Гобелены, камины, добротная резная мебель. Узоры витражей в окнах и… Скользнула взглядом чуть в сторону и выдохнула, радостно, взволнованно:

– Это ты! – не веря, что все происходит на самом деле.

Что вижу перед собой его, Ледяного.

Моего любимого дракона.

С самого утра настроение у его светлости было преотвратное, и даже выпитое за завтраком ользанское не сумело развеять мрак, что властвовал в душе тальдена. Игрэйт срывался на страже, был груб с придворными дамами, а слуги в дни, подобные этому, когда князь мучился похмельем и мог за малейшую провинность сослать в подземелье, старались не показываться ему на глаза.

– Вина! Я же сказал, еще вина! – яростно прогремел Хентебесир.

Крик разлетелся по залу, эхом отражаясь от стен, просачиваясь в щели старого замка и постепенно стихая в полумраке пустых галерей.

Тальден шумно выдохнул, тяжело откинулся на спинку кресла, которое находил страшно неудобным. Невзрачным и жестким. Не чета тому, что красовалось в тронном зале Ледяного Лога.

– Лентяи, тупицы, олухи, – глухо цедил слова вместе с вином, что еще плескалось на дне чеканного кубка.

От всего выпитого у Игрэйта шла кругом голова. А может, она кружилась и болела от мыслей, что не отпускали его ни на мгновение. Он снова проиграл. Так и не завладел ни Сумеречным престолом, ни строптивой девчонкой…

Яростно зарычав, тальден швырнул кубок о стену, сжал голову руками и зажмурился, сам того не желая, снова погружаясь в воспоминания. От них не спасало даже ользанское. Наяву и во снах князь Темнодолья снова и снова переживал свой крах. Уже месяц не находил покоя. С тех пор, как пропала Леуэлла, а девка Сольвер благополучно приняла силу кузена. Вполне возможно, она уже носит его ребенка. Подарит Скальде Герхильду первенца, и в Адальфиве на одного про€клятого и прокля€того дракона станет больше.

Скрипнула, робко отворяясь, у самого трона дверца, вырывая тальдена из мира мрачных размышлений. Пламя факелов мазнуло по хрупкой девичьей фигуре в платье из грубой саржи. Бликами коснулось бледного лица и по-детски маленьких рук, удерживавших поднос.

– Не прошло и полвека, – проворчал Хентебесир, нетерпеливым жестом подзывая девушку к себе.

Служанка заспешила к князю, стуча башмаками, и этот звук показался ей непростительно громким, опасным. Его светлость ведь и не за такое наказывал… Руки предательски дрожали, отчего вино выплескивалось из серебряной чаши.

– Осторожней! Все прольешь, пока дотащишь!

От раздраженного окрика девушка вздрогнула, запнулась, не решаясь приблизиться к дракону, прожигавшему ее таким яростным взглядом, что бедняжке казалось, она вот-вот запылает. Еще один несмелый шаг, сделанный помимо воли, и вдруг служанка рухнула как подкошенная, воплотив в жизнь свой самый наихудший кошмар: вино расплескалось у ног господина.

– Ну что за криворукая дурында! – взорвался князь. Собирался пощечинами добавить краски на бледные щеки служанки, но, не успев подняться, оказался опрокинут обратно в кресло.

Неведомая сила сковала Хентебесира. Со всех сторон повеяло холодом, зашипело пламя над древками факелов. Вспыхнуло ярче, словно сражалось за свою жизнь, и тут же, сдаваясь, погасло. Игрэйт принялся испуганно озираться, позабыв о сжавшейся в комок служанке.

– Стража! – закричал во все горло, ощущая подкатывающую тревогу.

Двери в тронный зал распахнулись, и мертвенный холод хлынул к князю. Пробрался под пышные одежды Огненного, ужалил плоть. Негромко выругавшись, тальден подался вперед, в сгустившемся полумраке пытаясь рассмотреть незваную гостью. Стройную и высокую, в струящемся по фигуре платье, как будто сотканном из сгустков тумана. Тьма шлейфом стелилась за незнакомкой, змеями оплетала руки, оттеняла лебединую шею воротником-стойкой.

Женщина шла, высоко подняв голову. Так королева приближается к своему трону.

– Ты кто такая? – глухо прорычал князь.

– И это называется радушный прием?

Легким прикосновением унизанных перстнями пальцев красавица поправила идеальную прическу.

– Где мои люди?

– Уснули. Не бойся, не навсегда, – произнесла женщина мягко, но от этой мягкости по спине у Игрэйта пробежали мурашки. – Я пришла к тебе с миром, дракон. И предложением. От которого ты не захочешь, да и не сможешь отказаться.

– Назови свое имя!

Хентебесир моргнул, не без оснований полагая, что незнакомка в ореоле тьмы и короне, зубья которой напоминали осколки мориона, – мираж. Результат бесконечных безудержных возлияний.

– Не узнаешь меня? – Тонкие губы изогнулись в улыбке, показавшейся Игрэйту снисходительно-небрежной. – Это ведь ты помог вернуть меня к жизни. Мой спаситель, – ироничное.

Тальден нахмурился.

– Шарлаховое сердце, – подсказала гостья.

– Не понимаю… – растерянно пробормотал Хентебесир.

– Мельвезейн. Темная королева. Владычица подземного мира, – наконец представилась женщина.

Игрэйт шумно сглотнул и, позабыв о том, что стражники, по словам Древней, не то спят, не то уже все умерли, завопил что есть мочи:

– Стража! Стража!!!

– Я же сказала, что пришла с миром, – раздраженно оборвала его богиня. – Тебе нечего меня бояться. Пока что.

– Как… как ты вообще воскресла?

Мельвезейн вздохнула и покачала головой:

– Как же с тобой будет сложно… Повторяю, Шарлаховое сердце. Мое сердце. Которое ты, мой храбрый, но далеко не сообразительный дракон, для меня нашел. А сестра перед смертью передала моим слугам.

– Леуэлла? Она умерла? – опешив от всего услышанного и увиденного, одними губами прошептал его светлость.

Богиня пожала плечами:

– Я не чувствую ее, а значит, моей Леу нет в этом мире. Зато ты весь пропах ею. Это ведь ты призвал сестрицу в Адальфиву? И я даже догадываюсь как.

– Как? – ошарашенно переспросил Огненный.

Сейчас князь Темнодолья мечтал только об одном: как можно скорее проснуться, вырваться из плена кошмара, в котором самая могущественная богиня прошлого, погибшая много веков назад, живая, воскресшая и полная сил стояла перед ним.

– В сражении при Нейнском захоронении полегло немало воинов, в том числе и отец твоего кузена. Земля пропиталась не только кровью – силой погибших магов. Ею ты и воспользовался, мощью целого войска, чтобы призвать мою сестру. Ведь можешь же, когда захочешь, быть изобретательным, – не то уколола иронией, не то польстила дракону владычица подземного царства.

Игрэйт не стал уточнять, что действовал с подачи покойного родителя. Что это не он, а Оэдмаль Хентебесир сговорился с членами Трианского ордена, которым для каких-то своих целей потребовалось воскресить Перевоплощенных. Князю же нужна была бойня. Чтобы вернуть в Адальфиву снежного духа и с его помощью в будущем уничтожить ненавистную династию про€клятых.

«Жаль, отец так несвоевременно заболел и умер», – сокрушенно думал Хентебесир, сквозь призму хмеля исподволь наблюдая за Древней. Он никак не находил в себе смелости заглянуть в темные, бездонные глаза нежданной гостьи.

Бесшумно и неторопливо Мельвезейн прохаживалась по тронному залу, разбрасывая вокруг себя клочья тумана.

– Для той, что была мертва больше тысячелетия, ты слишком хорошо осведомлена о последних событиях в мире.

– Мои слуги очень любопытны, им нравится подглядывать за смертными. В подземном мире это одно из немногих развлечений.

– Чего ты хочешь, Мельвезейн?

– Разбудить своих детей. Снова править миром. Призвать в Адальфиву парочку знакомых духов. Так только, самых преданных и близких, – принялась, загибая пальцы, перечислять богиня. – Но от тебя мне нужна сущая мелочь: регулярные жертвоприношения. Будем считать, дракон, я заняла в твоей жизни место Леуэллы.

Игрэйт затравленно оглядывался по сторонам и с горечью понимал, что скрыться от Древней не удастся и что он, на свою беду, основательно вляпался. Одно дело вступить в сговор с той, что радовалась малейшей княжеской подачке, и совсем другое – кормить чудовище, изо дня в день насыщая силой саму повелительницу тагров.