Жрец дернулся, и на лице его возникла паника. Расширившиеся глаза не смотрели больше на Гвина – лишь на собственные ноги.

И юноша тоже обернулся. От увиденного зрелища его едва не передернуло самого. Там, у голых ног, никого не было, но невидимые клыки снова и снова вгрызались в такую сладкую живую плоть, оставляя глубокие следы на теле, выгрызая куски мяса до самых костей. Кровь хлестала фонтанами, Жрец бился в истерике, пытаясь спастись, стряхнуть с себя заклинание, слабо поскуливая, когда очередной кусок плоти отделялся от его ног. Незримый волк ел его живьем.

Гвин обернулся к Жрецу, не опуская раскрытой ладони, направляющей заклинание, и скривил губы в жуткой улыбке:

- Скажи, и я перестану.

Жрец взметнул на него глаза. Впервые они были столь человечными.

Столько ли паники и ужаса было во взгляде матери, когда она разрывала себе горло, мучимая Жрецом?

- Только попроси.

Губы Жреца дрогнули, но вместо мольбы или крика из них вдруг полились проклятья на непонятном древнем языке.

- Что ж, - фыркнул Гвин, и улыбка сменилась презрительной гримасой, - как хочешь.

Его ладонь от полуобглоданных стоп скользнула чуть выше, и тотчас ткань брюк стала разрываться. И невидимые клыки с наслаждением впились в мягкую плоть.

Запах крови и мяса, смешанный со слюной, заполнил комнату. Гвину казалось, что он сам уже пропитался этой вонью, от которой тошнота подкатывала к горлу. Жрец стиснул зубы и закрыл глаза, отдавшись судьбе. И тихий, почти незаметный стон слышался из его горла.

Он не ломался.

Ладонь сжалась в кулак и опустилась.

Нельзя, чтобы Жрец умер от потери крови сейчас. Еще слишком рано. Он не закричал.

Гвин поднялся на ноги и сверху вниз смотрел на измученного мужчину. Тот мелко трясся, все еще не открыв глаза. Губы его беззвучно шевелились, образовывая еще больше кровавой пены, уже залившей весь подбородок. Кровь на ранах на груди стала медленно застывать, становясь более густой и темной. А вот из изгрызенных ног хлестало что есть силы. Кожи на стопах и чуть выше почти не осталось – лишь мясо и мышцы. На левой ноге желтела надтреснутая кость. Пальцев почти не осталось – они были съедены.

Жрец рвано выдохнул, и Гвин взглянул на него. Черные глаза были открыты. И теперь в них помимо злости полыхала боль.

- И это всё,- пропыхтел Жрец в бессильной злобе, - на что ты способен? Скоро моя магия вернется… и я покажу тебе, что значит боль.

Гвин скривил губы и пнул мужчину в огрызок ноги, туда, где алело мясо. Туда, где точно будет чувствительно. И Жрец застонал от резкой боли, глаза его на миг затуманились. Голова дернулась, откинувшись на бок, и на напряженной шее забилась жилка.

- Разве ты еще не понял, - ботинком Гвин с наслаждением надавил на больную точку, и Жрец снова заскулил, - что я не дам этому случиться? И единственный, кто узнает здесь боль, это ты.

Мужчина не повернул головы, но Гвин знал, что тот скрывает свою боль. Маска Жреца крошилась под натиском пыток. Гвин побеждал.

Взгляд юноши опустился на часы на руке. Жрец прав – скоро Древняя магия в нем наберет достаточно силы, чтобы сбросить сдерживающее заклинание Гвина. Значит, пора приступать к финальной фазе. Но прежде…

Гвин схватил жреца за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

- Ты убил их, - процедил он. – Расскажи.

Жрец ухмыльнулся через боль. Лицо его бледнело – кровь по-прежнему лилась из ног, забирая с собой жизнь. Но нет, убийца, так просто тебе не уйти.

- Что, мальчишке не хватает духу меня прикончить? Твоей злости нужна подзарядка?

Гвин тряхнул головой. Нет. Он действовал не на эмоциях. Тьма в нем равнялась холодному расчету. Столько дней он представлял себе эту встречу. И всё продумал.

Осторожно, почти нежно, он провел по порезу на щеке Жреца, с наслаждением ощущая под пальцами густую кровь.

- Хочу, чтобы ты вспомнил, как они умирали.

- Как верили, что их сынок, их герой примчится и победит зло? – выплюнул Жрец. – Я убивал их, как скот, одного за другим. Но все они ждали тебя до последнего вздоха. Каждый. И твоя девчонка, твоя любовь… Вместо фаты ей достался смертный саван. Такой же белый. Я вырвал её сердце голыми руками. Я держал его этими пальцами, пока оно горело, не став пеплом…

Зубы Гвина сжались. Он с силой надавил пальцем на порез, и из щеки Жреца вновь заструилась кровь.

Юноша отступил, прикрыв глаза. Сердце его бешено колотилось. Но разве услышанное сейчас он не знал сам раньше? И что его ждали, и что сердце Розы было вырвано из груди.

Пора Жрецу умереть.

Гвин взмахнул палочкой, и два жгута обвили ноги мужчины над ранами, останавливая кровотечение. Не хватало только, чтобы убийца скончался от потери крови.

- Пора прогуляться.

Юноша схватил Жреца за руку и потянул на себя, поднимая. Запах порванной плоти резко ударил в нос. Обхватив мужчину покрепче, Гвин трансгрессировал.

Соленый свежий воздух ударил в нос, принося облегчение. И свет близкого утра рассеивал тьму.

Они оказались на высоком скалистом берегу, внизу плескалось сердитое море. Если бы ненависть Гвина к Жрецу была водой, она заполнила бы весь океан и даже больше.

- Что, решил сбросить меня со скалы? – слабо предположил Жрец. Но от прежней ухмылки мало что осталось – силы покидали его. – Или утопить? Легкий путь. Только смотри, мальчик, убивай меня так, чтобы я не вернулся. Иначе пощады не жди.

Гвин молча сверкнул глазами, и в скале возник высокий деревянный столб. К нему-то юноша и подтащил Жреца. Еще одна золотая вспышка, и мужчина оказался крепко привязан. Ноги его дрожали, кровавыми обрубками касаясь скалы. И это вызывало в теле Жреца нестерпимую боль, заставляя вместе с вздохами вырываться стонам.

- Что ты делаешь? – просипел Жрец, наблюдая за мрачным Гвином. Юноша подошел к нему так близко, словно собирался обнять. Сердце его было спокойно. Он чувствовал, что всё сделал правильно. И убийца его семьи получил по заслугам. Гвины будут отмщены. Жрец страдал. Ему было больно. Но самое большое испытание еще ждет его.

Должно быть, эта уверенность отражалась в глазах, потому что Жрец заявил с бессильной злобой слабым, но презрительным голосом:

- Что бы ты ни собрался делать, я не закричу.

Гвин смотрел в эти черные глаза, и мужчина больше не казался ему страшным чудовищем. Так, грязь, которую нужно соскрести с лица Земли.

- Закричишь.

Гвин отвернулся и пошел в сторону. Замер на краю скалы, глядя на бушующее внизу море. И ему было хорошо. В этой тьме и мести. В этом безумии. Ему было хорошо от мук Жреца.

Тот молча ждал своего приговора.

- Знаешь, - Гвин обернулся к Жрецу, скрестив руки на груди, - какая смерть самая мучительная? – На лице мужчины появился страх, и это вызвало в груди Гвина радость. – О да, ты знаешь.

Глаза юноши озарились золотым блеском, и тотчас вокруг привязанного к столбу Жреца появились солома и ветки. Это конец.

- Когда всё начнется, помни, нужно только попросить.

Гвин ласково улыбнулся, источая яд взглядом, и отвернулся, чтобы отойти в сторону.

- А ты ведь стал им! – выпалил Жрец ему в спину почти с отчаянием.

- Что?

И теперь на лице убийцы вдруг появилось удовольствие и ехидство. Те же, что были всегда, когда он побеждал.

- Стал тем монстром, которого ненавидел в моем брате и во мне. Ты такой же как мы.

По спине Гвина пробежал холодок.

- Я не убивал невинных,- отрезал он.

Но Жрец лишь вскинул брови.

- Ты предал все законы и принципы этого мира. Ты не меньшее чудовище, чем те, от кого ты поклялся защищать людей.

Холод сжал сердце Гвина.

Но ведь он поступил правильно! Это его месть.

- О нет, мальчик, даже большее. В древних легендах говорилось о сердце Тьмы. Может, это твое?

Пора с этим заканчивать. Жрец не победит. Это время триумфа Гвина. И справедливость восторжествует. Он сделает то, что должен. А после… Для него все равно не будет «завтра», так какая разница, кем он стал ради мести?