– Ты мало спал, да? – спросил-таки Рома, когда Черкасов уже доедал ужин.

Ели они молча. Вернее, это Серёжа с удовольствием приканчивал остатки макарон по-флотски, а Попов просто наблюдал, коря себя за невнимательность. Как можно было за все милые и романтичные разговорчики ни разу не спросить, не замучился ли ещё собеседник и не желает ли он спать? Вот дурак-то!

– Нет-нет, бабуля сама вскакивает ни свет, ни заря, даже зимой, но меня не трогает, правда-правда! – активно замотал головой Сергей. – Это я просто сегодня на самую рань будильник завёл, чтоб ей сюрприз сделать и снегоуборочную машину усовершенствовать. В смысле, такую фигню варианта газонокосилки, с которой можно двор чистить от снега…

– Ты бы сказал, – Ромка вздохнул. – Я бы раньше отключился. Разговоры бы подождали…

Но не успел он договорить, как оказался чуть ли ни пришпилен к месту пристальным взглядом Черкасова. Оторвавшись от еды, он твёрдо заявил:

– Разговоры с тобой никогда не могут подождать.

И продолжил спокойно попивать успокаивающий травяной чай из огромной чашки, почти бульонницы. Ромка изначально всё так же сидел и виновато смотрел в ответ, но когда понял, ЧТО сказал Черкасов, резко покраснел, опуская голову. Это… почти как признание. Или он слишком эмоционально всё воспринимает, и Серёжа на самом деле не имел в виду ничего такого особого?

– Что за глупости ты говоришь? – пробормотал он еле слышно, за что и получил лёгкий щелчок по носу.

– Ты мне тут не возникай, – шутливо проворчал Черкасов, поднимаясь из-за стола. – А то сейчас в душ схожу… и накажу.

Ромка покраснел ещё яростней, совсем опуская голову и занавешивая лицо длинной чёлкой. Слава Богу, он не решился сходить в магазин и купить новые невидимки взамен пропавшим без вести, чтобы делами по дому заниматься было удобней. Хоть за волосами теперь можно спрятаться от внимательного взгляда Серёжи, который явно раскусил, о чём Ромка подумал.

– Эй, ты явно преувеличиваешь, я бы тебя не так наказывал! – ну вот действительно же раскусил. – Я бы просто тебя отшлёпал.

Лучше от уточнения не стало. Роме вообще казалось, что у него какой-то вечно включенный режим извращенца. Разве можно думать о пошлом всегда, если прозвучит любое относительно двусмысленное слово? Или даже не прозвучит.

Так и не найдя ответа, Ромка позорно сбежал в комнату, чтобы отыскать Сержу полотенце. Хотелось… чёрт, много чего хотелось, но одного взгляда на замученное лицо возлюбленного хватало, чтобы заставить отказаться от идей. Впрочем, просто так идеи не сдавались!

Обратно на кухню Попов так спешил, что совсем позабыл о маленьком порожке в коридоре, от которого отец всё никак не мог избавиться. А это орудие пыток напомнило о себе в самый неподходящий момент: Рома всего на секунду поднял голову, зацепился пальцами о торчащую деревяшку, покачнулся… и грохнулся бы на пол, неплохо приложившись носом, если бы вовремя не подоспел Черкасов.

Супергероем его, конечно, назвать было нельзя. Тоже особой ловкостью не отличился, зато сумел схватить Ромку за шкирку почти у самого пола и притянуть к себе. Впрочем, Ромка не поднялся, так и остался сидеть на коленях, обнимая Серёжу за ноги.

– Вау… – пробормотал Черкасов, ощущая себя как-то неловко.

Зато у Ромки неловкость как рукой сняло. Он усмехнулся, поднял голову и выдал, глядя на Серёжу снизу вверх:

– Ага, я у твоих ног, – и протянул ему полотенце. – Вот! Спасибо не говори.

Пару секунд они молчали, встретившись взглядами, словно бы гипнотизируя друг друга, а потом дико расхохотались. Черкасов от смеха даже осел на пол, оказавшись рядом с таким же весёлым Ромкой.

– Рома-а, – протянул Сергей, отдышавшись, – ну что ты устраивае-ешь? Я просто хотел помыться.

– Так иди, – Попов улыбнулся. – Ты обещал потом наказать, вот я и готовлюсь.

Сергей в ответ ничего не сказал, лишь подался вперёд и нежно клюнул Ромку в щёку, а потом столь же быстро вскарабкался на ноги и заперся в ванной. Лишь кончик полотенца мелькнул за закрывшейся дверью. А Попов недоверчиво потёр щёку. Что это было? Что за подростковая невинность? Но приятно, чёрт побери.

В итоге, поправляя постель, он улыбался, как идиот, и мурлыкал себе под нос весёленький мотивчик одной из популярных нынче песен. Если честно, Ромка и сам не понимал, что поёт, но подсознание активно подкидывало воспоминания о мелодии. На этот раз он решил вообще не расстилать диван. А смысл? Им двоим хватит и довольно большой кровати. Можно даже уместиться так, чтобы друг друга не касаться, если желание будет – Ромке всего-то понадобится вплотную придвинуться к стене. Но в прошлый раз неплохо спалось и в обнимку…

Ромка вздохнул, присаживаясь на край кровати и обнимая подушку, на которой как раз менял в этот момент наволочку. Эх, а как же сильно хочется не просто спать в обнимку, а… большего? Да, именно. Поцелуев, касаний, стонов… Попов раздражённо бросил подушку на пол и вновь вскочил с постели. Так, чего это он расселся и мечтает, как девчонка малолетка? И вообще, Серёжа сейчас пойдёт играть, так что о “большем” можно забыть, как, к примеру, о скором полёте на Бали. Нереальная ситуация.

А впрочем…

Когда в комнату вошёл Серёжа, Ромка едва слюной не подавился. Как Бог может людям позволять быть настолько красивыми? Как вообще можно таким родиться? Вот он, Ромка, тонкокостный, худой, лохматый, а Серёжа… он совсем другой. Может, потому Черкасов вечно и отказывается? Видит и понимает, какой Рома неказистый и просто не хочет?

Попов сглотнул, нервно, почти болезненно, и резко отвернулся, вновь утыкаясь взглядом в узор постельного белья. Ромбики… ромбики должны успокаивать, но вместо этого…

– Поцелуй меня! – внезапно выпалил он и сам поразился такой наглости.

Но Черкасов охотно подчинился: сел рядом на кровать, приобнял за шею и поцеловал. Так яростно и глубоко, до сумасшествия. Рома просто не удержался – обнял в ответ, прижимаясь всем телом, и застонал в губы от переизбытка постоянного возбуждения. Господи, да как же он не понимает?

Поцелуй становился всё дольше, всё настойчивей, а объятия – крепче, сильнее, словно они хотели вжаться друг в друга, врасти и навсегда остаться вместе. Впрочем, Рома бы лучше предпочёл другой вариант. Оторвавшись от губ Черкасова и тяжело дыша, он уткнулся лбом в плечо Черкасова и выдохнул:

– Всё, хватит. Сегодня мы это закончим.

Только вот Серёжа, кажется, воспринял заявление в шутку, потому как в ответ призывно улыбнулся и усыпал открывшийся загривок Попова поцелуями. А потом промурлыкал:

– Сомневаюсь. У тебя что, есть смазка?

– Нет, блять, у меня есть детский, чтоб его, крем для рук! – вспылил Ромка, вскидывая голову.

Ему уже рычать хотелось от злости и неудовлетворённости. Да что это такое? Что за глупости? Неужели Серёжа действительно совсем-совсем его не хочет, раз так противится? Он же, Ромка, согласен! Хоть с кремом для рук, хоть вообще без смазки, даже если будет невероятно больно, хоть в качестве “наказания” – в наручниках и со всем изощрённым БДСМ-ным реквизитом. Почему тогда Черкасов противится? Почему так наивно улыбается?

А Серёжа действительно мило улыбнулся и едва ли не проворковал сквозь улыбку:

– Ну ты и выдумщик, то масло предложишь, то крем для рук. Не-ет, дорогой, без смазки ничего не будет.

– Черкасов, иди в жопу! – едва не взвыл от возмущения Рома.

– Как раз этот вопрос мы и решаем… – протянул Серёжа, обнимая лицо Попова ладонями и вновь запечатляя на губах поцелуй. – И есть ещё о-очень много…

Но Ромка уже не слушал, окончательно взбесившись, он резко оттолкнул от себя Черкасова и обвиняюще ткнул ему в грудь пальцем. Руки у Попова тряслись, и Серёжа прекрасно это заметил. Недоверчиво посмотрев на Рому, он попробовал перехватить его ладонь, но лишь со всей силы получил за это по пальцам.

– Чего есть много? – не выдержав, рявкнул Попов. – Чего? Что за идиотизм ты устраиваешь? Ты… – он задохнулся, понимая, что должен, наконец, сказать, – ты меня не хочешь.