- Не скажу. Не волнуйтесь.

Она делает попытку улыбнуться, и Джордж внезапно тоже тянет губы в стороны, пытаясь выдать маленькую дружелюбную улыбку. Никто не заставлял Гермиону лезть во всё это, предлагать свою помощь. Но она сама пришла. И он, глядя в её глаза, знает, что своё слово Грейнджер сдержит. Рону и Гарри действительно крупно повезло с такой подругой. Без неё их трупы давно бы уже стали удобрением.

Гермиона поднимает руку и машет ему на прощание, прежде чем снова начинает двигаться к дверям.

Джордж буквально ощущает идущее от Фреда необъяснимое раздражение, но избегает его взгляда. Вместо этого он смотрит на спину девушки, и та вдруг останавливается у дверей. Пальцы её обхватывают ручку, когда она оглядывается и смотрит прямо на Джорджа.

Его душа уходит в пятки. Он видит, как вновь появляется ещё одно проклятое «но». Ну, конечно, всё просто не могло быть так хорошо. Обязательно должно случиться какое-то дерьмо.

- Есть кое-что ещё, - голос Гермионы внезапно тоньше, - что вы оба должны знать.

- Только не это, - разочарованно вздыхает Фред.

Джордж молча слушает и не замечает, как наивно и по-детски скрещивает пальцы на руках. На удачу?

- Если привязать душу к земле, то это навсегда. Понимаете? Никакие силы не смогут это изменить. Заклинание нерушимо.

Тон Грейнджер мрачен, но Джордж дважды прокручивает фразу в голове, пытаясь понять, почему. Что не так? Ведь это то, чего они и добиваются. Всё, что им нужно. Он оборачивается на Фреда, но в глазах близнеца то же недоумение, с капелькой недоброй насмешки. Брат смотрит на него в ответ и немного недовольно фыркает:

- Это то, чего мы хотим, не так ли, Джордж? Глупая Грейнджер.

- Да, это так, - соглашается Джордж. И снова обращается к девушке. – Мы не понимаем, Гермиона. Разве не это наша цель – не дать Фреду исчезнуть?

И вот теперь жалость в её глазах могла бы переплюнуть даже ту, что появляется во взгляде матери. Её губы изгибаются, так неправильно, так ломко, и голос становится совсем хрупким.

- Всё немного по-другому, - она не отводит глаз, и звёзды в них беззвучно страдают. – Да, если всё получится, вы проведёте жизнь вместе. Но ты, Джордж, ты будешь взрослеть, потом стареть, меняться. Проживешь настоящую полноценную жизнь. Заведешь семью, детей. И однажды вечером в тёплой постели в окружении тех, кто тебя любит, ты умрёшь. Твоя душа покинет тело и пойдет дальше, туда, куда уходят все души. Но Фред… Фред не сможет сделать то же. Он останется здесь навсегда, связанный. Он не покинет землю даже после твоей смерти. Подумайте над этим, оба.

Хлопок двери никто из близнецов уже не слышит.

***

Фред знает, что Джордж не спит. Но с тех пор, как Грейнджер ушла, он едва ли сказал пару слов. Его лоб наморщен, а в глазах отражается глубокий и мучительный процесс пережевывания мыслей по семидесятому кругу.

Ночник на их тумбочке мерцает рыжим светом. Джордж отворачивается к стене и смотрит на свою тень. Фред стоит рядом с его кроватью безмолвным часовым. И ждёт. Он сам не знает, чего. Прорыва плотины?

Что-то должно произойти.

И ожидание пугает сильнее всего.

Всё было хорошо. Всё было нормально, пока Гермиона Грейнджер словно ураган не обрушилась на их мир. И теперь им приходится собирать осколки. Никогда ещё Фред не был так раздражён от этой девушки. Он понимает, что не вправе сердиться на неё, но попробуй объяснить это сердцу. В конце концов, не её вина, что магия, как всегда двулична и лжива. Хочешь что-то получить? Страдай. Хочешь что-нибудь создать? О, сначала испытай боль. Хочешь стать добрым? Потеряй всё, что имеешь. Хочешь быть счастливым? Столкнись со злом. Хочешь просто жить? Умри.

Фред никогда не знал мира, в котором бы не существовало его Джорджа. Он никогда не сомневался в силе их связи. Тут рассказ Гермионы не показался ему удивительным. Но он не мог придумать, что им потом делать с последней частицей правды. Когда Джордж, прожив свои сто пятьдесят, умрёт, что Фред будет делать здесь? Зачем ему земля, зачем этот мир одному?

Нужно что-нибудь придумать. Найти выход. Всегда можно отыскать лазейку. Во всём. Нет ничего непреложного или нерушимого. Когда два варианта неприемлемы, нужно создать третий.

Фред хочет сказать это Джорджу, но тот уж слишком рьяно притворяется спящим, чтобы близнец посмел его рассекретить.

Яблоко, забытое, так и остается лежать на полу. Шаги в коридоре стихают. Фред слышит, как желают друг другу сладких снов Гарри и Джинни и тихо радуется, что звуки поцелуев достаточно тихи, и их не различить даже в ночной тишине.

Он мог бы прогуляться, навестить родителей или братьев, выйти на улицу или хотя бы прилечь, но он выбирает другое и продолжает стоять над кроватью брата.

«Я здесь, - думает он. – Был и всегда буду. Ты не должен закрываться от меня, Джордж. Но если тебе нужно, если нужно именно это, то всё в порядке. Я всё равно останусь рядом, чтобы ты мог рассказать мне, когда будешь готов. Слышишь меня, Джордж?»

Это всегда срабатывало. Мысли из его головы каким-то чудом оказывались голосом в голове брата. Они без легиллименции знали, что думают и чувствуют, дополняли фразы, идеи, эмоции друг друга, как идеально подходящие друг другу пазлы, когда без одного кусочка второй бесполезен, потому что картина не сложится.

Джордж немного поводит плечами и ладонью подбивает подушку себе под щеку. И в этом простом движении Фред получает ответ: «Слышу. Спасибо, Фред». Он знает, что всё получилось. Снова.

Когда стрелки на часах приближаются к трем ночи, а Джордж так же молча смотрит в стену, Фред наклоняется, чтобы мягким движением руки прикоснуться к его боку, и шепотом спрашивает:

- Мы поговорим об этом?

Он устал делать вид, что верит в нелепый обман брата. И Джордж тоже утомлён делать вид, что спит. Он шумно оборачивается и глядит на Фреда. В темноте глаза его кажутся тёмно-синими, будто бушующее штормовое море. О, сколько кораблей утонет в этих омутах.

- О чём тут говорить, Фред? – так же почти беззвучно отвечает Джордж. – Мы едва ли что-то знаем. Возможно, Гермиона ошиблась.

Они оба знают, что скорее Амбридж съест свою розовую кофту с соусом арабьятта, чем Грейнджер ошибётся в знаниях. Но Фред понимает, что сейчас оба они не готовы к этому разговору. Им действительно нужно получить больше информации. У них ещё есть время.

- Может быть, - зачем-то соглашается Фред. – Но главное, что теперь мы знаем, что я такое.

Джордж выпячивает нижнюю губу и немного резко перебивает:

- Ты – не «что». Ты никогда не будешь «что».

- Но я не человек. И не призрак. Только душа.

Фред надеется, что звучит не слишком разочарованно. Но напрасно. Джордж напрягается ещё сильнее.

- Каждый человек – это не тело. Это и есть душа. Она важнее всего. Тело – лишь оболочка. Разве нет? Не в это учат верить всех детей? Не влюбляйтесь в красоту, любите душу.

На последней фразе он смешно пародирует голос тётушки Мюриэль. Кажется, именно она когда-то сказала подобное подростку Биллу, а ещё крошки близнецы играли рядом и всё слышали.

Фред коротко усмехается.

- Ты прав. Просто… наверное, я немного расстроен. Душа – это не так уж и круто.

Джордж фыркает в ответ и указательным пальцем трёт переносицу.

- Всегда думал, что она у нас одна.

Фред, по правде говоря, тоже. Он улыбается от этой мысли, и ему вдруг становится легче. Просто от понимания того, что они с Джорджем действительно видят друг друга и разговаривают. Их связь выдержала всё. И плевать на последствия.

- Так и есть, - он похлопывает брата по животу. – Просто разделённая на два кусочка. Может, после твоей смерти, наши души сольются и станут чем-то прекрасным.

- Самой яркой звездой?

- Самым жарким солнцем.

- Я согласен.

- И я более чем.

Ладонь Фреда замирает на теле близнеца. Он ощущает под кожей лишь ткань одеяла, но знание того, что под этим – Джордж, делает миг особенным.