вовсе потеряла интерес к полю, переключая все свое внимание на картинки, которые ребята присылали ей в вотсап из пресс-центра.

— Вадь, почему так долго играют? — спросила она друга, когда почувствовала, что порядком устала от шума и воплей вокруг и чисто интуитивно понимала, что пора уже закруглиться.

— Дополнительно время! — отрапортовал Климов, не сводя взгляд с футболистов.

Кира вздохнула и снова уткнулась в телефон, выискивая среди отобранных к публикациям кадров фотографии Дениса. Оправдывая свой интерес профессиональной необходимостью, она скрупулезно рассматривала каждый снимок, в мельчайших подробностях иллюстрирующий его гол и последующее ликование команды, но никак не могла выбрать один для флагманской публикации. Нехотя отправив кадр в эфир, она снова подняла голову на внезапно опустевшее поле.

— Неужели пенальти? — хмыкнула Громова, глядя на выходящего на схватку с Акинфеевым хорвата.

— Я тебе удивляюсь, конечно, — обиженно проворчал Вадик, кидая на нее презрительный взгляд.

— А что? Пенальти — это зрелище, это для нас хорошо, — улыбнулась девушка, ободряюще кладя руку другу на плечо.

Не без труда пережив все его писки и стоны по поводу забитых и пропущенных мячей, Кира с облегчением вздохнула, когда с последним ударом было покончено, и начала выталкивать Климова к выходу:

— Пойдем, мой фанатичный друг, теперь самое наше время начинается. Мы сейчас такую драму тут развернем! Даже ты зарыдаешь!

— Громова, у тебя вообще сердце есть? Мы вылетели с четвертьфинала! — отталкивая от себя ее руки, капризно проныл Вадик.

— Очень хорошо, значит домой, наконец, поедем! Сколько можно по городам и весям, как кочевники слоняться! — с улыбкой заявила она, потешаясь над вселенским горем, которым омрачилось лицо парня.

— Блин, мы были вот на столечко от полуфинала! Понимаешь? Вот просто одного удара точного не хватило! Эх, если бы Черри или Артём на поле были! — не унимался Климов, продвигаясь к выходу в подтрибунные помещения.

— Ничего, знаешь, кого у нас в стране любят больше, чем героев? — продолжала улыбаться Громова. — Поверженных героев! Они на них теперь вообще молиться будут! Пойдем, работать пора!

Проходя мимо скамейки российской сборной, Кира бросила еще один взгляд на лица футболистов, не без удовольствия разбирая их на кадры и ракурсы, складывая в голове готовые картинки и заголовки в соцсетях, как вдруг остановилась, будто забыла, куда шла. Земля под ногами внезапно пошатнулась, теряя свою твердость и однозначность, и девушке пришлось ухватиться за плечо друга, чтобы сохранить равновесие.

На скамейке в полном одиночестве сидел Денис, и даже с такого расстояния она видела в его глазах слезы. Сердце сжалось так, будто это ее собственные мечты сейчас разрушились, будто это она сейчас не забила важный гол, не совершила то, чего от нее все ждали, разбила надежды страны, не оправдала доверия.

— Громик, ты просто обязана сейчас подойти к нему, — срывающимся голосом проговорил над ее ухом Вадим. — Лучшего момента и представить нельзя.

— Я не могу, все камеры сейчас направлены на него, — шмыгая носом и отворачиваясь в сторону от друга, торопливо ответила девушка. — Этот кадр будет в топе.

— Блин, Громио, да плевать! Мужик твой там плачет, а ты будешь тут про ротацию рассуждать? — возмутился парень, выталкивая ее на поле.

— Мужики вообще не должны плакать! — огрызнулась она, оборачиваясь на друга. — Он что, теперь после каждой игры будет слезы лить?

— Это была последняя игра, Кира, — как-то очень серьезно ответил Климов. — Мы проиграли.

Громова снова повернулась к скамейке и посмотрела на Дениса. Как никогда прежде ей захотелось обнять его и прижать к себе, защитить от всего, что так сильно ранило его, просто сказать, что все будет хорошо. Сегодня ночью он казался ей таким уверенным и сильным, таким бескомпромиссным и властным, а теперь выглядел настолько уязвимым и потерянным, что у Киры не укладывалось в голове, как один человек может сочетать в себе столько разноплановых качеств и ипостасей, быть таким разным и при этом оставаться целостным и узнаваемым. Но именно эта его разноплановость, сочетание с виду абсолютно полярных личностей в одном человеке и манили ее с такой силой, что ноги сами шли к нему по яркому зеленому газону.

Пройдя треть поля, Громова внезапно остановилась и встряхнула головой. А кто вообще сказал, что он ее ждет? Мысль о том, что сейчас рядом с ним должна быть вовсе не она, а совершенно другая девушка, та, что по-настоящему любит его, верит в него, искренне и всем сердцем переживает за него, больно резанула сердце. Что она сможет сказать ему в утешение? «Не переживай, я все равно сделаю тебя звездой?»

— Нет, не могу, нет, — вслух проговорила она и, резко развернувшись, рванула обратно к подтрибунным помещениям, глотая на ходу его слезы.

Кира в сопровождении Жоры и еще двух ребят из своей команды вернулась в отель уже глубокой ночью. Она чувствовала себя уставшей и морально измотанной, отчетливо ощущая, сколько сил на самом деле было вложено в этот проект, ставший самым крупным в ее карьере. Это был тот случай, когда хорошая подготовительная работа давала свои плоды, продолжая уже без дополнительных усилий гнать вперед их пиар-машину, заставляя страну рыдать и петь оды проигравшей команде, причисляя ее лидеров к лику святых. Государственный заказ был выполнен, цели достигнуты, а показатели зашкаливали, и ноющая спина пиар-директора сборной была не слишком высокой платой за этот успех.

Зайдя в холл отеля, Громова не без удивления обнаружила, что еще никто не спит и вся сборная почти в полном составе, а также присоединившиеся к ним жены и подруги, расселась по диванам и креслам, вполголоса обсуждая прошедший матч, делясь впечатлениями и подбадривая друг друга. За время чемпионата они стали настоящей семьей, пройдя вместе и через ликование победы, и через горечь поражения, страхи и сомнения, сложный путь от недоверия до любви своей страны. Мужчины разных возрастов и характеров, из разных городов и клубов, соперники в обычной жизни, сейчас они стали единым целым, и это последнее поражение объединило их сильнее, чем все прошлые триумфы. Никто не хотел расходиться, каждый стремился еще немного побыть со своими товарищами, напитаться энергией друг друга, понимая, что совсем скоро этот футбольный праздник закончится, навсегда оставаясь лишь воспоминанием.

Девушка подошла ближе, вглядываясь в лица футболистов, и улыбнулась. Они выглядели уставшими, подавленными, разочарованными, но при этом счастливыми. За последние недели Кира сделала такое количество эмоционально взвинченных постов и мемов, что казалось, должна была уже пресытиться слезами и улыбками, но даже у нее защемило сердце от этого ощущения светлой грусти, которое здесь царило. Эти люди, сидящие сейчас на диванах и несмело улыбавшиеся друг другу, только что сотворили историю. И это останется с ними навсегда.