– Я тебя не ждала так скоро-то. Я думала, ты будешь долго на поезде ехать.

Федор Васильевич улыбнулся:

– Поезд медленно едет. А я в самолете к вам прилетел. Собирайтесь, мама.

Дунул ветерок, тополь покачал головой, уронил к ногам старухи золотой прощальный листок. Федор Васильевич, когда поднял свою ношу и направился вслед за матерью в хату, нечаянно наступил на листок лакированным городским полуботинком.

В поезде и в самолете, а потом в автобусе городского маршрута старуха настороженно заглядывала сыну в лицо, как доверчивая собака, которую строгий хозяин впервые привел в лес. Вокруг было много людей, стояли большие дома, мчались автомобили, а старуха всю жизнь прожила в малолюдном селе, ей было тревожно и боязно. Федор Васильевич понимал настроение матери и хотел как-нибудь приуменьшить в ней растерянность и тревогу, но не знал, как это сделать, отводил глаза и показывал матери проплывающие в окне автобуса памятники и магазины.

– Аленка! Денис! Идите скорее сюда! Посмотрите, кто к нам приехал! – воскликнула Нина Петровна, жена инженера Зозули, встречая в прихожей свекровь. Она аккуратно поцеловала старуху и улыбаясь посмотрела на нее. – Ну, здравствуйте, Таисья Макаровна. Ничего, если я буду вас так называть? Ведь мы с вами ни разу не виделись… Раздевайтесь, снимайте пальто. Федя, ну помоги же!

От этих слов старухе сделалось легче: она в дороге тревожилась и хотела придумать какие-нибудь хорошие слова для первой встречи с невесткой, но так и не придумала ничего, а теперь видела, что это не нужно было, можно просто так поздороваться и обняться с родным человеком.

Из комнаты в прихожую выбежал мальчик – Дениска. Старуха его помнила младенцем на фотокарточке, а теперь это был уже первоклассник. Она растерялась, посмотрела на сына и на его жену виновато:

– Ой, как же так я забыла… Надо было гостинчиков привезти, хоть конфеточку или игрушку.

– Да ладно, не обязательно, – успокоил ее Федор Васильевич, а Нина Петровна засмеялась и сообщила:

– Вы сами, Таисья Макаровна, для них лучший гостинец. – И крикнула в комнату через дверь. – Аленка! Ну иди же сюда, поздоровайся с бабушкой, я кому сказала!

– Проходите, мама, что же вы? – сказал, волнуясь, Федор Васильевич и взял ее осторожно под локоть.

В большой комнате старуха увидела торжественные цветы в сверкающей вазе. Все блестело вокруг: застекленные книжные полки, сервант с хрусталем, высокое зеркало с тумбочкой в дальнем углу, большой телевизор на тоненьких ножках, паркетный пол, застеленный ярким ковром, и люстра, сделанная словно из множества светящихся льдинок. Таисья Макаровна опять немного встревожилась среди этих богатых вещей, сделала несколько робких шагов и остановилась, оправляя на голове платок. Девочка в школьной форме, с белыми бантиками в тонких косичках, подошла и отрывисто чмокнула бабушку в щеку. Таисья Макаровна улыбнулась и погладила ее по голове.

– Ой, Аленушка, какая ты большая уже…

– Садитесь на диван, вы же устали с дороги, – предложила Нина Петровна. – А я вам сейчас ванну приготовлю, хотите?

– Конечно, конечно, обязательно, – ответил за мать Федор Васильевич, а сама она ничего не сказала: пусть заботятся как хотят, ей все ладно.

– Ну вот, – Зозуля сел на диван рядом с матерью. – Мы хорошо живем, не жалуемся, все у нас есть. Нина в продовольственном магазине работает, так что… Да ведь я уж рассказывал. Она хорошая, добрая, вы сами увидите.

– Да, да, – рассеянно проговорила старуха. – Только я не знаю, как ей говорить… дочкой-то назову – ничего? Не обидится?

– Нет, не обидится, – засмеялся Федор Васильевич, – что уж вы так-то… Зовите ее как получится.

– Ну и ладно тогда, – сказала старуха и оправила опять платок на голове.

– А я сегодня пятерку получил по арифметике! – похвастал Дениска.

– Молодец какой, – сказала Таисья Макаровна. – Ты хорошо учись, чтобы учительница не ругалась.

– Он сегодня уроки не сделал, – выдала брата Аленка. – Я ему говорила, а он не слушает, все с паровозом играет. А завтра двойку притащит.

– Сама ты двойку притащишь! – крикнул Дениска сестре.

– Ну-ка! – приказал детям Федор Васильевич. – Бабушка приехала, а вы ругаетесь! Бабушке не понравится, и она уедет обратно к себе домой.

Дениска насупился и посмотрел на отца. Он подбежал к старухе.

– Бабушка, ты не уедешь?

– Нет, мой хороший, – она притянула к себе внука, легонечко обняла его. – Зачем же мне ехать от вас? Теперь мне уж некуда ехать, я с вами буду.

– Никогда-никогда не уедешь?

– Никогда, – сказала Таисья Макаровна, закрыла глаза и сильнее прижала к себе Дениску морщинистыми руками.

Из ванной комнаты возвратилась Нина Петровна.

– Ну что? – сказала она. – Вы готовы? Пойдемте, я вам все покажу.

Они прошли в ванную, и невестка научила старуху, как смешивать горячую воду с холодной, указала чистое мохнатое полотенце, розовое мыло, жидкую хвойную пасту в мягком флаконе для мытья головы.

– Пользуйтесь всем, не стесняйтесь, – сказала Нина Петровна. – А вот это, – она показала, – будут ваши домашние тапки. Правда, красивые? Я специально купила для вас, они тепленькие… Закрывайтесь теперь на задвижку, а я пойду пока на стол соберу.

Стыдясь своего отражения в зеркале, старуха сняла торопливо одежду. И долго стояла босыми ногами в холодной пустой ванне, все никак не могла настроить душ. Потом у нее получилось, вода потекла хорошо, и старуха замерла под теплым дождем, согревая себя и заботясь, чтобы вода не брызгала на пол. Потом спохватилась: ведь ее ждут – и заспешила, роняя скользкое мыло. Она вспомнила свою старую баньку, стоящую теперь одиноко на дальнем краю огорода, и пожалела, что больше никогда не откроет ее скрипучую дверь.

– С легким паром вас, Таисья Макаровна! – встретила невестка старуху, когда она вышла из ванной, закутав по привычке голову полотенцем. – Идите сюда, вот мы для вас комнату специально приготовили. Тут раньше Аленка хозяйничала, но мы ее попросили как следует, и она уступила вам свое место, а сама ревела вчера целый вечер… Но вы не обращайте внимания.

– Да может, не надо было? Теперь Аленка обидится на меня. А я где-нибудь тут, в уголку бы…

– Ну что вы! – Нина Петровна махнула рукой. – Ничего с ней не сделается!

– Да, – со слезами в голосе сказала Аленка. – А теперь как я буду уроки учить?

– Ну, хватит! – отчитал ее Федор Васильевич. – Мы ведь уже договорились, кажется? И точка. Смотри-ка ты на нее, какая настойчивая.

Аленка вздохнула, посмотрела на бабушку исподлобья и отвернулась к окну, чтобы не показывать свою обиду: теперь уже все равно, как сказали отец с матерью, так и будет. Старуха тоже вздохнула и пожала плечами – я, мол, тут не закон.

– Таисья Макаровна, идите сюда, – повторила невестка уже без улыбки и строго, рассердившись на дочь.

Старуха подошла к двери в свою комнату.

– Видите? – показала Нина Петровна. – Тут можно на крючок закрываться, и никто вам не будет мешать. Переодевайтесь и выходите скорей, мы вас ждем. – Она легонько подтолкнула старуху и неслышно закрыла дверь за ее спиной.

Таисья Макаровна обернулась в растерянности, подняла нерешительно руку, чтобы закрыться на крючок, как велела невестка… С поднятой рукой попятилась и остановилась. За дверью была тишина, словно там тоже все замерли и ждали неизвестно чего.

Она огляделась.

У стены стояла кровать, застеленная одеялом, которое старуха привезла с собой в чемодане. Тут же был и сам чемодан – раскрытый, чтобы Таисья Макаровна взяла из него свои вещи и переоделась. Она вздрогнула: в дверь постучали, и громкий голос Нины Петровны подсказал:

– Я забыла! Там в шкафу ваши две нижние полки, можете их занимать!

Старуха села на кровать, сняла с головы полотенце. Долго разглядывала свои ноги, обутые в мягкие тапочки, расшитые замысловатым узором, невесткин подарок.