— Хорошо, он сам мне скажет, — глухо пробасил Артём, вставая и решительно направляясь к продолжающим весело щебетать по-испански и не подозревающим о надвигающейся на них буре товарищам по команде.

Девушка молча проводила его взглядом, до боли заламывая пальцы под столом и чувствуя, как страх против воли скручивает полупустой желудок. Она видела только спину Дзюбы, который полностью загородил от нее Дениса, склонившись над столиком, и застывшее в полуулыбке лицо Марио, который всегда так выглядел, когда при нем говорили по-русски. Но даже по проступающим сквозь футболку напряженным мышцам форварда, по побелевшим костяшкам на руке, которой он обхватил спинку стула Черышева, по наклону его головы и резкому рваному дыханию, вздымающему широкие плечи, Кира понимала, что ничем хорошим этот разговор не кончится. Неконтролируемое желание мести боролось в ней со здравым смыслом, подкидывая в голову все новые аргументы за каждое из возможных решений, рождая в душе вместо злорадного удовлетворения лишь смятение и страх.

«Никто не может безнаказанно поступать так со мной! Никто!», — упрямо оправдывала она себя, глядя на свои покрасневшие пальцы.

— Молодец, Громова, — вырвал ее из раздумий спокойный голос Акинфеева, который, несмотря на разворачивающуюся у него на глазах драму, продолжал хладнокровно поглощать овсянку. — Кому интересен четвертьфинал чемпионата мира, когда можно двух мужиков лбами столкнуть, так ведь?

— За все надо платить, — металлическим тоном отозвалась девушка, не поднимая на него взгляд.

— Может, сейчас твоя очередь? — тихо спросил Игорь, слегка наклоняясь к ней через стол.

Громова посмотрела на него и замерла, будто попав в сети пристального взгляда карих глаз и не замечая, как Артём вернулся и с шумом упал на стул напротив нее.

— Ну ты даешь, Громик! Я бы так же поступил, — усмехнулся Дзюба, ковыряя вилкой свой остывший завтрак.

— Что… Что он тебе сказал? — на мгновение потеряв голос, просипела Кира, медленно переводя взгляд на Черышева, который, наконец, соизволил посмотреть на нее и даже одарить довольной улыбкой.

— Правду, — улыбаясь с набитым ртом, пробубнил Дзюба и добавил с усмешкой. — Не, я понимаю, почему ты хотела от меня это скрыть, и почему ты злишься, тоже понимаю. Но Дэн — красава, что не дал тебе притащить в отель этого местного гопника!

— Он не гопник, он — стритрейсер! — срывающимся от злости голосом взвизгнула Громова и, с грохотом отодвинув стул, резко встала и направилась к выходу.

— Это одно и то же! — смеясь, кинул Дзюба ей вслед.

Отрывисто чеканя шаг и беспощадно вколачивая каблуки в глянцевый пол ресторана, Кира свернула к кофейному автомату и с силой выдернула из держателя бумажный стаканчик. Ее уже почти физически колотило от ярости, и пальцы плохо слушались, лишь с третьего раза успешно попадая в нужную кнопку на аппарате.

Денис не выдал их секрета, не рассказал Артёму, что вчера произошло в парке, но он сделал намного хуже! Он выставил ее шлюхой, готовой прыгнуть в постель к первому встречному, а себя — благородным блюстителем нравственности, не только уходя от ответственности за свой поступок, но и попутно зарабатывая очки в глазах Дзюбы. Он не просто сумел выкрутиться из ловушки, которую она ему подстроила. Он сделал это так, чтобы не сказать правды, но при этом и не соврать! И это бесило девушку сильнее всего.

— Черт! — выругалась Кира, пытаясь закрыть стаканчик крышкой, но ломая ее слишком сильным нажатием и со злостью отбрасывая мятый пластик в сторону.

— Не надо так нервничать, — прозвучал рядом тихий голос Дениса, и Громова затаила дыхание, наблюдая, как его рука аккуратно накрывает стаканчик новой крышкой, мимолетным касанием обжигая ее сжатые пальцы.

Девушку словно пронзило током. Все воспоминания о вчерашней встрече, которые она так тщательно гнала от себя всю ночь, вернулись сторицей, покрывая тело мурашками и заставляя содрогаться от невыносимого желания продлить это прикосновение. Судорожно сглотнув, она подняла на него взгляд, встречаясь с лучезарной улыбкой и до зубного скрежета уверенным взглядом.

— Думаешь, ты самый умный, да? — взвизгнула она, не понимая, что сильнее выводит ее из себя — необъяснимая реакция собственного тела или его зашкаливающая самоуверенность и спокойствие.

— Нет. Умная у нас ты, — ласково промурлыкал Черышев, наливая кипяток в свою чашку с чаем, и невинно пожал плечами. — А я что, просто мяч гоняю.

С этими словами он развернулся и, как ни в чем не бывало, отправился обратно к своему столику, оставляя ее беситься в одиночестве. Снова.

У Громовой от гнева зазвенело в ушах. Сжимая в руках стаканчик с кофе с такой силой, что от него вновь отлетела крышка, она фурией вылетела из ресторана, проклиная и себя, и Дениса, и весь этот чемпионат мира, который заставляет ее проходить через подобные унижения.

Рабочий день показался Кире бесконечным. Чем ближе был матч четвертьфинала, тем сильнее активизировался рекламный рынок, тем больше сверхвыгодных предложений сыпали на нее сейлеры и тем активнее спонсоры пытались пристроиться к успеху сборной, стремясь успеть закинуть свой продукт в последний вагон. За весь период подготовки и старта Мундиаля у Громовой не было такого насыщенного графика, под завязку напичканного встречами и переговорами.

Девушка вернулась в отель только поздним вечером, чувствуя, как последствия бессонной ночи окончательно догоняют ее, наливая свинцовой тяжестью веки и притормаживая все основные функции мозга. Она все еще была сердита на Черышева, но организму явно не хватало ресурсов, чтобы поддерживать эту энергозатратную эмоцию, поэтому злость теперь ощущалась скорее фоном, выпуская на первый план естественную физическую усталость.

Кира прошла через холл отеля и, заметив расположившихся на диванах и что-то горячо обсуждавших игроков сборной, по инерции подошла к ним. Вяло кивнув на несколько прозвучавших приветствий, она прислушалась к разговору, но обнаружив, что речь идет о манере игры хорватов и особенностях техники их звездных игроков, быстро потеряла к нему интерес. За время чемпионата Громова так и не смогла проникнуться этим видом спорта, обращая внимание разве что на индивидуальные действия отдельных членов сборной и общий результат, влияющий на коэффициенты рекламных кампаний и показатели эффективности.

Девушка облокотилась на спинку дивана и окинула взглядом присутствующих. Всматриваясь в воодушевленные и горящие уверенностью в победе лица футболистов, Кира задумалась о том, насколько поднятая вокруг них шумиха действительно оправдана. Она никогда не думала об этом, давно привыкнув делать свою работу независимо от обстоятельств и качества исходного продукта, но сейчас ей вдруг стало всерьез интересно — была ли победа над испанцами счастливым случаем или она и правда заслуженная, достаточно ли мастерства у этих новых народных героев, чтобы обойти хорватскую сборную, или им стоит рассчитывать только на кураж и волну сопутствующей России удачи, и главное, правильно ли она поступила, выкупив сегодня немаленький блок рекламного времени на будущую неделю и куда она сможет его пристроить в случае провала.

Очертив полный круг по лицам игроков, Громова опустила голову и наткнулась взглядом на затылок Черышева, который сидел на диване прямо под ней. Хавбек не обращал на нее никакого внимания и, казалось, едва заметил ее появление, сосредоточенно отвечая на комментарии в Инстаграм и разбирая сообщения в директе. Кира попыталась разглядеть их содержание через его плечо, но он писал по-испански, поэтому смысл написанного так и остался для нее секретом. Девушка вздохнула и снова перевела взгляд на его затылок, покрытый короткими светлыми волосами с симпатичной ямочкой по центру, постепенно спускаясь ниже по загорелой шее, и дальше к вороту футболки, открывающей контрастную полоску более светлой кожи под ней. Его запах ударил в нос, и хотя их разделяли несколько десятков сантиметров, Кире показалось, что она слышит звук его дыхания. От него пахло озоном, как бывает в лесу после летнего проливного дождя, солнцем, как пахнет кожа после дня проведенного на пляже, сладкими южными ягодами и осенними питерскими яблоками… И еще сексом — диким, животным, жадным, но вместе с тем чувственным и проникновенным, таким который способен оторвать от земли и перенести в другой мир, таким, от которого останавливается сердце…