Разумный полистал дело и продолжил:

— Личность покойного установить не удалось, так как никаких документов при нем обнаружено не было. Возникла версия, что смерть неизвестного произошла на территории ТашМИ, в одной из его клиник, где он отравился, или был отравлен, после чего труп был брошен в Салар. Проплыв по реке мимо Караван-сарая, тело застряло под мостом. Эта версия в различных вариантах была тщательно отработана, но не продвинула дело ни на шаг.

— Были и другие версии?

— Мы подсказывали работникам уголовного розыска города, что нужно отработать версию о возможном умертвлении неизвестного на территории Караван-сарая.

— И что же?

Разумный пожал плечами.

— Отклонили. Дескать, откуда у тамошних бродяг цианистому калию взяться?..

— Ясно… — задумчиво проговорил Булатов. — А зря. По-моему, версия заслуживает внимания. Ну, а что насчет второго убийства?

— Оно тоже связано с Караван-сараем. Труп опять-таки неизвестного мужчины, по внешнему облику и одежде типичного бродяги, обнаружен в начале лета 1948 года на улице Фигельского у самых ворот Караван-сарая. Смерть наступила от удара твердым предметом по голове.

— Понятно. Оставьте мне и эти наблюдательные дела. Прочитаю их, подумаю. Завтра продолжим беседу.

Разумный встал, положил на стол перед Булатовым оставшиеся у него две папки и сказал:

— По-моему, Борис Ильич, главная беда в том, что у отдела уголовного розыска города нет в Караван-сарае надежного человека, на которого можно было бы опереться…

— Вы, пожалуй, правы, тут есть над чем подумать. А пока до свидания. До завтра.

Утром следующего дня, предупредив дежурного, что задержится на часок, Булатов поехал по улице Карла Маркса до ТашМИ, затем направо по улице Фигельского вдоль Салара, а затем через мост по улице Куйбышева. Проехав спирта-водочный завод, он попросил остановиться и подождать его возвращения.

Никто из встречных не обратил внимания на гражданина лет сорока, в сером костюме, который шел по тротуару, внимательно приглядываясь к заводским строениям, капитальному кирпичному забору, ограждавшему заводскую территорию со стороны Салара. Остановившись на мосту, он некоторое время рассеянно рассматривал противоположный берег, как попало застроенный множеством хибарок, и теплофикационные трубы диаметром примерно 20–25 сантиметров, протянутые над рекой.

Даже самый проницательный человек ни за что не угадал бы в этом благодушном, лениво облокотившемся на перила гражданине начальника уголовного розыска республики. А между тем кое-кто из обитателей этих трущоб не без оснований предпочел бы держаться от него подальше.

Постояв некоторое время на мосту, Булатов, не спеша, прошелся по улице Фигельского, заглянул в ворота, оставшиеся еще с тех времен, когда здесь действительно располагался Караван-сарай, и повернул обратно.

В своем кабинете, прочитав, как обычно, сводку об уголовных преступлениях по республике и отдельно по городу Ташкенту, Булатов задумался…

Места, где он только что побывал, были ему памятны.

В годы войны ему довелось участвовать в ликвидации банды, созданной в Ташкенте изменником Родины немецким агентом Семенченко, который организовывал разбойные нападения и грабежи в целях создания неуверенности и беспокойства среди населения. Банда действовала по всему городу, но логово ее было здесь, в Караван-сарае.

Караван-сарай… Когда-то очень давно здесь действительно останавливались караваны. Об этом напоминают древние, тысячу раз ремонтированные и переделанные ворота. В конце прошлого века заброшенный пустырь на дальних подступах к городу стал постепенно застраиваться. Тут находил пристанище в основном пришлый люд, который по разным причинам не мог селиться в городской черте. Это были разорившиеся дехкане, мардикеры, бездомные бродяги, личности с темным прошлым.

Пустырь застраивался бессистемно, каждый строил как мог и что мог, и Караван-сарай, как по старой памяти стали именовать поселок, представлял собой скопище хибар и лачуг, немыслимый лабиринт узеньких улочек, переулков и тупиков, в котором порою путались сами аборигены.

Разруха и голод, вызванные гражданской войной, увеличили приток переселенцев в «хлебный город», численность проживающих в Караван-сарае, который еще дальше раздвинул свои границы. Еще многолюднее стало здесь во время Великой Отечественной войны, — за счет эвакуации населения из западных районов страны.

К концу сороковых годов Караван-сарай насчитывал до трехсот созданных без всякого плана жилых построек, в которых проживало более полутора тысяч человек.

В соответствующих инстанциях уже не раз поднимался вопрос о необходимости ликвидировать этот рассадник антисанитарии и преступности. Но для этого нужно было обеспечить жильем около семисот семей, что по тем временам было непосильной задачей.

Булатов выдохнул и подвинул к себе папки с наблюдательными делами. Рано или поздно Караван-сарай, конечно, будет снесен, но это дело будущего, а пока… Пока с его существованием приходится мириться и строить свою работу, исходя из реального положения вещей.

Во второй половине дня Булатов закончил изучение наблюдательных дел по двум нераскрытым убийствам, связанным с Караван-сараем, и вызвал к себе Разумного.

— Вы правы, — сказал Борис Ильич. — Для раскрытия этих преступлений нужно внедрить туда своего человека. Причем именно в гущу населения Караван-сарая.

— Рад, что наши мнения совпадают, Борис Ильич, — улыбнулся Разумный. В Караван-сарай тянутся нити многих краж, ограблений. Пора принимать решительные меры.

Булатов снял трубку.

— Наби Ходжаевич, если вы не заняты срочным делом, зайдите ко мне.

Подполковник Ходжаев не заставил себя ждать.

— Хотим посоветоваться с вами, — с ходу подключил его к разговору Булатов. — Мы тут с Разумным обсуждаем меры по раскрытию убийств, так или иначе связанных с обитателями Караван-сарая…

— Вот и не верь после этого в телепатию! — усмехнулся Ходжаев. — И я, представьте себе, о том же самом размышляю. Несколько нераскрытых краж по городу — и все упираются в Караван-сарай!

— А что если мы примем к своему производству оба дела по нераскрытым убийствам? — предложил Булатов. — А заодно и кражи, связанные с Караван-сараем?

— Это будет правильно! — кивнул Ходжаев.

— Согласен с мнением товарища подполковника, — поддержал Разумный.

— Ну вот и прекрасно.

Борис Ильич помолчал, поднялся из кресла, подошел к висевшей на стене карте города, раздвинул занавески.

— И начать придется, как мы уже условились, с внедрения работника в сам Караван-сарай. Нужно подобрать опытного оперативника, которого в Ташкенте никто не знает. Разумеется, введем его в курс дела, снабдим соответствующей легендой. Взгляните сюда. Когда-то район Караван-сарая был самой отдаленной окраиной города. Теперь город надвинулся на него со всех сторон. Широкие проспекты, светлые благоустроенные жилые массивы. Это ведь не случайно, что следы нераскрытых преступлений ведут именно в Каравай-сарай.

Направляя нашего товарища в это змеиное гнездо, мы идем на риск. Но лично я другого пути не вижу. И дело даже не в нераскрытых убийствах и кражах, — существование бандитского гнезда в Караван-сарае это постоянная угроза жизни честных граждан. И мы с вами мириться с этим не можем.

Булатов помолчал, задумчиво глядя на карту, и когда заговорил снова, голос его звучал уже спокойно.

— Придет время, и от Караван-сарая не останется и следа. Не знаю, что будет на его месте — микрорайон, бульвар, зеленая зона. Да это и не важно. Это будет. А пока мы должны очистить Караван-сарай изнутри.

Булатов вернулся к столу, налил из графина воды, отпил полстакана.

— Я тоже считаю, что это единственно правильное решение. И удачное его проведение будет зависеть только от нас! — тихо сказал Разумный.

— Да, это так… — согласился Ходжаев.

— Ну, что ж. Подготовьте, Александр Александрович, указание ОУР города о передаче в наше производство рассматриваемых дел.