- Нормально, – отрешенно ответил он, залпом выпивая большую порцию коньяка, и невесело улыбнулся. – Клетки падают, вирусная нагрузка растет. Все как обычно.

Громова молча протянула ему свой опустевший стакан, пытаясь собраться с мыслями и подобрать слова поддержки, которых не существовало в природе, но он не дал ей такой возможности, переключаясь с непростой для себя темы на более привычную.

- Как твой бойфренд поживает? – слегка оживившись, с извечной усмешкой на губах произнес Липатов, наполнив бокалы.

- Мы расстались, – подперев щеку рукой, спокойно произнесла девушка, с улыбкой глядя на мужчину, и в который раз удивляясь его умению не давать ей жалеть его.

- Так быстро? – приподнимая изогнутую бровь и плохо изображая изумление, воскликнул Макс. – Вот ты неудачница, конечно… Очередного принца упустила.

- Может, он не мой принц? – с легким вызовом ответила Громова. – А мой еще где-то подвиги совершает и ищет меня по свету!

- Ага, а ты пока в башне с чудовищем сидишь и коньяк распиваешь, – рассмеялся Липатов и со звоном коснулся ее стакана своим.

- Пусть так, коротаю время в ожидании, – поднося бокал к губам, проговорила Кира. – Однажды он придет и спасет меня!

- Блажен, кто верует, – промурлыкал Максим, не сводя с нее липкого цепляющего взгляда, от которого ей никогда не удавалось спрятаться.

Они допили бутылку коньяка, которая была у него дома, а потом сбегали в круглосуточный ларек за углом за второй. К двум часам ночи «Кола» закончилась, и Кира начала пить сомнительного качества алкогольный напиток чистым, кривясь и матерясь на радость Липатову. Разговор приобрел свое привычное направление, с каждой выпитой рюмкой раскрашиваясь смехом, забавными воспоминаниями из их совместного прошлого, неприкрытым флиртом и запретной откровенностью.

Когда в голове у Киры уже шумело настолько, что предметы окружающей обстановки окончательно потеряли четкость очертаний, она подошла к окну и, распахнув настежь одну створку, вдохнула свежий ночной воздух. Для буднего дня время уже было довольно позднее, и она была уже достаточно пьяна, чтобы начать сожалеть о количестве выпитого, представляя безрадостную перспективу завтрашнего утреннего подъема и трудного рабочего дня.

- Чего-то я набралась, – промямлила девушка, разглядывая расплывающиеся перед глазами редкие огоньки дома напротив. – Я домой, наверное, поеду.

- Куда ты поедешь, – без вопросительной интонации произнес Максим, обнимая ее сзади и утыкаясь носом ей в плечо. – Ты со мной останешься.

- Зачем? – задумчиво протянула она, прижимаясь к нему спиной и тая от тепла его тела.

- Затем, что ты нужна мне, – еле слышно прошептал он, зарываясь ей в волосы. – Тебя ведь дома все равно никто не ждет.

- Знаешь, иногда мне кажется, что я никому на самом деле не нужна, – продолжая отрешенно смотреть в окно, проговорила девушка. – И ни с кем у меня ничего не получится, и я всегда буду одна. Будто ты на мне метку какую-то поставил…

- Глупый барсук, молись, чтобы не поставил, – рассмеялся Липатов, плотнее прижимая ее к себе и поразмыслив несколько секунд, вдруг отпустил и загадочно добавил. – Хотя кое-какой знак я все-таки могу оставить.

Громова обернулась на мужчину, подозревая, что он намекает на кровавый засос, которые он любил раньше оставлять на ее теле и которые уникальным образом не поддавались никакой маскировке самыми плотными тональными средствами. К своему удивлению она увидела, что вместо того, чтобы впиться ей в шею, он сосредоточенно возится с замком на своей серебряной цепочке с маленьким кулоном в виде буквы «М», которую он носил, не снимая, все время, что они были знакомы. Справившись, наконец, с тонким механизмом, он снял с себя украшение и аккуратно надел на шею Кире, с довольной улыбкой проведя кончиками пальцев по букве «М» на ее вздымающейся от волнения груди.

- Почему ты решил мне его отдать? – задыхаясь от бьющегося о грудную клетку сердца, прошептала Громова.

- Это подарок. На память, – улыбнулся Липатов и залпом допил остатки коньяка в своем стакане.

- Ты так говоришь, будто собрался умирать, – нащупывая пальцами кулон, усмехнулась Кира, пытаясь за колкостью скрыть радость и трепет, вызванные неожиданным подарком.

Он никогда ничего ей не дарил раньше, а уж тем более вещь, которую носил, не снимая много лет, которая, девушка была уверена, много значила для него. В пьяной голове смешались сотни мыслей, наступая друг другу на пятки и путая и без того затуманенное сознание. Это его признание? Способ сказать, что она – главный человек в его жизни? Его интерпретация слова «люблю»? Или это просто обычный знак внимания, случайный порыв, минутная слабость? А может, его состояние настолько ухудшилось, что надежды не осталось, и это его способ попрощаться?

- Тебе не может так повезти, – усмехнулся Макс и, взяв ее за руку, повел в спальню. – Пойдем спать, мне завтра в девять надо быть на работе.

Утром Кира приехала в офис в состоянии легкой эйфории, со стороны больше похожей на действие психотропных препаратов или частичную потерю рассудка. Похмелья почти не было, если не считать любовного отходняка, отдающегося в каждой клеточке тела волнительным трепетом и ощущением внутренней наполненности сумасшедшим по силе чувством. На ее шее висел символ ее любви, а в телефоне пряталась их утренняя переписка, которая состоялась, пока она ездила забирать машину и добиралась до работы, и которую она не уставала перечитывать при каждой удобной возможности, глупо улыбаясь экрану смартфона.

Чучундра, ты забыла свою зарядку.

Блин.

Ну ладно, возьму у кого-нибудь на работе.

Вечером заберешь.

Ризотто с креветками на ужин будешь?

Буду.

Тогда купи креветок.

Сам покупай, у меня работы много.

Дрянь какая!

Взаимно)

Это было счастье, которое нельзя было описать словами. Обычные, нормальные для миллионов пар на земле, человеческие отношения, состоящие из походов в кино, совместных ужинов, маленьких знаков внимания и шутливых подколов, вся эта привычная рутина жизни влюбленных для нее всегда была самой желанной, но несбыточной мечтой. А сегодня она осуществилась. Вдруг, внезапно, за одну ночь жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов, заставляя ловить ртом воздух, сиять от счастья и одновременно дрожать от страха, что это окажется всего лишь сном.

Проведя утреннюю летучку на невероятном позитиве, похвалив каждого из своих сотрудников, кто этого хоть мало-мальски заслуживал, и даже не обратив внимания на безбожное опоздание старшего копирайтера, Громова уже собралась покинуть офис и отправиться на первую запланированную на сегодня встречу. Когда девушка уже подходила к лестнице, ведущей вниз, ее догнала секретарша шефа и сообщила, что Златопольский вызывает ее к себе.

Для Киры это был странный оборот речи, как таковой. Антон Владимирович никогда не использовал такие официальные ходы по отношению к ней, обычно звонил ей по телефону или писал в вотсапе, предпочитая неформальное общение. Легкий холодок прошел по спине, когда она входила в приемную, гадая, что могло подвигнуть начальника изменить традициям и обратиться к ней через секретаря. Как любой нечистый на руку человек, Громова постоянно пребывала в состоянии легкого напряжения, опасаясь раскрытия своих преступлений и расплаты за них, хоть и надеялась, что этого не произойдет никогда. Любые нарушения привычного хода вещей заставляли градус напряжения повышаться, пробуждая в душе девушки не столько всплески угрызений совести за содеянное, сколько страх разоблачения и формируя сотни способов выкрутиться и уйти от ответственности. И первым в списке всегда был один и тот же – все отрицать, и по возможности, натурально.

- Вызывали? – с улыбкой спросила она, заглядывая в просторный кабинет Златопольского, утрируя официальность их встречи.

- Приглашал, – поправил ее шеф и, подняв голову от телефона, указал на стул напротив своего стола. – Присаживайся.