За окнами заканчивался август. Гвин сидел на скамейке в парке, устремив взгляд к небу. Он не помнил, как давно находился здесь – несколько часов, день или пару дней. Время приняло какую-то странную субстанцию, его границы стали слишком размытыми, и мужчина совершенно в нем потерялся. Он с легкостью абстрагировался от заполнявших парк звуков и образов, и в итоге остался один на один с небом. Молча они смотрели друг на друга, общаясь без слов. Гвин тосковал. И небо позволяло ему этого не бояться. Это было почти… спокойно. Он давно перестал плакать, но его боль не могла никуда исчезнуть. Сколько бы времени ни прошло. Это не лечит. Ничто не лечит. Просто с годами ты привыкаешь жизнь со своим горем. Вот и всё.

Его кошмары всё ещё снились по ночам, заставляя просыпаться в поту и с криком. Поэтому Гвин почти не ложился. Древняя магия поддерживала в нем силу дольше, чем это было у обычных людей. Он мог не спать и не есть целыми днями. И так и поступал. Плюс жить в полном одиночестве в том, что никто не будет заставлять тебя вести себя как нормальный человек.

Он искал, искал и искал что-то о Древней магии, годами пытаясь понять, для чего та спасла его жизнь. И, кажется, теперь догадывался. Наследие. Вот причина. Ведь он не просто Жрец, он Последний. Он Хранитель Древней магии. И с его смертью она тоже умрет. Потому она его и спасает. Чтобы он оставил кого-то после себя. Нового Жреца. Новую искалеченную проклятьем душу.

Гвин без сомнений обрек бы кого-либо на это, посвятил бы в секреты Древней магии, с радостью отдал бы их все, но не знал, кому. В его жизни больше не было ни одного человека. Так кому он мог бы передать свои знания и обучить? Где найти того, кто будет достоин? Ведь нельзя вручить Древнюю магию кому попало, нельзя подвергнуть мир такой угрозе.

Об этом и думал Гвин, когда вдруг уловил среди всех фоновых звуков тот, которого быть не должно – шелест мантии. Тело сразу же напряглось, готовое к опасности, и внутри вспыхнула, волнуясь, магия.

Тихие шаги ног в мягкой обуви раздались слева. Они приближались. Гвин внутренне весь собрался, когда вдруг узнал их. Вспомнил. И тело сразу расслабилось. Не опасность.

- Профессор Дамблдор, - первым произнес он, по-прежнему глядя в небо. Шаги затихли, и вместо них раздался короткий дружелюбный смешок:

- Здравствуй, Мерлин.

Гвин поморщился. Директор, конечно, помнил его тем немного зазнающимся, самоуверенным и любознательным мальчишкой и, наверное, для него Гвин навсегда останется ребенком.

- Меня всегда поражали твои навыки в магии, - произнес Дамблдор. Мантия вновь зашелестела, и директор опустился на скамейку рядом с мужчиной. – Но сейчас, признаюсь, они стали еще невероятней.

Гвин даже не улыбнулся в ответ на этот комплимент, продолжая созерцать небо, как будто это было самым важным в его жизни.

- Что вы хотели, профессор? – прямо спросил он, не чувствуя ни неловкости, ни смущения. Может, для Дамблдора он и мальчик, но для него директор уже давно не строгий учитель, а просто чужой человек, который внезапно решил нарушить его одиночество.

- Обратиться к тебе за помощью, - просто ответил Дамблдор, не теряя своего неизменного дружелюбия в голосе. Гвин все-таки оторвался от неба и посмотрел на сидевшего рядом человека. Директор не изменился за те годы, что они не виделись. Все тот же излучающий спокойствие и доброту седобородый человек. Его проницательные голубые глаза внимательно смотрели на Гвина из-за стекол очков и будто изучали, хотя на губах играла легкая улыбка. Но теперь это больше не могло обмануть Гвина. Он склонил голову набок, изучая профессора в ответ.

- Помощью? – брови выгнулись вверх, придав лицу скептическое выражение. – Я не помогаю. Никому.

Дамблдора не смутил такой холодный ответ. Он закинул ногу на ногу, вновь прошелестев краями лиловой мантии и улыбнулся:

- Возможно, я стану исключением.

Гвин едва сдержал фырканье. Но эмоциям здесь не место. Просто спокойная каменная маска на лице. Так лучше. Так правильней.

- Чего же вы хотите?

Дамблдор смерил его долгим взглядом, теплым, как сентябрьское солнце. За таким всегда следуют октябрьские заморозки и стужа ноября.

- Чтобы ты вернулся домой, Мерлин, - произнес директор. – В Хогвартс. В качестве учителя защиты от Темных искусств.

***

Очередное лето наступило в мрачных красках. Волан-де-Морт побеждал. Все, кто не были слепы, видели и понимали это. Министерство бросало на борьбу с Пожирателями всех мракоборцев, даже совсем неопытных, Орден Феникса, возглавляемый Дамблдором, вел свою войну. Но, видимо, этого было все-таки не достаточно. И мир все больше и больше погружался во тьму. Люди уже боялись покидать дома, но даже там не чувствовали себя в безопасности. Кажется, даже маглы стали что-то замечать, хоть и находили этому свои совершенно нелепые, не связанные с магией причины.

Но для Гвина все было наоборот. До этого он много лет жил в своей непроглядной черной тьме, бездонной и ледяной. Но за последнее время что-то начало меняться. Вернее, первые изменения, пусть и незначительные, начались еще в Хогвартсе, на занятиях кружка. Но теперь, теперь все стало иначе. В еще большем смысле. И когда мир рушился, мужчина вдруг среди темноты увидел свет. Это был маленький, едва заметный, но яркий лучик, предназначенный лишь ему. Особенный. Все вокруг теряли надежду, а Гвин вдруг нашел солнце.

И у этого солнца было имя.

- Привет, Гвин! – Марлин помахала мужчине рукой, когда трансгрессировала прямо на чей-то газон. С того случая, когда на Министерство напали, Гвин и Маккинон стали работать вместе практически на всех заданиях. Будто бы они были командой.

- Привет, - кивнул в ответ Гвин, наблюдая, как девушка торопливо перебегает лужайку на цыпочках, будто бы надеясь, что так меньше затопчет траву. Это было нелегко для него – перейти с официального «здравствуй» на легкомысленное «привет». Но всё изменилось.

- Сообщение поступило три минуты назад, - оповестил напарницу Гвин, начиная идти вдоль улицы, как только Марлин выбралась на дорожку. Она торопливо зашагала за ним. Мужчина на удивление быстро привык к присутствию этой девушки за своим левым плечом. Она никогда не оспаривала его действия, но всегда была рядом. И бесконечно доверяла, смотрела своими внимательными глазами, похожими на звёзды.

- Кто-то проник в дом к миссис Пилигрим, - продолжил Гвин, убедившись, что Марлин его догнала. – Пожилая женщина, живёт одна. Детей нет, муж умер несколько лет назад. Она сразу же послала сообщение, а сама спряталась у соседей.

- Соседи маглы? – спросила Марлин. Гвин кивнул.

- Да, она сказала, что в доме воры, и она ждет полицию.

- Правда? – в голосе девушки проскользнула смесь удивления и сомнения. Гвин слегка улыбнулся.

- Нет. Это лишь мое предположение.

И ему не нужно было оборачиваться и видеть, чтобы узнать, что Марлин улыбнулась.

Это было так странно, так ново, но в то же время было во всем этом нечто полузабытое из прошлого, нечто, что раньше было в его жизни, но исчезло во тьме. И вот теперь возвращалось. Работа в паре, разговоры ни о чем и обо всем, странные шутки и этот свет, свет, свет. Гвин не мог ответить на чувства Марлин, но она не была ему безразлична, и он это понял. Наконец-таки понял и принял для себя. Перестал от этого убегать. И это не означало, что он готов был впустить Маккинон в свою жизнь, ведь это по-прежнему грозило опасностью для неё – его проклятьем. Но всё равно почему-то впускал. Осторожно и почти невесомо.

Дом пятнадцать по Кингстон-стрит казался совершенно пустым. Черные окна, выделяющиеся на фоне белых стен. Словно пустые глазницы. За свою долгую карьеру мракоборца и жизнь Жреца Гвину приходилось видеть мертвецов без глаз. Он знал, с чем сравнивал. Входная дверь с блестящей цифрой пятнадцать наверху оказалась приоткрыта. И ветер то и дело носился вокруг, проскальзывал внутрь и с вихрем выносился обратно. От этого дверь тихо скрипела несмазанными петлями.