Было жутко неудобно: чуть не сбил девушку с ног, а она еще и телефона лишилась. Наверняка у нее полжизни в смартфоне было, а теперь даже флэшку не достать. Он посмотрел на девушку и поспешно подумал, что извиняться надо было на английском. Она была небольшого роста, как раз как большинство японок, со светлыми волосами и абсолютно европейской внешностью, без малейшего намека на азиатскую родню. Глаза у нее были темно-синими, и в цвет глаз окрашены пряди волос. Прежде, чем Хару решил повторить извинение на английском, девушка жалобно улыбнулась и заговорила с ним по-японски:

— Сама виновата. Надо было по сторонам смотреть.

И она еще раз поглядела в сторону дороги. Осколки стекла и пластика практически в пыль стерлись за это время, так что телефон потерян безвозвратно.

— Здесь рядом есть магазин электроники, — вспомнил Хару. — Или можем поискать банкомат, я отдам деньгами.

— Извините, — задумчиво протянула девушка, — а вы не заняты? У меня мало времени, я нечаянно свернула не туда, меня ждут… шла с навигатором, сама не дойду.

Последнюю фразу она произнесла совсем жалобно.

— Я никуда не спешу, — признался Хару. — Куда вас проводить?

Девушка вместо ответа протянула узкую ладошку:

— Меня зовут Мари, — она наткнулась на взгляд Хару и тут же зачастила: — Простите, вечно забываю, что у вас не принято по имени…

— Ничего, — засмеялся Хару, прервав ее. — Я неправильный японец. Можете называть меня Хару.

Она улыбнулась, заметила что-то за его спиной, посмотрела на него, снова ему за спину. Хару обернулся и столкнулся взглядом с самим собой. Рекламный плакат. Здесь он хотя бы в рубашке, а то получился бы совсем уж неправильный японец, без стыда и совести.

— Модель? — наугад спросила Мари.

— И это тоже, — вздохнул Хару. — Вообще-то пловец, но и модель немного.

Он много снимался. Далеко не везде было видно метку, и далеко не всегда на плакатах было его имя, но он все надеялся, что его Марина приедет в Японию, а там он в витрине. И может, даже подписано будет кто он такой. Часто подписывают, все же не каждая модель еще и серебряные медали с олимпиады привозит.

— Большой спорт требует больших денег, — кивнула Мари. — У меня сегодня соревнования, я танцор и хореограф. Была в том спортклубе несколько раз, но вечно теряюсь в больших городах.

— Откуда вы? — спросил он, судорожно думая, что Мари может быть сокращением от Марины, пусть в России это имя обычно и не сокращают.

— Из Лос-Анжелеса, — улыбнулась девушка.

Хару едва сдержал разочарованный вздох. Не из России. А жаль, ведь она так красива.

До нужного места было минут пять ходьбы. Хару порывался все же зайти по дороге к банкомату, но Мари с опасением смотрела на часы, и он молчал. Опаздывала.

На танцевальных соревнованиях Хару никогда не был, поэтому скучать ему не пришлось. Происходило все на баскетбольной арене, и трибуны были заполнены под завязку, даже на самом поле кто-то сидел. Мари провела его на балкон, где можно было наблюдать за всем стоя, а сама быстро спустилась вниз. Хару видел, как она разогревается.

Ее команда танцевала просто невероятно. Хару раньше считал, что такое бывает только фильмах про уличные танцы, где все снимают в несколько дублей, но он ошибался. Мари танцевала впереди. Люди постоянно перестраивались, менялись местами, но эта девушка выделялась, занимая лидирующую позицию. Она сказала, что еще и хореограф? Получается, эти танцы ставила она?

Они выиграли, но особенно яркой радости Хару почему-то не увидел. Радовались, конечно, но как-то не так. Мари забрала огромный кубок, по-японски низко поклонилась зрителям и по-английски, используя множество непонятных Хару сленговых выражений, попрощалась с поклонниками. Сказала, что их команда в нынешнем составе больше не будет принимать участие в конкурсах и что их последнее выступление пройдет в Лос-Анжелесе через месяц. Тут же представила парнишку, по виду испанца или латиноамериканца — Хару в этом не разбирался, — и отдала ему кубок. Дескать, это следующий руководитель шестикратных чемпионов.

Понятно, почему они особо не радуются. Это как прощальное выступление, получается. Наверное, тяжело отказываться от того, что по-настоящему нравится. Гулять с остальными она почему-то не пошла. Чуть ли не взлетела по лестнице наверх и честно призналась:

— Я думала, ты уйдешь. Почему стоишь?

— Хочу купить тебе телефон.

Она засмеялась, настроение у нее было гораздо лучше, чем всего час назад. Видимо, выигрыш ее все же радовал.

— Какой ты хочешь? — спросил он.

— Не стоит, — встряхнула чуть влажными волосами она. — Куплю дома, здесь все телефоны для японцев.

— Я настаиваю. Мог бы и тебя вытолкнуть под колеса, поэтому теперь мне неудобно все оставить как есть. Я должен хоть телефон купить. К тому же мы в Токио. Здесь можно купить все, даже американский смартфон.

Она снова засмеялась. Хару впервые пожалел, что девушка — не его соулмейт. Эта мысль была непривычна. За все годы своей жизни он впервые встретил девушку, в которую мог бы влюбиться. И все же… Мари Дэнко имела общие инициалы с Мариной Дьяченкой, но это наверняка единственное похожее в них. Его Марина и правда, наверное, доктор астрофизики в закрытом русском исследовательском центре.

— Ну ладно, — согласилась Мари. — Веди меня туда, где продают неяпонские смартфоны.

Ехать пришлось на метро. Хару совсем забыл о кепке и очках, поэтому стал жертвой внезапной автограф-сессии, а потом на них всю дорогу пялились.

— Надо было взять такси, — вздохнул он.

— Ты прям национальный герой, — смеялась Мари. — Такой известный? Неужто раньше не знал о своей популярности?

— Я редко бываю на людях, поэтому легко забыть, — признался он. — Все еще по привычке хожу за едой в супермаркеты и езжу в общественном транспорте.

Мари смеялась.

Мари вообще много смеялась:

— Я еду в токийском метро вместе с суперпопулярным парнем, — веселилась она. — Прости за вопрос, ты полукровка?

Хару улыбнулся:

— Не совсем. Мама была полукровкой. И бабушка тоже. Вот во мне все сразу и проявилось. И глаза, и рост, и впалые щеки.

От нужной станции они быстро дошли до малопримечательного ларька. Внутри, из-под полы, продавали американские айфоны. Хару даже не спрашивал, почему Мари так зациклилась именно на американской версии. Как таковое заметное отличие было лишь одно: в азиатских телефонах нельзя отключить звук камеры. Наверное, есть еще что-то…

Он расплатился кредиткой, вручил коробку Мари и замер в нерешительности. Их больше ничего не связывало, они могли просто разойтись и забыть друг о друге, но почему-то не хотелось. И он предложил поужинать. Пойти в традиционный японский ресторан. Там Мари смеялась, ведь палочками, как оказалось, она хорошо ест только суши и китайскую лапшу.

— Вообще-то я не очень люблю азиатскую кухню, — призналась она. — Странно, да? Японский начала учить уже очень давно, а вот саму культуру так и не полюбила.

— Почему решила учить?

— Аниме, — расхохоталась она. — Я была жуткой анимешницей, больше, чем смотреть мультики, я любила только танцевать. Поэтому и мечтала учить японский. А когда мы переехали в Лос-Анджелес, нужно было выбирать иностранный язык, и в школьном списке был японский. Я так обрадовалась, потому что традиционный испанский мне бы тоже пришлось учить с нуля, а мой родной язык в списке изучаемых языков найти сложнее, чем даже китайский.

Хару улыбался. С ней было легко улыбаться. Они уже выходили из кафе, на них с любопытством оглядывались. Наверное, многие вообще недоумевали, как это два гайдзина так хорошо по-японски говорят.

— А какой твой родной язык? — спросил он, открывая перед ней дверь.

— Угадай! — снова засмеялась Мари. — Намекну: там холодно зимой.

Хару задумался:

— Что-то скандинавское?

И снова смех. Она много смеялась и настолько заразительно, что Хару всегда смеялся ей в ответ. Для него это было крайне нетипичное поведение, ведь обычно он серьезен, как главный герой романтической дорамы. Мацуо постоянно шутит на эту тему.