Особое внимание уделялось деморализации Красной армии. Из номера в номер публиковалась информация об ошибках советского командования. В качестве примера могут служить статьи: «Как взяли в плен советского генерала», «Советские бомбовозы против своих же частей».
Специально анализировалась политика репрессий как предвоенных лет, так и в начале войны. Она объяснялась тем, что «Сталину нужно показать народу, мол, не вся система гнилая, а есть какие-то вредители, виновные в отступлении армии».
Как в периодической печати, так и на плакатах печатались карикатуры на советских полководцев. В них оккупанты пытались отобразить бесперспективность и аморальность любой борьбы с нацизмом. Наиболее характерными можно назвать следующие: «Тень Суворова» (Суворов возвышался над Тимошенко, Буденным и Ворошиловым й говорил им: «А вы, друзья, как ни садитесь, всё в полководцы не годитесь») и «Последний поход красных маршалов» (Тимошенко и Буденный у ворот тюрьмы. Смерть с надписью на косе «НКВД» говорит: «Добро пожаловать, товарищи!» На колючей проволоке — фуражки, на них написано: Егоров, Блюхер, Тухачевский).[373]
С осени 1941 года нацистские пропагандистские службы были вынуждены обратить внимание на зарождающееся советское движение сопротивления. Русскому населению внушалась мысль: те, кто называет себя «партизанами», на самом деле таковыми не являются.
«Партизаны — это те, кто вооружается против армии, враждебной народу, а не освобождающей его».
Следовательно, делался вывод, что это обыкновенные бандиты. Бороться с ними нужно путем своевременного оповещения о их появлении германской администрации. Жестокость, с которой оккупанты расправлялись с любым проявлением недовольства новой политикой, объяснялась тем, что «партизанская борьба — это борьба за большевизм, и, следовательно, она не является народным движением… Поэтому правильно действует тот, кто наносит по ним удар безоговорочно и беспощадно».[374]
Начинать борьбу с нацистским оккупационным режимом подпольщикам приходилось в исключительно тяжелых условиях. Отсутствие информации о положении на фронтах, засилье немецких газет и листовок привели к тому, что некоторые районы (например, Лядский в Ленинградской области) стали называть «братской партизанской могилой».[375] Часть населения стала называвать чекистов-подпольщиков «сталинскими бандитами».
Отсутствие заранее подготовленных баз с продовольствием заставляло советских диверсантов заниматься насильственными реквизициями. Оккупанты использовали каждый факт подобных изъятий для своих пропагандистских целей. Была подготовлена серия радиопередач о том, как немецкие солдаты помогли русским крестьянам вернуть им имущество (скот, хлеб, картофель), отнятое у них «красными бандитами».
Нацистские пропагандистские службы рассчитывали на то, что им удастся легко внести раскол в советское общество не только благодаря своим успехам на фронтах, умелой пропаганде, но и из-за событий предвоенных лет: насильственной коллективизации, необоснованных массовых репрессий, конфликта государства с Церковью.
В этих условиях для людей, связанных с советским подпольем, ситуация осложнялась еще и тем, что они почти не имели никакой информации о состоянии дел на фронтах. Часто для них единственным средством информации была та же оккупационная печать.
В июне 1941 года Геббельс писал в своем дневнике:
«Мы работаем на Россию при помощи трех тайных радиопередатчиков. Тенденция первого — троцкистская, второго — сепаратистская и третьего — националистически русская. Все три — резко против сталинского режима… Около 50 млн. листовок для Красной армии уже отпечатано, разослано и будет разбросано нашей авиацией… Нас упрекают в Москве в том, что мы будто бы снова хотим ввести царизм. Этой лжи мы отрубим башку очень быстро».[376]
Первая радиостанция называлась «Старая гвардия Ленина». В ее передачах часто приводились выдержки из знаменитого ленинского «Письма к съезду», в которых осуждался Сталин.
В работе этих радиопередатчиков принимали участие известные в СССР люди. Среди них были Эрнст Торглер (в прошлом один из руководящих деятелей Коммунистической партии Германии, председатель ее фракции в Рейхстаге. Он был ложно обвинен нацистами в поджоге рейхстага 27 февраля 1933 года. Но на Лейпцигском процессе проводил линию своей личной невиновности, оставив в стороне политические мотивы. После оправдания Имперским судом стал активно сотрудничать с гитлеровцами) и Карл Альбрехт (бывший коммунист, в начале 1930-х годов возглавлял Наркомат лесной промышленности СССР. В середине 1930-х годов был репрессирован. Смог перебраться в Германию в конце 1939 года, автор книги «В подвалах ГПУ»). Последний подробно рассказывал о всех кругах ада, которые он прошел в застенках НКВД, при этом он акцентировал внимание слушателей на том, что его соседями по нарам часто были сами старые чекисты, еще знавшие Ленина и Дзержинского, или «следователи, которые только вчера допрашивали людей, с которыми сегодня они оказались в одной камере».[377]
Поскольку радиоприемники у большинства советских граждан были изъяты в первые дни войны, можно предположить, что эти передачи были адресованы достаточно узкому кругу слушателей. К ним сотрудники ведомства Геббельса относили сотрудников органов государственной безопасности и партийно-советскую верхушку.
Деятельность сталинского руководства в 1920–1930-х годах считалась нацистами богатым материалом для критики советских порядков. Предполагалось, что немецкая пропаганда, ведущаяся от лица антисталинской оппозиции, вызовет новый вал репрессий в Советском Союзе, в том числе и в органах государственной безопасности. Также не исключалась возможность провоцирования в советском тылу антиправительственных выступлений.
Невозможность дальнейшего существования советской власти наиболее полно обосновывалась в подготовленном геббельсовскими пропагандистами письме генеральному секретарю ВКП(б) «Советы русского крестьянина Сталину». Анализируя вероятность победы в войне СССР и Сталина, автор допускал возможность такого исхода только при претворении в жизнь ряда условий, изначально невыполнимых и фантастических, — воскрешении всех убитых после 1917 года, освобождении заключенных из тюрем и лагерей, ликвидации колхозов, примирении с Церковью, покаянии всех коммунистов.
Специфическим средством воздействия на население России являлись немецкие листовки-провокации, писавшиеся в виде обращений командиров и комиссаров РККА к своим бойцам и мирному населению. Некоторые из них были построены на подлинных цитатах вождей Коммунистической партии и Советского государства.[378] Обычно они адресовались тем людям, которые, искренне сражаясь за идеи социализма, не могли не видеть порочные черты сталинского режима. В них говорилось:
«Сам Ленин не желал, чтобы Сталин стал его преемником. Ленин не доверял Сталину и чувствовал, что при нем Советский Союз погибнет… Но мы унаследовали храбрость и отвагу Александра Невского, Петра Великого и М. Кутузова… В наших руках оружие, и мы сбросим проклятое сталинское иго!»[379]
Согласно чекистским донесениям, подобные акции способствовали расколу в некоторых группах, оставленных для подпольной работы.
Другой формой провокаций являлись доведенные фальшивки от имени Главного политического управления Красной армии. Листовки этой группы сообщали населению о том, что война была начата по инициативе СССР для экспорта мировой революции, вестись она будет до последней капли крови, а «в крайнем случае наши вожди с нашим имуществом могут уйти за границу».
