Несколько тактов разведчик просто смотрел на свою «жертву», очень правдоподобно имитируя изголодавшуюся страсть. Про себя же с удивлением отметил, что притворяться почти не пришлось — девчонка была… удивительно привлекательной. А чёлка, спадавшая на большие чёрные глаза, только добавляла интриги.

Гуннар напрягся и, не собираясь поддаваться чарам, от греха подальше, резко крутанул Мари, прижал спиной к своей груди. Рука лаборантки, зажатая в его ладони, подрагивала. Мари испуганным зверьком косилась на него через плечо. Гуннар решил усилить эффект и, не прерывая зрительного контакта, чуть наклонил голову и будто бы случайно провел носом по её щеке.

Отметив, как девушка покраснела, — самый верный женский признак, что крепость готовится к капитуляции, — разведчик наклонился ещё ниже и прошептал, нарочно задевая ушко губами:

— Сыграем?

Мари моргнула и привычно подула на чёлку, не иначе, чтобы получше разглядеть наглеца.

— Это, простите, во что?

Гуннар, решив, что девушка «готова», нахально улыбнулся:

— В шахматы, конечно. И желательно, наедине… Не находите, что здесь слишком людно?

Секунду девушка молчала, похоже, пытаясь понять, что он имел в виду. Глаза Мари расширились, она резко вывернулась и отступила на шаг.

Гуннар, праздновавший победу, оторопел от растерянности — так дамы на его предложение ещё не реагировали — и пропустил звонкую пощёчину. Рефлекторно прижал руку к горящей огнём щеке, а девушка выкрикнула:

— Нахал!

В этот момент он готов был предать своё собственное непреложное правило: женщин не бить и не любить! Обладательницу чёлки захотелось приобщить к методам воспитания строптивых Алесь: “Берёте десяток берёзовых прутьев погибче, вымачиваете в соляном растворе…”

Размышления Гуннара о том, что делать со строптивой барышней и берёзовыми прутьями, были прерваны её возгласом:

— Он шпион! Я застукала его в секретной лаборатории!

Музыка стихла. Все как один повернулись к нему. По залу пробежал нехороший шепоток. Гуннар опасно улыбнулся и обвёл присутствующих глумливым взглядом.

Мысли в голове мужчины неслись бурным потоком, и уступ, пересекающий речное русло, был близко. Нужно было срочно что-то придумать, чтобы дать время Горецвету с Янсеном, будь они неладны. Краем глаза он увидел, как некто в чёрном пробирается к нему сквозь толпу.

— Мадам… — Гуннар сам не знал, что собирался сказать, когда тяжелая рука в чёрной перчатке грубо ухватила его за плечо.

— Довольно!

Голос позади Гуннара прозвучал как гром, молния и вход в атмосферу бревна с буквой -Х одновременно. В зале потемнело. Все, кто находился рядом с ним, синхронно сделали шаг назад.

А Гуннар выдохнул с облегчением и улыбнулся: унижать лаборантку, да ещё и при таком скоплении народа, ему совершенно не хотелось. Тем не менее девушка всхлипнула, а Гуннар медленно повернулся к обладателю громоподобного голоса.

Кара-Чур смотрел на него в упор, яростно сверкая глазами:

— Я не позволю при мне порочить честь дамы, — прорычал Властелин Болот.

— Желаете сатисфакции, сударь? — Гуннар говорил холодно, отчаянно соображая, как дать понять горячему болотному мужчине, что это всё спектакль, — тогда прошу вас вооружиться, а остальных — освободить площадку…

Гуннар ловко выхватил саблю, и гости отшатнулись от него, толкая друг друга, расступились. Какие-то барышни позади крикнули “Остановитесь!”, но их быстро оттеснили, как и охрану. Люди на празднике уже вкусили хлеба (и вина) и теперь были не прочь приобщиться к зрелищам.

Гуннар беглым взглядом окинул зал и пристально уставился на пылавшего праведным гневом Кара-Чура.

— Предлагаю решить наш маленький спор прямо здесь! Внутри удобнее. Сухо, тепло, драконы не летают, — Гуннар сделал акцент на драконе и более громко продолжил, — ящики со спящими царевнами с небес не падают…

После чего громогласно расхохотался, привлекая к себе ещё больше внимания, выхватил из ножен бутафорскую саблю и сделал пару ловких махов.

Брови Кара-Чура на секунду приподнялись, в глазах мелькнуло понимание. Властелин Болот демонстративно скривил губы в надменной усмешке… И в каждой руке у него оказалось по сабле!

*

Горецвет активировал коммуникатор, чтобы связаться с транспортником, но вместо биотехнолога на экране почему-то появился Алёша. Дракон непонимающе смотрел на дрыгвича:

— Ты что там делаешь? А Карл где? — рявкнула левая голова.

— У тебя вообще свидетельство пилота есть? — центральная голова хмуро уставилась в коммуникатор.

Алёша посуровел, но ответил:

— Карл на Мёльн улетел, у него что-то с антидотом случилось. Эниас занят системой безопасности, а Кара-Чур в зале вместе с Гуннаром народ отвлекает. Так что вам лучше поторопиться. Координаты я получил и уже на подлёте.

Горецвет тяжело вздохнул и отключился. Янсен нашёл железный бак и теперь прижимал его к двери, ведущей на крышу.

— Доктор, ты бы силы поберёг, — обратилась к Янсену правая голова дракона.

— А то тебе ещё невесту тащить, — усмехнулась левая.

— Всем умолкнуть, объявляю начало эвакуации! — провозгласила центральная.

Горецвет пару раз махнул крыльями и стал увеличиваться, принимая свой истинный размер. Центральная голова при этом с удивлением обнаружила, что Полина широко распахнула глаза и смотрела на него с ужасом и, кажется, пыталась что-то сказать.

Янсен не стал дожидаться повторного приглашения, подошёл к саркофагу и прислонился к стеклу. Полина смотрела на него с явным недоумением и даже страхом, к тому же постоянно показывала глазами в сторону Горецвета.

Ван Берг ободряюще улыбнулся, прошептал:

— Привет…

Полина перестала вращать глазами и попыталась что-то сказать, но атрофированные за годы бездействия мышцы не слушались её. Она снова посмотрела на Янсена, в уголке её глаза скопилась влага. Ван Берг с непониманием смотрел, как одинокая слезинка скатилась по щеке возлюбленной.

— Нет! — врач протестующе замотал головой. Внутри поднималась паника. — Нет, — более твёрдо сказал он и попытался что-то объяснить Полине.

Говорил, что он не оставит её, что раньше этого не сделал и теперь не отступит. Объяснял, что сейчас они попадут на корабль, где ждёт спасение — антидот. А дракон — их друг и вообще профессор-зоолог. Но самое главное он сказал в конце своей пламенной речи.

Полина настороженно смотрела на рыцаря с таким знакомым лицом. Она не понимала даже половины того, что он так быстро и эмоционально говорил. Видела только его взгляд, полный обожания, надежды и чего-то ещё, чего-то очень важного, что она силилась разгадать, но никак не могла. Наконец, Янсен остановился и пристально посмотрел в её глаза, на секунду поджал губы, сделал глубокий вдох, как перед прыжком со скалы в море, и очень медленно произнёс:

— Я. Люблю. Тебя. И. Спасу.

После чего подхватив, с выражения Гуннара, «скворечник», ван Берг рысцой побежал к дракону.

— Ну что, Чебуратор, готов к транспортировке? — Горецвет улыбался всеми головами, — держи свою ношу крепче, полет будет быстрым, увлекательным, но сопряженным с опасностью для здоровья.

Янсен немного побледнел и с силой вцепился в саркофаг. Полина всё так же с неподдельным выражением ужаса на лице разглядывала дракона.

— Похоже, твоя невеста мне не доверяет, — обиделась левая голова.

— Да и на тебя она как-то неуверенно поглядывает, — заметила правая.

— А вы точно знакомы? — засомневалась центральная, и дракон, подхватив рыцаря с его поклажей, резко поднялся в воздух.

Янсен, не смотря на скромный по меркам межгалактических путешественников возраст, уже много чего успел повидать. Достигнув сорока четырех лет, мог смело назвать себя человеком уравновешенным, бывалым и мало чему удивляющимся.

Как путешественник, он успел побывать на разных планетах, где население, флора и фауна были порой недружелюбны и даже местами агрессивны. Как нордсьен, он пережил достаточно походов, чтобы научиться отличать нападавшего от обороняющегося, а добычу — от мародерства. Как врач, спас приличное количество, казалось бы, безнадежных пациентов, да и на смерть насмотрелся в полной мере.