Я лежал на своей кровати, последнюю перекличку закончили и должны были скоро погасить свет. Артур еще не вернулся, и меня бы это беспокоило, если бы он не предупредил, что его перевели на весь день в другую группу размером поменьше. Наверное, их взяли, чтобы помочь с грязной работой в озеленении фермерского участка неподалеку; одна из попыток руководства тюрьмы заставить заключенных выглядеть меньшей обузой для общества. Я никак не мог расслабиться, несмотря на его слова и на то, что я знал, где он находится.

Мое внимание привлек лязг сдвинувшейся, а затем вернувшейся на свое законное место металлической решетки. Я не пошевелился и не открыл глаза, не желая показывать, что взволнован. Сначала я ничего не слышал, затем уловил звук медленных, спотыкающихся шагов, движущихся к кровати. Артур молчал и я тоже, подумав, что он слишком устал после работы.

Я проследил передвижения моего сокамерника по крошечному пространству до кровати. Я слышал, как он замер у лестницы, скинул обувь, а затем поставил одну ногу на металлическую перекладину. До меня дошло, что что-то не так, сразу после болезненного вздоха, вслед за которым кислый запах блевотины окрасил угол нашей камеры.

Именно в этот момент я открыл глаза и приподнялся, опираясь на локоть, чтобы посмотреть, что происходит. Я сглотнул с таким трудом, что стало больно, когда увидел, что рабочие брюки Артура испачканы кровью. Не слишком сильно, но все-таки заметно, я тут же обратил внимание и на капли крови, разбивающиеся о бетонный пол, оставшиеся и там, где прошел мой сокамерник.

Я увидел все остальное, только когда он отвернулся от угла. Лицо Артура было испачкано кровью из его носа, разбитых губ и пореза на виске. На шее и левой щеке остались ссадины в виде отпечатков пальцев. Волосы были растрепаны там, где его хватали за них, не было никаких сомнений в том, что много других царапин и ссадин запятнали бледную кожу под мешковатой рабочей одеждой.

Артур заметил, что я смотрю на него и надолго замешкался, еле стоя на ногах. А потом поковылял ко мне душераздирающе медленно, его ноги подгибались в бесполезной попытке уменьшить боль; могу только представить, что он чувствовал. Я не знал, что делать, когда он замер надо мной, выглядя так, словно только что умер; в конце концов, я отодвинулся ближе к стене. Часть меня понимала, что я должен уступить ему весь матрас целиком, но мысль о том, чтобы оставить Артура одного после того, что произошло, заставила меня остаться. Я ушел только если бы он попросил.

— Я не могу подняться по лестнице, — нерешительно сказал Артур, словно ему необходимо было оправдание.

— Все хорошо, зайка, — успокоил я его. Только когда выветрился адреналин, я понял, что использовал ласковое прозвище. Артур никак не отреагировал. — Можешь спать здесь всю ночь. Я… Я ничего тебе не сделаю, — добавил я, когда заметил, как настороженно он выглядит. Артур долго смотрел на меня. Не знаю, как он умудрился так долго стоять. Но потом все-таки схватился окровавленными пальцами за каркас кровати и медленно, очень осторожно опустился на мой матрас. Он отбил в сторону мою протянутую руку, так что я просто прижался поближе к стене, уступив больше места и беспомощно наблюдая.

Мучительный всхлип вырвался из его губ, когда Артур наклонился, чтобы заползти на кровать, в итоге устроившись на животе. Я переложил свою подушку ему под голову и просто лежал рядом, глядя на то, как судорожные вдохи сотрясают тело моего сокамерника, как он пытался сдержаться и не заплакать, преодолеть боль.

Последним, что я видел перед отбоем, было то, как Артур повернул голову на пропитавшейся кровью подушке, чтобы посмотреть на меня. Его призыв словно был услышан, темнота опустилась на нас, Артур расплакался. Я представлял свежие слезы, стекающие по лицу Артура, смывая кровь. До этого, я видел, как они наворачиваются на его глаза.

Я знал, что это были не слезы стыда, хоть щеки Артура и были окрашены розовым от унижения. Это были слезы ярости.

— Кто это сделал? — Я пытался спокойно спросить, несмотря на то, что мой голос был далек от спокойного тона.

— Какая разница, — всхлипнул Артур; пытался казаться сильным. Я понимал, что он, наверное, злился на себя за то, что в довершение всего еще и плакал. Хотел бы я знать, как убедить его в том, что он имел полное право расстраиваться.

— Конечно же, важно! — сорвался я, чувствуя нарастающий гнев. Я все равно почувствовал, как Артур вздрогнул от моего резкого тона, несмотря на то, что я не касался ни дюйма его тела. Я закусил губу, тотчас сбавив обороты. — Извини. Не хотел тебя напугать. Но мне необходимо знать, кто это сделал.

— Зачем?

— Для того, чтобы заставить их охуительно раскаяться, вот зачем! — прошипел я, зная, что нужно вести себя тихо, но едва ли будучи в состоянии сдержаться.

— Я не маленький мальчик, которого нужно защищать, Имс! — парировал Артур, голос его дрожал тем сильнее, чем больше он нервничал. И все больше слез падало. — До этого момента я прекрасно справлялся сам. Я разберусь с этим.

— Прекрасно справлялся до этого? — повторил я, холодная ярость разливалась по моему телу. Как долго это продолжается? Почему мне никто не сказал? Артур молчал. — Артур!

— Раньше обходилось без рукоприкладства. Они пристали сразу после того, как я прибыл, но я отбивался раз за разом. Были только насмешки, и несколько синяков на теле под одеждой. — Артур расплакался сильнее, глуша звуки моей подушкой.

— Ебаный в рот, — выругался я себе под нос. Я хотел быть сейчас где-нибудь, на работах, где можно было бы швырнуть и разбить несколько камней. Я не хотел быть здесь, слушать, как Артур пытается успокоиться, ведет себя совершенно неуютно. — Кто это был?

— Имс…

— Кто?

Между нами повисла тишина. Я слышал тихие шорохи и храп в других частях блока.

— Винс, — сознался Артур. — И его дружки.

— Они что, пустили тебя по кругу? — спросил я, чувствуя, как начинает болеть голова от того, как крепко я стиснул зубы.

— Нет, только Винс. — Я слышал, как Артур попытался двинуться с места и заскулил, упав в прежнее положение. — Остальные просто кричали и держали, чтобы я не вырвался.

Я медленно выдохнул, безуспешно пытаясь успокоиться. Я был в ярости, фактически в бешенстве. Артур был чертовски хорошим сокамерником на протяжении последних месяцев, а я старался приглядывать за своими друзьями. Эта черта моего характера не отмерла даже после предательского поступка Джейкоба. Как ни странно, пусть даже подобное, естественно, случалось в тюрьме, я чувствовал себя так, словно подвел Артура.

Я представить себе не мог, как Артур держит себя в руках. Я почти неделю ни с кем не разговаривал после того, как проучил Рекса, я не имел совершенно никакого желания быть опущенным. И все же, Артур отвечал на мои вопросы — хоть и немного неохотно и сквозь слезы, — отвечал так, словно я спрашивал о погоде. То, что испытал Артур, было намного хуже того, что произошло со мной.

— Так… — шепнул я больше для того, чтобы напомнить Артуру о том, что я все еще тут и никуда не исчез. — Так, нужно отвести тебя в лазарет. — Пока я говорил, в моей голове уже родился план, и я сдвинулся с края матраса. Я хотел привлечь внимание надзирателя криками, стуча по прутьям. Меня не волновало, получил бы я взбучку за нарушение порядка. Мне просто был нужен кто-то, кто позаботился бы о Артуре.

Холодная, липкая рука быстро сжалась на моем запястье, удержав меня до того, как я поднялся с кровати. Я не вырвал руку из захвата, потому что побоялся толкнуть Артура.

— Нет! — Он умудрился звучать приглушенно, надломленный голос звучал в темноте угрожающе.

— Тебе нужно обработать раны, — напомнил я ему. — А кроме этого, тебе стоит хорошенько отмыться и провериться. Кто знает, чем болеет этот ублюдок. — Рука, крепко стиснувшая мое запястье, начала дрожать.

— Я не хочу, чтобы все узнали, — слабо возразил Артур. Я мог это понять и поэтому уступил. Надзиратель и так придет следующим утром, выяснить, почему Артур не был на перекличке. Я не спрашивал, хотел ли Артур, чтобы я занял его койку. Честно говоря, мне это даже в голову не пришло. Он сам тоже не упомянул об этом и лег обратно, на крошечное оставшееся место.