Максир открыл рот от удивления.

— Погоди. Ты имеешь в виду…

— Я пытался тебе сказать и раньше. Но ты ничего не видел кроме нее и ничего не слышал, кроме ее слов… Знаешь, первая любовь она такая… — Шер подмигнул. — Но теперь ты вырос. И можешь упустить свой действительный шанс на счастье. Магический или нет. Не важно.

Мужчина вздохнул.

А может ли быть такое, что он не прав? И что бормотание отца, которое он расслышал, относилось вовсе не к тому, что он, как и мама, не может встретить истинную? А к тому, что он слишком цеплялся за то, чтобы действовать исключительно по собственному разумению. Без всяких проявленных линий — что было не возможно.

Без всякой магии — что было глупо.

Магия.

Та, что давала ему силу. Уверенность. Возможности.

Как и всем остальным.

Та, что развращала, как считала его мама — и отголоски этих мыслей он заметил у Лили.

Зачем думать, запоминать, если есть артефакты? Зачем делать, если есть заклинания? Зачем учить анатомию, если есть зелья от всего? Зачем любить и страдать, если есть истинные пары?

Но с другой стороны, зачем так рьяно отрицать то, что являлось основой этого мира? И бояться рисковать там, где приз был гораздо больше, чем проигрыш?

Он не спал всю ночь, размышляя об этом.

Мысли вело и крутило. То сжимало до состояния острой безысходности, до расширяло до ощущения безграничных возможностей. Он было даже вознамерился обратиться к собственной силе, к Свету, например, чтобы понять, что его ждет дальше — и тут же отказался от подобного намерения.

Раз он так хотел жить исключительно собственным умом и чувствами, так стоило быть последовательным.

Утром, взбодрив себя исключительно заклинаниями, вышел на улицу, чтобы помочь Шеру сложить вещи. И задохнулся, увидев Лили.

Девушка была бледной и собранной, осунувшейся как-будто. И выглядела как человек, который принял решение. А еще…

Он почувствовал разрастающуюся боль в груди, там, где должно было быть его сердце.

Оказалось, что больно, это не когда злость. Ненависть. Проклятье. А когда холодное спокойствие. Безмятежный взгляд прекрасных глаз. Полное равнодушие.

Ее как-будто не было рядом.

И он вдруг понял, что если не сделает чего-нибудь, ее и правда не будет рядом. Никогда.

Интересно, есть ли предел душевной боли? Наступает ли когда-нибудь момент, за границей которого — пустота? Или потеря сознания?

Есть ли предел стойкости?

Когда терпишь, идешь вперед, запрещаешь себе даже дышать шумно — лишь бы не спугнуть тишину, которая окружила тебя — и все это в какой-то день заканчивается, чтобы взрывом разнести жалкие остатки собственной силы по всей Империи?

Я дала себе зарок, что продержусь эти два дня.

Два дня — это же ерунда, правда?

Разве я не держалась все эти годы?

Когда меня не принимали и не понимали в моей семье?

Когда у меня не ладилось со сверстниками — обоего пола?

Когда сбежала из дома и чувствовала себя совершенно потерянной — а сейчас сердце сжимается, не было ли это слишком, не оставить даже какой записки о том, куда я отправляюсь? Вдруг кто будет меня искать?

Пусть мы не были близки с отцом последние годы, но вряд ли он не заметит, что его вторая — вечно вторая — дочь не приходит ночевать.

Я решила, что обязательно отправлю письмо из Аза, где запланирован финиш. И где у меня — это я тоже решила твердо — начнется новая жизнь.

Не важно, примет ли меня отец назад и о чем попросит, что попробует заставить выполнить. Благодаря этой поспешной авантюре убедилась — я не зря выбрала свою профессию. Хочу помогать людям — и именно так, как нас учили делать. Надеясь на себя, а не на магию. И не зря хотела путешествовать. Мир оказался гораздо больше и удивительнее, чем одна только столица! А также не зря сторонилась «благородных» сборищ, напрягавших меня своей вседозволенностью…

Я буду работать в городской больнице. А как получу полную лицензию, отправлюсь в поездки по Джандару, с целительскими практиками, пока не осяду в каком-нибудь городе — а может и вернусь в Имерет. Сосредоточусь на работе.

И эти выскочки…

Не стоят моей боли и слез.

А мои чувства…

Что ж, это предугадать было не возможно. Я уж и не знаю, что чувствуют элене или же те, кто любит без всякой избранности и магии. Но то, что чувствовала я по отношению к Максиру эр Джан-Ари оказалось слишком новым, слишком неожиданным и вызывающим слишком противоречивые эмоции, чтобы перерасти во что-то светлое без всякой поддержки.

А потому должно быть заперто в старинный сундук на латунный замок.

И отправлено на чердак.

А когда придет время — забыто.

Чего мне стоило держаться хладнокровно и спокойно знала только я. Сдержанно улыбаться в ответ на немного нервные шутки Шера. Хладнокровно подавать руку блондину, когда он помогал выходить из магмобиля — и с чего вдруг вспомнил о манерах? Я же попутчик, никак не эрта на время путешествия. Мило общаться с обоими спутниками и помогать им разбираться в карте и многочисленных пометках, которыми они были испещрены. С благодарностью принимать горячий напиток на привалах, а также уверенно отвечать на разные вопросы, которые нет-нет и задавал рыжий.

Не смотреть на Ира слишком пристально.

Не обращать внимания на то, как он все чаще задерживает взгляд на мне. Да что там — даже спиной его чувствовала!

Не сравнивать его маску и лицо, которое я запомнила даже слишком хорошо.

Не думать о том, чем закончился его вечер на постоялом дворе.

Не вспоминать поцелуй, который будто вытащил мое сердце наружу, показал всему миру, а потом вложил обратно.

Нет.

Только вперед.

Мы мчались с особым усердием, но понимали, из-за того, что положенный артефакт нашему экипажу не удалось найти — и никакие оправдания не помогут, да и вообще, про перерожденцев наказано было молчать — мы не могли претендовать на призовые места. Но никто из молодых людей не желал остаться в последних рядах, из принципа.

Мне же было все равно.

Я, кажется, уже сполна получила в этом приключении "призов".

Ближе к концу долины попадалось все больше городков и деревень. Горы здесь были ниже, уже почти холмы, земли, судя по всему, более плодородными. Но и снежными. А ночь, которую мы были вынуждены провести в дороге — холодной. Я сидела на задгнем сидении, уже исполнив на сегодня роль водителя, и куталась во всю одежду, что у меня была, а ноги укрывала пледом, подбитым мехом, но все равно было немного не по себе. До тех пор, пока не почувствовала теплый ветерок, окутавший меня от кончика подмерзающего носа, до сапог.

Я осторожно посмотрела вперед, стараясь не проявлять излишнего интереса. Рыжий был сосредоточен на дороге.

А вот Максир…

На первый взгляд он спал. Да только вряд ли у спящих людей судорожно сжатые в кулаки руки.

Я, почему-то, взгляда не могла оторвать от этих рук, хорошо различимых в свете магических фонарей.

И, разморенная теплом, тряской и бессонной предыдущей ночью, так и уснула.

— Ура! Мы почти приехали!

Меня разбудил громкий крик Шера.

Я подскочила, охнула, ударившись о пару выступающих деталей декора и застонала, чувствуя как болит затекшее за поездку тело.

Но любопытство и азарт, который слышался в голосе рыжего, все пересилил.

Уставилась вперед, а потом еще и подула на окно, заросшее инеем, и принялась рассматривать городок Аза, довольно быстро перемещающийся за стеклом.

Поскольку едва рассвело, людей вокруг было не много — только самые стойкие встречающие, да еще писаки, чей дирижабль болтался неподалеку, вяло махали разноцветными платками. Да ревели несколько магмобилей — как выяснилось, на подъезде мы пересеклись с тремя экипажами и Максир, который теперь сидел за рулем, не пожалел магического заряда, чтобы вырваться вперед.

Вокруг было очень… мило.

Каменные дома, железные украшения, какая-то набережная, паробусы, висящий вдали обсерватор, праздная публика — и все укрыто тонким слоем снега, которые продолжал сыпать сверху, вселяя ощущение предверия Первого цикла, самого темного из всех, но от того не любимого меньше — на самом деле это был цикл отдыха, когда все проводили время вместе с близкими у горящих каминов и очагов, готовили горячие напитки, писали стихи, работали в лабораториях, рукодельничали или читали многочисленные книжки, пока за окном — особенно в северных ветвях — завывала вьюга и ночное небо не навещала ни одна из лун.