- Так почему ты не спишь? – Марлин пытливо заглянула юноше в глаза.
- Я вроде первым задал этот вопрос, - слегка шутливо ответил Мерлин. Ему не хотелось говорить о своих кошмарах, о том, что он видел в них. Марлин склонила голову, проницательно прищурив глаза, и выдохнула:
- Я беспокоюсь о тебе.
Милая маленькая Марлин. Испытав прилив нежности, юноша взял руку сестры в свою и улыбнулся:
- Не стоит. Я в порядке.
Ему показалось, что слова эти прозвучали более чем убедительно. Но на то Марлин и была его сестрой, чтобы в них не поверить.
- Нет. Не в порядке, - ее синие глаза, так похожие на его собственные, внимательно вглядывались в его лицо. – Это из-за того, что случилось там, в Австрии, да?
Мерлин не дрогнул, ничем не выдав себя. Конечно, о бойне в австрийской деревне писали все газеты. Мистера Пристли, Майка и Мерлина едва ли не провозгласили героями. Но вот только Мерлин не чувствовал себя ни героем, ни победителем. Ему казалось, словно он запачкался в чем-то мерзком, ужасном, и никогда уже не сможет отмыться от этого навсегда. От крови на руках.
- Иди спать, Марлин, - вместо всех этих слов произнес юноша и потрепал сестру по волосам. – Ну же. Не хочу, чтобы ты весь день ходила как сонная муха.
Марлин слегка обиженно надула губы, но послушалась. Около брата она замерла и приобняла его сзади за плечи.
- Спасибо, что отговорил меня стать мракоборцем, - прошептала она на одном дыхании. – Я бы так не смогла. Я бы, наверное, сошла с ума.
Легким касанием она поцеловала Мерлина в волосы и ускользнула, тихо шлепая босыми ногами по полу. Юноша вновь сжал пальцами кружку, но кофе в ней безнадежно остыл. И вместо желанного тепла под руками оказался лишь холод. Мерлин едва сдержал внезапный порыв ненависти к непонятно чему и желание швырнуть кружку в противоположную стену. Вместо этого он резко отодвинул стул, поднялся и вышел на улицу, пытаясь прийти в себя. Быть может, это уже началось? Может, он, как и Жрец, сходит с ума?
***
Гвин знал, что такое тоска в течение бесконечно долгих шести лет. С тех пор, как потерял свою семью, а с ней – смысл жизни. Но сейчас к этому ноющему чувству в груди внезапно присоединилось нечто новое – тоска по чему-то еще. По урокам, что он вел в школе в течение последнего года, по своим особенным ученикам, из которых он создавал убийц. И, конечно, по той девушке с именем его сестры – Марлин Маккинон. Последнее настораживало его. И Гвин клялся себе не давать этому чувству, чем бы оно ни было, волю. Но ведь нельзя заглушить тоску. Не так просто.
Дни слились в один общий бессмысленный серый поток. И различал их Гвин лишь потому, сколько раз за окном становилось темно. Хотя даже это не могло служить верным ориентиром, ведь порой он не спал сутками, а иногда проваливался в небытие на несколько дней, просыпаясь лишь на мгновенья. Ему не снились сны, и, закрывая глаза, он не испытывал облегчения. Все это, скорее, было нужно ему просто чтобы хоть на какое-то время выпадать из реальности. Потому, что во сне он не тосковал. Во сне он словно был мертв.
Люди боятся смерти. Она страшит их. Но Гвин думал о смерти, как о свободе. Как о том, что принесет ему облегчение, позволит его искалеченной душе вырваться из клетки тьмы. Это был единственный способ для него отыскать свет. Он не надеялся на искупление, ведь то, что он совершил во имя мести, было слишком ужасно. Но все же где-то в глубине души верил, что там, за границей жизни, он найдет тех, кого так рано потерял. И обретет покой.
Солнце на улице горело ярким светом, запуская свои длинные ладони-лучи в темный угол Гвина. Мужчина сидел за столиком с книгой в руках, но не читал. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что совершенно выпал из реальности, и если бы кто-то сейчас спросил его, какой сейчас день или год, он бы вряд ли сумел вразумительно ответить.
После своего возвращения из Хогвартса Гвин практически не покидал дом – лишь выходил в магазин, чтобы купить еды. Он проводил время за книгами или воспоминаниями. Часто сидел вечерами и записывал собственные мысли. Или конспектировал знания о Древней магии. За века о ней сохранилось крайне мало книг, и Гвин намеревался это изменить. Случай с Джейн Картер показал ему, что недостаток информации может дорого стоить. Ему было не у кого спросить о Древней магии, но все, что знал сам, он мог подарить другим.
Книга выпала из рук мужчины, как только мысли его коснулись последнего года. В воспоминаниях он увидел Марлин, впервые вызвавшую серебристого Патронуса – грациозную прекрасную лисицу, так похожую на саму девушку. Лицо Марлин тогда зарделось от похвалы учителя, а с губ не сходила счастливая улыбка. Интересно, о чем тогда подумала Марлин, произнося заклинание? Что стало ее счастливым воспоминанием?
Гвин резко вырвался из прошлого. Его не должны интересовать подобные вопросы. Все это осталось позади. Он встал, поднял книгу с пола и направился к выходу. Это было так странно – шагать по лестнице. После возвращения он ни разу не делал этого, предпочитая трансгрессировать до магазина и обратно. Но сейчас мужчина вдруг ощутил резкое желание пройтись. Словно это ощущение движения еще доказывало ему, что он жив.
Гвин не знал, сколько часов бродил под яркими лучами, едва ли чувствуя их тепло. Но когда он остановился, то понял, куда шел все это время. Для этого ему пришлось несколько раз трангрессировать, чтобы в итоге оказаться в пригороде Лондона. Там, где он не был до этого ни разу. Небольшие уютные домики на идеально чистых улочках, тявкающие за заборами собаки, шумящий в зеленых кронах деревьев ветер. Идеальное для жизни место. Когда-то Гвин жил в похожем.
Голубой дом с серой крышей мужчина узнал сразу, хоть и не видел его никогда прежде. Но отчего-то, едва бросив на него взгляд, он понял, что это тот самый дом. Перейдя улицу, Гвин остановился напротив окон. Его скрывала густая яблоня, но он мог видеть все, что происходит внутри. Черной тенью, запихав руки в карманы, он смотрел за стекло, на теплую солнечную комнату. И в разбитой душе его ныла болью старая рана.
Там, за окном, за столом сидели три человека – мужчина, женщина и веселая девушка со светлыми волосами. Марлин Маккинон.
***
Наверное, был только один-единственный способ не свихнуться – это нормально жить дальше вопреки всему. Мерлин понял это, когда возвращался от Майка. Бедный парень все еще пребывал в ужасе от того, что случилось в Австрии. И это притом, что в итоге не ему пришлось убить Жреца. Хорошо, что у Майка был тот, кто его любил. Именно любовь лечила его душу.
Мерлин всегда знал, что однажды сделает то, что сейчас собирался. Правда, он представлял, что это случится в более радужных тонах. Но сейчас вдруг понял, что никогда прежде не хотел этого так сильно, как теперь. Быть с Розой всю жизнь. Он мечтал жить с ней долго и счастливо. И собирался ей об этом сказать. Не просто сказать. Попросить её. Быть с ним всегда, и в горе, и в радости.
После работы Мерлин зашел в маггловский ювелирный магазин. У него в семье не было старинного фамильного кольца, чтобы красиво подарить его, но юноша знал, что для Розы все это не важно. И даже если бы он пришел к ней с кольцом из проволоки, она была бы счастлива.
Улыбчивая девушка с радостью показывала Мерлину кольца, одно красивей и дороже другого. Но все они казались юноше неподходящими – слишком пафосными и пустыми. Для своей Розы он хотел нечто особенное.
- Вам ничего не понравилось? – удивилась девушка, видимо, считавшая весь показанный товар едва ли не шедеврами искусства. Мерлин с сожалением покачал головой.
- Понимаете… – выдохнул он, - Роза… она особенная. Она не такая, как все.
Девушка улыбнулась, словно и правда поняла. А потом достала из-за витрины еще четыре коробочки, предлагая посмотреть их. Мерлин сомневался, что найдет здесь что-то подходящее, пока не открыл третью. Тонкое изящное колечко с камнем в виде звезды, переливающимся голубыми искрами. Оно было похоже по цвету на семейные глаза Гвинов, а по своей нежности – на улыбку Розы. То, что нужно. Такое же особенно, как и их с Розой любовь. Волшебное.
