Время шло, он общался с новыми людьми, дивился устройству Мёльна и царившим там порядкам и сам не заметил, как привык к новой обстановке и в какой-то момент поймал себя на мысли, что даже не представляет свою жизнь по-другому.
Мёльн считался объектом гражданского назначения, и основной деятельностью по бумагам была указана научно-исследовательская. Родная планета Алёши представляла промышленный интерес для многих крупных добывающих компаний. Например, для основного, но не единственного заказчика Хейдара — геологической корпорации Смирновых.
Условия на планете были далеки от межгалактических стандартов и являлись скорее дикими. Дополнительным осложнением для иноземцев были правила о невмешательстве в развитие чужих цивилизаций. Поэтому нужны были проводники, которые с одной стороны знали местный язык, правила и обычаи, имели привычку часто и подолгу сражаться, а с другой стороны не пугались бы технологий. И потому экипаж Мёльна был уникальным и единственным в своём роде.
Хейдар был седьмым и младшим сыном повелителя северных земель и межгалактической путешественницы, учёной. Он принадлежал сразу двум мирам: был привычен к битвам, суровому быту и варварским обычаям, но при этом имел две докторские степени и активно использовал достижения современной науки. И команду собрал себе под стать.
Поэтому, помимо основных модулей, включая просторный архив, улучшенный медицинский корпус, кухню и транспортный отсек, на станции были и другие, специфические, помещения, необходимые для работы.
Например, лаборатория, наполненная огромным количеством разнообразной техники, от которой у Алёши захватывало дух. Особенно его впечатляли закрытые стеклянные короба, в которые можно было совать руки в перчатках. А манипуляторы, прикрепленные к стенам и потолку, приводили парня в такой же восторг, как и роботизированный медицинский комплекс.
Отдельного внимания заслуживали оружейная, тир и спортивная площадка. Под стрельбище и спортивный зал были отведены просторные отсеки. Тир даже был панорамным и с отдельным выходом в космос.
На памяти Алёши команда Дракко, надев скафандры, магнитные ботинки и вооружившись гравитационными пушками, уже пару раз играла в салочки в открытом космосе. И единственным фактором, удерживающим игроков у корабля, был не здравый смысл. А специальный трос, благоразумно привязанный лично Хейдаром ДО того как мужчины с криком «парашютики не забываем» подталкивали друг друга к шлюзу.
В общем станция действительно была необычная. «Чудесатая», как Алёша называл её на родном языке, чем приводил своих товарищей в детский восторг. Особенно радовались такому определению Гуннар и механик Кристиан, говоря при этом, что все обитатели станции в таком случае — чудики, а главный чудила у них командир. У Хейдара эти приступы неконтролируемого веселья вызывали только улыбку.
По мнению Алёши и сами обитатели станции были не лишены определенных причуд. При этом все эти люди, такие разные по характеру, привычкам и облику, всё же имели общие черты. Удивительно, но находясь в их компании, он не чувствовал себя одиноким. Их сплоченность и непонятное ему единение, приверженность общей цели, добродушие и умение искренне переживать за товарища, создавало чувство большой и дружной семьи, которой у Алёши никогда не было.
При этом он уже имел возможность убедиться, что на палубе Дракко во время выполнения заданий царила железная дисциплина. В работе все были собранны и беспрекословно выполняли приказы.
Самыми старшими в команде были уже знакомый Алёше судовой врач Янсен ван Берг и Кристиан — механик, спроектировавший Дракко.
Оба мужчины были межгалактическими странниками и им было около сорока лет. Алёша, узнав продолжительность жизни их рода, составлявшую в среднем около двухсот лет, был впечатлён. Такие цифры не укладывались в голове у юноши. Он даже как-то спросил у ван Берга, а будет ли он, Алёша, жить столько же.
Врач, едва сдержав смешок, велел ему есть больше овощей, а не таскать по ночам с кухни шоколадные батончики и не заедать их хрустящим картофелем. Он доверительно сообщил растерянному и покрасневшему парню, что при хорошем поведении и правильном уходе Алёша сможет дожить лет до ста, но учитывая в какую дурную компанию он попал, ни в чем нельзя быть уверенным. Ведь никто из них не знает, где проснется завтра и проснется ли вообще.
Еще в команде Дракко были связист Сэм О.Сэм, программист Эниас, Хафидт — единственный настоящий моряк, любивший море всем сердцем, биотехнолог Карл, это самое море всем сердцем ненавидевший и разведчики: весельчак и бабник Гуннар, братья, умевшие обращаться с любым оружием и загадочный человек с большой свалявшейся бородой. Этот странный рыжеволосый человек, немного сутулый, всегда ходивший в стертых «походных» ботинках, толстом свитере с большим воротом и искусным вязанным рисунком в форме оленей, называл себя «географ», но на самом деле имел имя Бирн, которое переводилось с северного наречия как медведь и очень ему подходило.
Ведь никто кроме Бирна, с его спутанной бородой, осоловевшими глазами, не мог создать ощущения приятного зимнего вечера в уютной медвежьей берлоге. Ощущение это было реалистичным даже в самый знойный июльский день.
Гуннар, ровесник Хейдара, был его правой рукой и старшим разведчиком. Они часто отлучались вдвоем или брали с собой Янсена и потом многозначительно переглядывались или отпускали странные шутки, понятные только им. Мужчины, похлопывая друг друга по плечу приговаривали что-нибудь вроде: «А я не предполагал, что можно ездить со скоростью 90 км в час, ночью, по пересеченной местности, без света, зимой» или «Прыжки с нераскрывшимся парашютом в елки ничто в сравнении с приземлением на муравейник».
Что такое парашют, Алёша еще не знал, но уже дошел в своем обучении до расчета скорости. Потому внушительные параметры передвижения по ночному бездорожью неизменно производили на него впечатление и он каждый раз требовал, чтобы и его взяли на такую прогулку.
Но больше всего юношу поражало, что с виду такой безбашенный Гуннар терял все свое шутливое настроение и становился сосредоточенным, серьезным и выглядел опасно, стоило Хейдару отправить его вместе с подшефными близнецами на какое-нибудь задание.
Эрвар и Скапти, подчиненные Гуннара, были ровесники дрыгвичу. Но в отличие от него не растеряли своей детской непосредственности и постоянно устраивали розыгрыши. Но больше всего им нравилось намеренно всех путать, утверждая, что виновник другой брат, и оправдываться словами: “Похоже, что шутка не удалась!»
И ошибиться тут было немудрено, особенно учитывая, что парни носили одинаковую стрижку с бритым наголо затылком и собранным на макушке в пучок длинным хвостом и имели привычку надевать одни и те же вещи.
Помимо прочего они часто продолжали предложение друг за другом, а иногда говорили хором. При их схожести даже в голосах производимый ими эффект стерео заставлял Алёшу сомневаться в реальности происходящего и вспоминать про проклятую березу на пригорке, с которой все началось.
Однажды Хейдар, в очередной раз разыгранный братьями, не сумел определить и наказать виновника и окончательно убедился, что с этим безобразием необходимо покончить. Со словами «Кёнинг он тут или нет», он в тот же вечер сговорился с бородатым Бирном, как решить этот вопрос и наконец отличать братьев.
И видимо братья крепко всем досадили, потому что Бирн, от которого с трудом можно было ожидать согласия на такую авантюру, принял предложение. Он, прихлебывая из своей кружки темный сладкий напиток, недобро усмехнулся и сказал:
— Доигрались. Не стоило рисовать на моих картах. А перенос островов Куру в Империю восходящего Нихон — это верх издевательств. Особенно учитывая, что они предмет давнего спора, и лично я считаю, что острова по праву принадлежат племени сАха.
В ту же роковую ночь Хейдар, пользуясь своим положением, велел программисту Эниасу отключить внутреннюю систему безопасности. Географ и программист под предводительством их храброго и крайне коварного командира бесшумно, как воры в ночи, прокрались в каюту братьев и вплели в их длинные светло-русые хвосты разноцветные ленты: зеленую — Эрвару и красную — Скапти. Для закрепления эффекта ленты были обмазаны специальным медицинским клеем, добытым у Янсена.
