Гриффиндор в прошлом.

Одиночество всегда было его единственным настоящим другом. И это, видимо, никогда не изменится.

Оливер наслаждался одиночеством, солнцем, природой и свежим воздухом. Сердце его мирно стучало, а губы трогала легкая улыбка. Он завернул за угол, и тут это случилось.

Оливер остановился, глядя в то место, где лежал Стивен. Сейчас там был лишь белый снег. Такой же, как везде.

Сначала он не мог понять, что там. Но сердце сжалось, от предчувствия. И медленно, нерешительно, Оливер направился туда. Хотя, наверное, ему стоило бежать прочь. Но это был бы совсем не его стиль.

И несуществующий голос в нечетком бормотанье, не стихавшем со вчерашнего вечера, вдруг завопил так громко, что даже Оливер, научившийся игнорировать подобные звуки, услышал:

- Кто сует нос куда не следует, тот собственной кровью обедает!

Оливер тихо подошел и буквально упал на снег. Он даже не подозревал в то утро, что пути назад для него больше нет. Тогда, одним своим решением, он подписал себе приговор. Подтолкнул себя к тому, что сделает в будущем. Только даже сейчас он не жалел о содеянном, нет. Но сожалел, что всё вышло именно так.

И когда он понял, кто перед ним, то, естественно испугался.

- Стивен? – собственный голос далеким. Он присел на землю перед неподвижным телом. И его собственное сердце билось так быстро, словно хотело делать это за двоих.

Оливер закрыл глаза, позволяя воспоминаниям утопить себя. И, раскинув руки, пошел на самое дно своего темного омута.

Светлые волосы прилипли ко лбу, губы, которые еще вчера так звонко смеялись, застыли в предсмертной гримасе. Раскинутые переломанные руки. И кровь из разбитой головы. Оставшаяся на ладонях Оливера, впитавшаяся в его кожу, в каждую его клеточку.

Они не были настоящими друзьями, но этот парень, Стивен, был добрым и честным, и не заслужил такого.

Дедушка был прав, когда проболтался Джеймсу, что в Оливере теперь откроется новая часть. Оливер чувствовал ее каждый миг, она жила в нем, сильная, настоящая. Желавшая покорить его. И он сопротивлялся ей так, как мог. Но она была с ним. И от этого нельзя убежать. И все те странности, что случались с ним с детства, ставшие родными, ох, Оливер бы отдал так много, чтобы они по-прежнему были самым непонятным в нем. Потому что то, что в нем открылось, то, что жило в нем так долго в спячке, сейчас проснулось, и требовало его себе целиком. Но Оливер не хотел, не мог, не собирался.

Едва осознав, что происходит, он понял, что пропал.

И он бы остался там, в своей коме, если бы не одно событие, заставившее его вернуться.

Но сейчас он наблюдал, как его жизнь разрушается, и вместо того, чтобы бороться, сам помогал разбивать ее в осколки. Огонёк. Джеймс. Мия. Люди, которых он оттолкнул.

Видимо, не суждено ему иметь друзей. Не было никогда, не стоит и пытаться.

Когтевранец лежал на земле и смотрел на Оливера пустым взглядом. А его глаза, когда-то ясно-карие, отчего-то стали кроваво-красными, словно рубины. И Оливер, протянувший руку, чтобы закрыть их, ощутил идущий от них жар.

И в тот миг он понял, что это было не самоубийство.

И его собственное будущее стало предрешено, хотя он еще об этом не знал.

Зато теперь знает.

========== 42. Вторая дверь. ==========

Джеймс проснулся липкий от пота. Еще несколько мгновений он лежал на подушке, прислушиваясь к собственному дыханию и прижимая ладонь ко лбу. Просто чтобы убедиться, что всё, что он только что видел, было ненастоящим.

«Это не реально, - стучало в висках. – Это был только кошмар. Очередной тупой бредовый кошмар».

Немного придя в себя, Джеймс повернул голову к кроватям друзей. Но оттуда неслось только мирное сопение. Что ж, по крайней мере сегодня он никого не напугал, однокурсники не толкались у его кровати в попытках разбудить, а горло не болело от крика.

Пора было это прекращать. Знать бы только, как. В ту ночь, когда Джеймса настигло очередное видение, первое после долгого перерыва, его разум словно открылся для чего-то плохого. Будто нечто отвратительное забралось в него в тот раз и теперь отравляло каждый сон. Утром Джеймс даже не помнил, что именно ему снилось, лишь размытые обрывки. Не видения. Но, должно быть, что-то по-настоящему страшное. Он даже начал задумываться, не обратиться ли в больничный блок за каким-нибудь настоем для головы. Или для сна. Он ведь не сумасшедший. Хотя… Кто знает?

Из-за этих кошмаров Джеймс стал жутко рассеянным и дерганым. Он огрызался на Дила, Ньюта и Розу. С Мией еще как-то сдерживался. Оберегал ее. На трансфигурации поскандалил с Эджком, заработал первые в новом году штрафные баллы, «О» за домашнее задание и вечернее наказание.

И чем дальше, тем хуже. Джеймсу уже начинало всерьез казаться, что с ним что-то не то. Это были не просто кошмары. Точнее, кошмары-то как раз были просто кошмарами, не видениями. Но никто не начинает видеть страшные сны ни с того ни с сего каждую ночь.

Лежать в кровати не было смысла. Джеймс принял душ, почистил зубы и, одевшись, вышел в общую гостиную. Он ожидал, что так рано в субботнее утро здесь никого не будет, но ошибся. В одном из кресел около камина сидела Роза и что-то писала в тетради.

- Ты чего не спишь? – спросил он еще издалека, чтобы не пугать кузину. Роза оглянулась и поприветствовала его улыбкой.

- Не успела сделать задание по нумерологии. А сегодня сдавать, - пояснила она охотно.

Точно. Дополнительные субботние занятия для пятикурсников. Джеймс был счастлив, что у него сегодня выходной. Он не понимал, как выжил в эту неделю, но знал, что дальше будет только хуже.

- Тебе нужно остановиться, Джеймс, - подала голос Роза, хмуро глядя на него снизу вверх. Джеймс рухнул в кресло слева от сестры, чтобы уравнять позиции.

- В смысле? – с утра он соображал не очень и прежде, а после марафона кошмаров и подавно. Роза вздохнула. И лицо ее сразу же стало безумно похоже на лицо миссис Уизли, ее матери. Даже стало не по себе.

- Сколько ты еще выдержишь так? – тихо и печально спросила Роза. – Дил рассказал мне о твоих кошмарах. Так нельзя.

- Я что сделаю? – сразу же ощетинился Джеймс. – Можно подумать, я с этого кайф ловлю. Это же даже не видения, а какие-то бесполезные сны.

- Я думала об этом. Тьма поняла, что ты видишь ее во сне. Что, если она сломала в тебе что-то?

- Что ж. Я всё равно это не починю.

Джеймс недовольно надулся и скрестил руки на груди, замыкаясь в себе. Его достали все эти разговоры, которые всё равно ни к чему не приводили. Он бы с удовольствием помолчал, но кое-что в словах девушки всколыхнуло в нем любопытство.

- Так ты снова разговариваешь с Дилом? – спросил он. Роза опустила взгляд и даже немного покраснела.

- Да.

- Хорошо.

Джеймс кашлянул. Желание задать следующий вопрос обожгло горло.

- А что Оливер?

Они не разговаривали о Сноу после того, как Джеймс, пылая злостью, поделился с друзьями своей ссорой со слизеринцем.

Роза не подняла глаз, лишь покачала головой. И грустно-грустно улыбнулась. Через силу.

- Я нужна ему не больше тебя, - ответила она с горечью и отвернулась. – Сказал, что между нами ничего не может быть, и я не в его вкусе.

Джеймс скрипнул зубами, так сильно сжал их. Оливер посмел обидеть его сестру. Да за это Сноу стоило ударить пару раз в его ехидное слизеринское лицо. Мало того, что он наговорил Джеймсу, так теперь еще и Розе. Но, по крайней мере, кое-что складывалось. Если Оливер использовал их всех вместе, то и бросил тоже. Хотя, честно говоря, не всё сходилось. Потому что проклятая книга, едва не убившая Сноу, все еще лежала под кроватью Джеймса, как и два найденных символа. И Оливер не предпринял ни одной попытки их заполучить.

Дил, услышав это, сразу же выдвинул версию, что капюшоном оказался дедушка слизеринца, что он склонил внука на свою сторону, Оливер прекратил расследование, и именно поэтому бросил и гриффиндорцев и все найденные зацепки. И вроде всё в этой версии было логично и стройно, но что-то подсказывало Джеймсу, что дело не в этом. Если он хоть чуть-чуть узнал настоящего Оливера за те месяцы, что они общались, то знал, что Сноу скорее шагнет из окна, как Миргурд, чем оставит дело не доведенным до конца.