Бежать! Бежать!!!

Наконец, лифт остановился. Не дожидаясь, когда двери откроются полностью, она ужом проскользнула в образовавшуюся брешь и понеслась на улицу.

Невидимый мучитель исчез внезапно, как и появился.

Где-то рядом шуршали шинами автобусы. Натужно тарахтели маршрутки, громыхали трамваи. Мимо мелькали удивленные лица, оставались позади пестрые пятна одежды, вывесок, рекламы. Зелень придорожных кустов смешивалась с серым асфальтом, превращаясь в туннель, по которому бежала Олеся. В боку уже давным-давно кололо, воздуха не хватало, глаза слезились, но она, не чуя под собой ног, летела домой. Мысленный навигатор мигал красным, показывая, что до вожделенного убежища осталось немного: подземный переход, сто метров, поворот, два крайних подъезда, лестница и родная дверь.

Дверь поддалась не сразу. Трясущиеся пальцы неловко держали связку, и ключ просто-напросто не мог попасть в скважину. Наконец, замок щелкнул. Олеся навалилась всем телом на препятствие, не успела вовремя среагировать и буквально упала в квартиру. Рухнула на пол, ударяясь коленями. Не чувствуя боли, вскочила и метеором рванула в ванную.

Слезы хлынули в тот момент, когда она ожесточенно срывала с себя одежду. Проклятая юбка не снималась – пуговица расстегнулась, но молнию заело. Наплевав на целостность, Смирнова рванула со всей силы. Ткань треснула прямо по шву, отделяя застежку от материала. Упавшая под ноги тряпка сразу же отправилась в мусорку, за ней в ведро полетели блузка и белье.

Олесе повсюду мерещились следы потусторонних лап: на груди, животе, бедрах. Иногда даже казалось, что она чувствовала сладковатый трупный запах, возможно, навечно въевшийся в волосы.

«Только бы не отключили горячую. Только бы не отключили…», – твердила словно мантру, раздвигая створки душевой кабинки.

Она запросто сойдет с ума, если не смоет с себя мерзкие прикосновения.

Руки елозили по электронной панели, нажимая все кнопки подряд. Включилось и выключилось радио, зажглась подсветка, на дисплее замерцали показатели, резервуар исторгнул порцию шампуня, но вода так и не потекла. Напряжение усиливалось, и вдруг в один прекрасный момент Олеся поняла, что совсем не помнит, как включать кран.

Паника накрыла с головой. Смирнова бестолково закрутилась в замкнутом пространстве, задевая локтями выступающие части. Внезапно сверху на нее обрушилась ледяная масса. Громкий крик сорвался с губ сам собой.

Сознание немного прояснилось. Скрюченные, словно в судороге пальцы нащупали шарик смесителя и покрутили в нужную сторону. Вода стала нагреваться.

Кабинка наполнялась паром.

Нежную кожу на груди уже саднило, но Олеся остервенело терла себя мочалкой. В который раз намазывала волосы шампунем и бесконечно долго стояла под обжигающими струями, но все равно считала себя грязной. Гадкой. Отвратительной. Помеченной.

Неожиданный скрипучий звук заставил ее повернуться и в прямом смысле слова остолбенеть от ужаса. На запотевшем стекле проявлялись буквы.

«Лю–би–мая, при–вет», – вполголоса прочитала она и пошатнулась.

В глазах потемнело, голова потяжелела, колени стали подгибаться – Олеся медленно стекала в обморок.

Уши будто забили ватой. Звуки проникали в мозг измененными, мало похожими на привычные. Олеся практически не понимала, что слышала. Если, конечно, в ее состоянии, вообще, можно было улавливать колебания воздуха. Она барахталась в невесомости, то всплывая на поверхность, чтобы хватануть света, то вновь оказывалась под толщей темноты.

Внезапно плохо распознаваемый шум льющейся воды разорвал неприятный скрежет. Пахнуло свежестью.

– Леська! Родная, ты… Вот млять, горячо!

Послышался грохот, будто на кафель упало что-то металлическое.

– Сейчас, потерпи.

Олесино безвольное тело подхватили и вытащили из жаркого чрева прямо на холод. Она вздрогнула, попыталась сжаться, чтобы сохранить ускользающее тепло, впрочем, не особо успешно – руки-ноги не действовали. Правильно поняв ее трепыхания, сверху набросили ткань и поволокли. Затем осторожно положили на мягкую поверхность и укутали чем-то теплым. А потом довольно-таки ощутимо похлопали по щекам.

Смирнова открывала глаза крайне неохотно, боясь, что еще одного нашествия призрачного вредителя ей просто не выдержать. Действительность оказалась милосердней – на нее настороженно глядел собственный муж.

Восприятие постепенно возвращалось в норму, цвета приобретали краски, а предметы объем. Беглый осмотр местности показал, что возлежала она на кровати в своей спальне, завернутая в полотенце и одеяло. Увиденное обнадеживало, но оставался еще момент, волновавший больше всего.

– Это ты рисовал на стекле? – чуть заикаясь, спросила она у Дмитрия.

– Я.

Олеся шумно выдохнула от облегчения и перестала подрагивать.

– А ты ждала кого-то другого? – прищурился муж.

Лучики-морщинки побежали от глаз, острый нос сморщился, губы изогнулись в хитрой усмешке, превращая лицо в маску лукавства.

– Потому-то, наверное, и варилась в кипятке? Ага?

Смирнова невольно покраснела и отвела взгляд. Вот ведь гадство, она и вправду «ждала кого-то другого». Ну не признаваться же в этом мужу. Да и в чем, в конце концов. В том, что ее преследовал невидимый маньяк? Бредово. Олеся, представила, с каким выражением станет глядеть на нее Димка после подобного признания. Да и был ли маньяк? Может, все-таки галлюцинации? Нужно только вспомнить, что подозрительное она пробовала в последнее время. Может, те пирожные? Опять же выбросы постоянные в атмосферу, кто знал, чем всех травят. Нет, определенно, стоило обождать с повинной и промолчать.

А еще рядом с мужем страхи улетучивались, а произошедшее казалось лишь страшным сном. При всех недостатках Дмитрия одним неоценимым достоинством он обладал точно. Возле него Олеся чувствовала себя защищенной. Всегда, даже когда он сам нуждался в защите и помощи.

– Нет, конечно, – улыбнулась она в ответ. – Просто что-то устала сегодня. Такой сумасшедший день.

И ведь ни капельки не соврала, день был абсолютно безумным. Начиная с неприятного разговора с Галкой и кончая бесславным обмороком в душе.

– Ох, Леська – Олеська, кошка драная, – беззлобно проворчал Дмитрий. – Будь аккуратнее, я ведь не всегда смогу быть рядом.

– Сам ты, кошак помойный. Я самая аккуратная из вас всех, – фальшиво возмутилась Олеся.

– Угу, как же. Температуру воды сделай в следующий раз поменьше, аккуратная ты моя, а то, знаешь ли, жены в бульоне меня не устраивают. Да и голова кружиться меньше будет. Лады?

– Так уж и быть, попробую. А ты мне вот что поведай, дорогой, долго учился писать зеркальным способом?

– Пф, нашла вопрос! – фыркнул он. – Даже не собирался. Написал на листочке, поднес к зеркалу и перерисовал закорючки. Вот и все. Здорово получилось?

– Просто великолепно! – возмутилась Олеся. – Я, знаешь ли, чуть не поседела со страху.

– Ну, прости, – пошел на мировую супруг. – Я больше так не буду. Честно.

– Ладно уж, живи.

Олеся подняла руку и привычным движением разгладила морщинку у него на лбу, потом мягко провела ладонью до самого подбородка, будто бы стирая с любимого лица напряжение и затаенный испуг. Дмитрий расслабился и совсем по-мальчишески открыто улыбнулся. Затем поймал ее пальцы и нежно поцеловал каждый.

– Ладно, пойду, приберу разгром в ванной, – выпустив конечность на волю, муж поднялся с кровати. – Там черт те что. А ты спи. Поняла?

Олеся кивнула и блаженно закрыла глаза. А потом и вовсе зарылась с головой в одеяло. Приятная тяжесть успокаивала, дарила спокойствие и уверенность. Она дома. А дома ей никто не страшен. Даже призрачный мучитель.

Утро среды началось с расспроса.

Олеся только-только соизволила поднять свое бренное тело с кровати и, смотря на мир одним глазом, доковылять до ванной. Взяться за зубную щетку, взглянуть на себя в зеркало, висящее над умывальником, как дремоту, словно рукой сняло. В отражении вызывающе белела вчерашняя блузка, рядом с ней эстетично ниспадала разорванная юбка, дальше топорщился чашечками предатель бюстгальтер, прикрывая от нескромных взглядов лямочки трусиков.