– А, понимаю, – заметил я, потрогав на лбу шишку, – это, значит, один из них мне только что отвесил щелчок.

– Ну, не я же, – сердито буркнул Василий Антонович.

– А почему они летают? – спросил я.

– Не хотят сидеть в холодильнике. Взбунтовались. Кое-кто из их друзей вернулся с улицы и рассказал им, какой там прекрасный мир, и они захотели увидеть его своими собственными глазами.

– У них даже есть глаза? – удивился я.

– Не знаю, – ответил он, – но они всё прекрасно видят. Поэтому я и держу окна закрытыми. Не выпускать же их всех наружу. Ещё неизвестно, что они там натворят.

И вдруг меня осенила мысль.

– Так вот оно что! – воскликнул я. – Сейчас я понимаю, откуда взялся мой Красавчик. Вероятно, он тоже выпрыгнул из твоей колбы.

– Всё может быть, – согласился со мной Василий Антонович, – но ты мне лучше скажи, что мне делать в этой ситуации. Сейчас я даже учеников не могу запустить в мою лабораторию.

– Но и выпускать их всех на улицу нельзя, – заметил я.

– Согласен, – молвил он. – Но не знаю, как долго удержат их эти стены.

– А нельзя эту ситуации повернуть в изначальную стадию? – спросил я учителя.

– Ты имеешь в виду их уничтожение? – уточнил он.

Я кивнул головой.

– Это исключено. Во-первых, такое сделать уже невозможно. Я выпустил джина из бутылки. Сейчас эта энергия сильнее меня. И, во-вторых, я бы не хотел их уничтожать, потому что, как ни как, они являются как бы моими детьми. Ведь я их всех породил. Разве человек может уничтожать своё творение? Я на такое не способен. Думаю, что это под силу только одному Богу, и то не известно, уничтожает он свои творения или видоизменяет их.

– А какие они, эти шары? – спросил я его.

– В спокойном состоянии прозрачные. Но когда испытывают эмоции, то приобретают разные цвета. Например, сейчас многие из них красные. А это говорит о том, что они очень разозлены.

– И тот, который заехал мне в лоб, тоже красный?

Василий Антонович ответил на мой вопрос утвердительно.

– Тогда нам здесь не безопасно оставаться, – высказал я своё суждение, – кто их знает, что им взбредёт в голову.

– Может быть, ты и прав, – молвил Василий Антонович, приняв вдруг решение, – давай оставим всё как есть. Утро вечера мудренее. Завтра что-нибудь я придумаю. А то у меня от этих проблем голова уже раскалывается от боли. Пойдём, прогуляемся по бульвару, подышим свежим воздухом. Может быть, встретим того нищего и расспросим его о колобке. Меня сейчас больше всего интересует, как они ведут себя на воле.

Я с готовностью поднялся со стула, единственным желанием у меня было унести быстрее ноги из этого места. Василий Антонович запер лабораторию, мы вышли из школы и направились на бульвар.

Не найдя нищего на бульваре, мы прогулялись по аллеям и присели отдохнуть на скамейке, недалеко от гостиницы «Интурист». Кожей лица я ощущал дуновения лёгкого ветерка и приятную теплоту лучей вечернего солнца.

– Знаешь, – сказал мне Василий Антонович, – я тебе ещё не рассказал о некоторых особенностях этих шаров. Иногда они из твёрдого состояния могут переходить в газообразное, и принимать разные формы. Вначале, когда я их только создал, то насмотрелся на такие чудеса, что сейчас я уже ничему не удивлюсь. Если бы только видел, что они вытворяли.

– А что же они делали? – с интересом спросил я.

Василий Антонович, некоторое время молчал, по-видимому, предаваясь воспоминаниям, а затем начал свой рассказ:

– Для меня было самым большим потрясением, когда они ожили. Первое впечатление об этом событии до сих пор хранится в моей памяти так явственно, что я и сейчас всё это вижу, как будто в моей голове постоянно прокручивается одна и та же кинолента. Тогда из приготовленной мной сверхпроводимой массы я наделал несколько десятков колобков и решил провести с ними эксперимент по обжиганию в микроволновой печи. Я просто хотел проверить, насколько созданный мной материал прочен после обжига. Как только я загрузил их в микроволновку и подключил питание, там началось такое, что печь заходила ходуном. Колобки барабанили в дверцу с такой силой, что подняли невообразимый грохот. Я думал, что вся школа сбежится в мою лабораторию. Я тут же отключил печь и открыл дверцу. Они вылетали из печи как пули из ружейного ствола и кружили вокруг меня как осы из потревоженного улья. Я застыл на месте, не смея пошевелить ни рукой, ни ногой. Потом они летали по всей лаборатории, но затем, успокоившись, поутихли и стали опускаться на пол, на столы, на шкафы, на всё, что попадалось им под руку. Одним словом, они вели себя как живые существа. Когда я немного пришёл в себя, то понял, что создал нечто такое, чему до сих пор не могу найти объяснения. Я стал их рассматривать, осмелился даже брать руками. Они походили на прозрачные шарики и были все одинакового размера. Когда я собрал их всех в одну коробку, то, почему-то, вспомнил произведение Германа Гессе «Игра в бисер». Нет, они совсем не походили на бисер, потому что были крупнее размером, но выглядели такими же гладкими стекляшками, которыми так и хотелось поиграть. Некоторое время я так и делал. Брал в руки, перекатывал по столу, подбрасывал в воздух и ловил. Они были спокойными и ни на что не реагировали. Вначале я подумал, что они так и будут оставаться в покое, но прошло некоторое время, и они опять ожили. Это случилось после одного урока – лабораторной работы. Я держал их в коробке на шкафу, в котором хранил разные приспособления и наглядные пособия для уроков механики. Так вот, когда ученики закончили свои опыты с электричеством и, сдав мне свои тетради, отправились по домам, вдруг эти шарики начали выскакивать из коробки, подлетать к приборам, вырабатывающим при помощи крутящихся дисков и щёток статическое электричество и, каким-то чудом привели в действие приборы. Представляешь? Через некоторое время, эти мини электростанции на всех столах работали с таким ускорением, что лабораторию начали из угла в угол простреливать самые настоящие молнии и возникать электрические дуги. Сами шары, попадая в зону их действия, заряжались электричеством и начинали святиться, как самые настоящие шаровые молнии. Глядя на всё это, я чуть не свихнулся. Да и не мудрено было сойти с ума, видя все эти превращения. Но дальше было ещё интереснее. Зарядившись, они вдруг начали менять свою форму и превращаться в некие подобия моих учеников.

– Как? – услышав эти слова, вскричал я. – Они стали превращаться в учеников?

– Нет, не совсем так, – поправил меня Василий Антонович. – Они не были моими учениками. Я это сразу понял. Потому что их тела были полупрозрачные, как бы состоявшие из светящегося газа. Знаешь, как в фильмах представляют призраков. Так вот, они походили на призраки, но не были призраками, потому что могли разговаривать голосами моих учеников, и представляли собой некие сущности, похоже, проникшие в наш мир из другого измерения. Я думал, что за тот вечер поседею. Помнишь, я тебе говорил о физических явлениях и о частицах, оказывающихся чем-то вроде человека, который обнаруживает в зеркале новые, не свойственные ему самому, внутренние соотношения и особенности поведения? Так вот, все эти сущности были намного умнее моих учеников. Даже самые отстающие ученики в тот раз выполнили все контрольные работы блестяще. Я попробовал проверить их знания, и оказалось, что они знают физику лучше, чем я. Так получилось, что в том классе у меня было тридцать учеников, приблизительно столько же было и шаров в ящике, и каждый из них выбрал себе свой образ, соответствующий образу понравившегося ему ученика. Но различие между образом и самим учеником всё же были. Понимаешь?

– Понимаю, – догадался я, – эти образы были как бы более совершенными, чем сами ученики.

– Вот именно! – воскликнул он. – Их неконгруэнтность указывала на участия некого пространства, из которого поступала некая энергия, проецирующая на нашу действительность своё видение наших проблем и демонстрирующая этой неконгруэнтностью различия между нашими интеллектуальными способностями и их мыслительными возможностями. Понимаешь? Они, посредством этих образов показывали нам идеальную модель индивидуума, каким бы мог стать любой мой ученик.