– Нет, не только, – гостья уже подозрительно разглядывала Таисью Макаровну и говорила неуверенно, без прежней заинтересованности. – У нас продукция разнообразная. И венок надмогильный идет, и свадебные украшения, еще театральные заказы бывают, бутафория и антураж… Конечно, в основном-то мы оформляем ритуал погребения, этой работы больше всего. Вот как раз хризантемы ваши тут были бы очень… Да что вас смущает? Вы не согласны? Отказываетесь?

Таисья Макаровна отвернулась, посмотрела на свои одуванчики и ромашки. Она представила, как чужие руки будут составлять из этих цветов похоронный венок. Подбородок ее задрожал.

– Нет, – сказала она. – Вы извините меня, я… не буду.

– Ну вот, интересное дело! – обиделась гостья.

Она с раздражением затолкала в саквояж бумагу и авторучку, щелкнула замком. – Что же вы голову людям морочите? Только зря время потратила с вами! Звонят, приглашают, потом отказываются.

– Да я не звонила вам, что вы! – удивилась Таисья Макаровна.

– Ну, не знаю. – Женщина поднялась и ушла в прихожую обуваться. Там она что-то еще проворчала, задержалась у зеркала, и уже, не прощаясь, открыла наружную дверь.

– Постойте! – Таисья Макаровна торопливо приблизилась к ней. – А если все вот эти цветы я продам сейчас? Это сколько денег получится?

– Откуда я знаю! – резко ответила женщина. – Надо считать.

Старуха посмотрела на нее просительно и виновато.

– Ну, вы тогда… посчитайте, пожалуйста. И возьмите их все.

Женщина хмыкнула, захлопнула дверь.

– Так бы сразу и говорили! Давайте, несите. Только быстро, у меня еще семь адресов. – Она водрузила на тумбочку саквояж, распахнула его. – Сыпьте сюда!

– Сейчас, милая, – старуха засуетилась. – Я мигом, я не задержу…

Бумажные цветы, шурша и сминаясь, один за другим исчезали внутри саквояжа. Женщина молча следила за ними и считала количество. Последнюю астру Таисья Макаровна задержала в руке ненадолго, с тяжким вздохом опустила ее в саквояж. Теперь это уже не цветы, а ритуальные принадлежности, и старуха тоскливо подумала об их незавидной дальнейшей судьбе, словно это были живые и близкие ей существа.

Женщина отсчитала несколько бумажных купюр, добавила звонкой мелочи и протянула старухе небольшой серый листок.

– Вот здесь распишитесь.

– Ой… да может, не надо?

– Что значит не надо? – рассердилась работница. – Это квитанция! С меня же потом в бухгалтерии спросят, как вы думаете?

Старуха послушно взяла авторучку, начертила в квитанции крестик.

– Еще и неграмотная, – пробурчала женщина. Она глянула в зеркало, поправила на голове мохнатую шапку, открыла дверь и оглянулась к Таисье Макаровне.

– Зря вы от хорошего дела отказываетесь. Если что, звоните по тому же телефону. Подумайте хорошенько.

– Я подумаю, – покорно сказала старуха, чтобы еще больше ее не обидеть.

Она пересчитала свою небогатую выручку. Денег оказалось тринадцать рублей и девяносто копеек. Еще двадцать пять рублей у нее были отложены и хранились в шкафу под одеждой, завернутые в газетный обрывок.

Она собралась. Всего багажа получился один большой узел и обувная коробка, в которой прежде хранились цветная бумага, ножницы, нитки и тряпочные лоскутки, все это старуха оставила на столе, может быть ребятишкам еще пригодится. Она взяла себе в дорогу кусок колбасы, хлеб с маслом и луковицу. В последний раз обошла всю квартиру, оделась в прихожей и не забыла присесть на минутку, соблюдая обычай.

Присела – и вспомнила о Надежде. Еще не было и четырех, Надя Самойлова, должно быть, не вернулась домой после работы. Все же старуха поднялась на девятый этаж, позвонила в дверь и постояла, прислушиваясь… Дверь не открылась.

Таисья Макаровна мысленно простилась с Надеждой, тихим шепотом пожелала, чтобы все у них с Оленькой было хорошо и люди бы их не обижали. Она вернулась за своими вещами, оставила на тумбочке ключ, а под вешалкой тапочки, подаренные Ниной Петровной. Вышла из квартиры и решительно захлопнула дверь.

В здании вокзала шумела гулкая суета. Возле билетных касс толпились нервные люди в окружении своих чемоданов, тут же кричал чей-то младенец. Таисья Макаровна спросила у крайнего, хорошо одетого молодого человека, здесь ли ей можно купить билет на хабаровский поезд. Молодой человек ей кивнул и сказал, неожиданно улыбнувшись:

– Будем попутчики. Держитесь за мной.

Старуха обрадовалась и вправду подержала его за рукав, но тут же смутилась и неловко отпрянула, склонилась над своим узлом, будто ей надо было его передвинуть немного… Под сводами зала пробубнил голос усталой женщины, неразборчивое диспетчерское объявление. Таисья Макаровна выпрямилась с напряженным лицом – встревожилась: не опоздать бы на поезд. А если сегодня он уже уехал и следующий будет нескоро, может быть только завтра? Да и хватит ли денег на билет… Молодой человек понимающе посмотрел на нее.

– Скорый на Ленинград объявили, вы не расслышали? А наш прибывает через сорок минут, если не опоздает. Так что время есть, не волнуйтесь, успеем. Я могу взять вам билет, если хотите. А вы пока посидите вон там – видите, женщина с мальчиком? Это мои… Вы в купейном, наверно, поедете? Давайте деньги. А то вас тут затолкают.

– Спасибо тебе, сынок, – сказала Таисья Макаровна. – Да что уж ты обо мне так заботишься? Я могу и сама. Мы ведь люди чужие.

– А вас кто-нибудь провожает?

– Нет, я одна, – призналась старуха.

– Да вы не бойтесь, я не обману вас.

Таисье Макаровне стало неловко – ей больше не хотелось никого обижать, а этот парень обиделся… Она торопливо достала газетный пакетик и передала ему в руки.

– Ага, – кивнул молодой человек. – Я вам нижнюю полку спрошу. Скажу, что для матери нужно. Вы как, – он улыбнулся, – не против?

Старуха вздохнула.

– Дай бог тебе здоровья, – заговорила она, – и всего тебе самого…

– Ничего, ничего, – остановил ее молодой человек.

– Благодарить меня пока еще не за что. Вы идите к ним, посидите, а я уже скоро, тут немного народу осталось… Женщину Катериной зовут. Не стесняйтесь, она добрая, разговорчивая.

Таисья Макаровна подхватила свой узел и пошла нерешительно. Женщина, видно, давно наблюдала за ней, кивнула издалека и подвинулась на вокзальном диванчике.

– Здравствуйте, – сказала Таисья Макаровна, села с ней рядом и назвала себя. – А вас Катерина звать, я уже знаю.

– Вот и хорошо, – ответила женщина. – Очень приятно.

– Слава богу, – сказала старуха. – Такие хорошие люди мне встретились, а то я одна что-нибудь не так поняла бы. Я по железной дороге-то ездила, да уж и не помню когда это было. А вы вместе поедете, всей семьей?

– Нет, – объяснила Катерина. – Мы нашего папу Сережу провожаем. Он к нам в гости приезжал, повидаться.

– Ну? – удивилась Таисья Макаровна. – Как же это так, повидаться?

– Да так, – женщина пожала плечами. – Мы тут живем, а он там. Вот и приехал. На Павлика вот поглядеть, на сынишку.

– Ну и правильно, – поддержала ее Таисья Макаровна. – Он хороший у вас, папа Сережа-то. Вон какой добрый, внимательный. Я прямо так рада, что мы с ним в одном вагоне поедем… Ты любишь папу своего? – обратилась она приветливо к мальчику. – Хороший у тебя папа, правда?

– Да, – ответил ей Павлик. – И мама хорошая.

– Вот и ладно, что так. Значит вы дружные, молодцы какие… Ничего, в жизни всяко бывает. Скоро, наверное, вместе будете жить, а как же? Зачем это – он там, а вы здесь?

– Да мы с ним в разводе, – сообщила Катерина спокойно. – Вот уж четвертый год.

– В разводе? – удивилась Таисья Макаровна. – Как же это? Да ведь я вам и не поверю.

– А что? – посмотрела ей в глаза Катерина. – Очень просто… Если желаете, мы можем паспорта предъявить, там все оформлено. Да хоть сами у него спросите, вот он идет.

– В один вагон не получилось, – сказал молодой человек виновато. – У вас денег на плацкартный только хватило… Ничего?