- Так что ты решил? – приподнял он брови. И излучаемое им спокойствие слишком сильно отдавало угрозой. Палочка накалилась и с шипением прожгла дырку на одежде когтевранца, задела его кожу, и он тихо вскрикнул.

- Ладно, ладно, забирай!

С тихим стуком книга упала на пол. Оливер даже не посмотрел. Он не отводил взгляда от когтевранца, и по телу его разливался обжигающий отравляющий всё живое яд. Такой естественный, придающий уверенность в своих силах. Семикурсник с досадой плюнул на пол и пошел прочь. Удалившись на приличное расстояние, он оглянулся и выкрикнул:

- Не думай, что тебе сойдет это с рук, ясно?! Когда у меня будет с собой палочка, ты еще пожалеешь!

Оливер лишь холодно улыбнулся, не чувствуя ни капли страха. Да и сожаления тоже. И когда когтевранец скрылся, он убрал палочку и наклонился, чтобы подобрать книгу.

Тьма в нем ликовала.

И злобное бормотанье вдруг обрело смысл, очертив каждое слово ясностью звуков.

«Возьми меня в руки.

Открой.

Оливер.

Сделай это. Разве ты не чувствуешь? Мы связаны. Всегда были и будем.

Я – твоя тьма. А ты моя.

Открой меня. И получишь свои ответы. О том, кто ты. И кто я. Ну же, Оливер. Ты хочешь этого.

Так сделай».

И Оливеру вдруг стало не по себе. Не от ледяного шипения, которое мог слышать лишь он. Не от того, что книга эта была сделана из человеческой кожи. И даже не от того, что она знала его имя и обращалась именно к нему. Но ощущение тьмы, что она излучала, такое мощное, душащее, шло от нее, что он почти задыхался. И внутри него что-то колыхалось в ответ. Будто подобное притягивалось к подобному. И вот это-то его и пугало. До чертиков. То, что отвечало книге внутри него самого.

«Не бери. Не бери. Не бери, - стучало сердце. Желая его остановить. Спасти. – Возьмешь – и пути назад не будет. Твоей жизни не будет».

«Но её и так нет», - возразил Оливер. Он подумал о Розе, сбежавшей от него к Джексону и так и не вернувшейся. О Джеймсе, нашедшем для себя Мию и так легко забывшем о нем. О дедушке, вравшем ему всю жизнь. О мёртвом Стивене и его глазах. О том, как ужасно он только что вел себя с незнакомым когтевранцем, выпустив из-за стен свою тьму.

И прикоснулся к книге обеими руками.

И словно разряд тока вдруг ударил его, от кончиков пальцев до самого сердца. Всего стало слишком много – звуки, запахи, образы, голоса. И больно. Как же больно. Что разрывалась голова. Готовая расколоться, лопнуть от миллионов всего, что вдруг оказалось в ней. И все тело будто грызли на части, резали, кромсали. Убивали всеми способами одновременно. Сдавливая легкие и горло. Впиваясь в живот и глаза. В сердце. Нестерпимо. Вкус крови. И боли. Внутри всё плавилось от огня. Кто-то кричал. Или это был его крик?

А потом вдруг не осталось ничего.

***

Джеймс показывал Мие, что значит играть в снежки. Ему было так хорошо и весело, как не было давно. Он хотел позвать с ними Оливера, но Мия попросила не делать этого. Ей нравилось, когда они оставались вдвоем. И Джеймс не возражал. Ему это тоже нравилось. Рядом с Мией он почти не думал о том, что немного, совсем чуть-чуть (или слегка больше, чем чуть-чуть), скучает по своему другу. Но он не говорил этого вслух. И просто наслаждался часами наедине с Мией. Ее поцелуями, такими же неуверенными, как его собственные. Они оба учились, что значит быть влюбленными.

Вопрос Розы за обедом о символах напомнил Джеймсу о том разговоре, что состоялся у него с Оливером недавно. Он правда хотел, по-настоящему, помочь другу с поисками, но тот так ловко спровадил его, что Джеймсу даже показалось, что это потому, что он уже достал слизеринца своим присутствием. Поэтому и не стал спорить и доказывать, что хочет остаться, а просто ушел. К тому же, Мия не любила сидеть за книгами, а Оливер ясно дал понять, что не хочет, чтобы из-за него Джеймс терял время с ней.

Наигравшись в снежки, промокшие и замерзшие, они вернулись в гостиную и отправились переодеваться. Громко топая, чтобы оставить на лестнице остатки еще не слетевшего с ботинок и штанов снега, Джеймс поднялся к себе. В комнате горел свет, и звучали тихие голоса. Распахнув дверь, Поттер увидел Дила и Розу. Они сидели на кровати Джексона в обнимку, подложив под спину подушку, и негромко разговаривали.

- Привет, голубки, - помахал им рукой Джеймс, ничуть не смутившись, и прошагал к шкафу с сухой одеждой. Роза свернула глазами в его сторону, но Поттера это давно не трогало. Он снова посмотрел на друзей и спросил:

- Как ты, Дил? Лучше?

Тот слабо улыбнулся и кивнул. Щеки его были немного розовыми от смущения, но ведь это привычная реакция на бесцеремонное появление Джеймса во время его романтических моментов с Уизли.

- Постой, - Роза даже приподнялась на локтях, - ты знал?

- Что знал? – Джеймс стянул свитер и, скомкав его, небрежно швырнул в угол.

- Про его бабушку, - уточнила Роза. Джеймс зарылся в шкаф в поисках подходящей рубашки и, наконец, найдя то, что надо, выглянул и ответил:

- Разумеется. Я же его друг. Что за вопросы, Рози?

Он бы и не ушел гулять с Мией, если бы Дил сам его об этом не попросил. А на вопрос Джеймса, почему, ответил, что Роза поможет лучше. Кто бы сомневался, ведь она может утешать Джексона поцелуями.

Джеймс спрятался за дверкой шкафа, чтобы переодеть брюки, а когда закончил, то, нарочно громко шаркая ногами, прошел к двери.

- Не буду мешать, малыши, - ехидно улыбнулся он на пороге. – Воркуйте дальше. Только не увлекайтесь. Сестренка.

- Кто-нибудь убьет тебя за твой язык, - в спину ему бросила Роза. Джеймс не оглянулся, лишь фыркнул, вытягивая гласные:

- Но не тыыы…

У него было отличное приподнятое настроение и совершенно ни одного повода для грусти. Мия с ним и счастлива. Дил больше не грустит, потому что Роза как всегда нашла способ его утешить. Бабушка Джексона вроде в порядке. Ничто не угрожает, не предвещает беды. И так легко было поверить, что всё действительно хорошо.

Мия сидела на диване с тетрадкой на коленях. Джеймс плюхнулся рядом. Ему так нравилось, что теперь не нужно постоянно сдерживать себя, думать, как не переступить черту, не оказаться недопустимо близко. Теперь он мог просто так оказаться рядом с девушкой и знать, что она не заедет по нему каким-нибудь заклинанием или кулаком. Оказался избранным. Единственным, кому она всё это позволяла.

- Ты обещал научить меня играть в виселицу, - произнесла Мия, взглянув на Джеймса.

Точно. Его программа социализации девушки включала в себя весь возможный арсенал игр и развлечений.

- Отлично, - хлопнул он в ладоши, предвкушая радость, которую получит, посвящая Мию в еще один кусочек настоящей жизни. Ему так нравилось дарить ей такие моменты, показывать, что значит жить по-настоящему. – Сейчас я тебя повешу, Мия.

- Или я тебя? – неуверенно добавила она. Джеймс улыбнулся.

- Или ты меня. Это простая игра, смотри…

Он уже собирался вдохновенно описывать правила, как тут их прервала явившаяся словно из ниоткуда хмурая Лили. И внимание Джеймса сразу же переключилось на сестренку.

- Лил? – он оттолкнулся спиной от дивана, выпрямляясь и не сводя с девочки глаз. – В чем дело?

- Там тебя Ал зовет, - ответила Лили и махнула рукой в сторону проема, скрытого портретом.

- Ал? – Джеймс непонимающе качнул головой. Всё это ему жутко не нравилось. Младший брат никогда не бегал к нему по вечерам и не ждал, как пес, за дверями гостиной. Чтобы он так поступил, должна быть причина. И что-то подсказывало, что всё это не сулит ничего хорошего.

- Да, - однако, подтвердила Лили. – Он говорит, что-то случилось с твоим другом.

- С моим дру… – начал Джеймс, все еще не понимая. И тут его словно ударили по голове, сбросив сверху камень. – Оливер!

И, больше не медля ни секунды, Джеймс сорвался с места и бросился прочь. Он слышал, как Мия бежала за ним, но даже не обернулся, чтобы проверить, так ли это. Потому что это больше не было важно. Как и ничего в этом мире. Да и мира тоже не было. Только колотящееся сердце в груди, которое, казалось, готово было разорваться. Едва вылетев из гостиной, он чуть не столкнулся с младшим братом и сразу же выпалил: