— Рад ли я, что победил? Скажем так, мои ожидания оправдались — я не зря работал столько времени. Но сильных эмоций я не испытываю. Грация, представь, ты знаешь, что какой-то парень позовет тебя в ресторан — скажем, его друг проболтался или ты сама догадалась… И в тот момент, когда он приглашает, ты не чувствуешь восторга и удивления: ты знала об этом заранее, и ситуация просто повернулась так, как ты рассчитывала, — спокойно говорит Диаманд, но по изгибу его губ видно: ему не нравится происходящее.

— Значит, ты знал, что победишь?

— Увольте, я не провидец, — натянуто смеется Победитель. — Рассчитывал на победу? Да, как и большинство из нас, но знать — нет. Просто… Понимаешь, Грация, выиграть Квартальную Бойню — это не предел моих мечтаний.

— Значит, победа — это просто очередной вклад в копилочку твоих наград? — переспрашивает Грация, и Лисса закатывает глаза. Ей кажется, что никто из присутствующих не поймет, что именно пытается донести Диаманд, что только она, Лисса Голдман, поняла его настоящего… Но что, если ей только кажется?

— Думай как хочешь, — пожимает плечами Уиндем в ответ на реплику ведущей и осторожно поворачивает голову: не привык к тяжелой короне Победителя.

Многие не привыкли к ней и за десяток лет, Золотой Мальчик — а как с этим справишься ты?

Что и говорить, те, кто в этом году сделал ставку на Диаманда Уиндема из Дистрикта-1, не прогадали: он оказался идеальным победителем. Уравновешенный, рассудительный, обаятельный и сильный профи — чего еще может желать Капитолий? Даже президент Борк, эта вечно брюзжащая свинья, абсолютно доволен, но довольна и Лисса: Диаманд не тот, из кого легко будет вить веревки, у него есть своя точка зрения. Но он достаточно умен, чтобы преподнести ее так, что никто в столице не почует подвоха.

Лисса смотрит на Грацию и улыбается с ноткой печали: что ж, ее дочь по праву вошла в историю Голодных Игр и заняла в ней свою нишу — госпоже Голдман остается надеяться, что никакой неосмотрительный поступок не помешает Грации строить карьеру. Никакой неосмотрительный поступок ее матери, если уточнять. Лисса постарается. Она знает, что Грация в случае чего поведет себя правильно.

Юная, упивающаяся сценой, с блестящими глазами, ее дочь завершает финальное интервью уже без чьих-либо подсказок, и у Лиссы есть повод гордиться ею, хотя она и взволнованна. Но беседа с Победителем подходит к концу, камеры гаснут, и постепенно зрители в зале расходятся — Лисса, ведомая Меркурием, направляется к дочери, чтобы поздравить ее, и украдкой подмигивает Диаманду. Тому предстоит еще одно ответственное мероприятие: ужин в высшем свете, устроенный в его честь во дворце Президента.

Там будут все, кто принимал участие в разработке и ходе Бойни: распорядители, спонсоры, ведущие и репортёры, команда, участвующая в подготовке Диаманда и, конечно, сам президент Борк. Он уже переговорил с Лиссой после завершения Игр, и от этой беседы у нее на душе осталось неприятное чувство, будто там оставили ведро помоев, щедро замаскированное букетами цветов и леденцами на палочке.

Игры закончились, и Лисса подготовила благодатную почву для следующих. Эрот Хоффман — настоящий профессионал своего дела, он чувствует ход шоу почти так же тонко, как сама госпожа Голдман, так что в нем она ничуть не сомневается. Грация тоже со временем будет блистать ярче своей матери — Капитолий уже полюбил ее… Лисса надеется, дочь не изменит посыл, который несут Игры в душе не президента, но их создателя. Президент же… Что ж, у него есть прекрасные советники, с двумя из которых Лисса нашла общий язык. Они проследят за Борком.

Аве Победителю!

С праздничного пира президент исчезает почти сразу, сказав поздравительную речь. Никто даже не замечает, и госпожа Голдман делает вид, что ей нет никакого дела, хотя она знает, где его искать. Она держит под руку мужа, пьет крепкое десертное вино и слушает стук своего сердца, про себя повторяя имена — двадцать четыре умножить на двадцать пять сезонов Голодных Игр, двадцать пять умножить на двадцать четыре загубленные жизни, двадцать пять раз по двадцать четыре ярко сгоревшие звезды, которые никто — или почти никто — уже не вспоминает. Даже Диаманд для них — пшик, о нем забудут — о, его счастье! — сразу после Тура Победителя… Лисса улыбается прошедшей мимо Канэри Сантьяго — она тоже победила совсем недавно, но о ней помнят лишь имя и оболочку: кто сравнит с ней теперешней смущающуюся от вспышек камер девчонку на первом интервью, кто знает, какая она внутри, под своей птичьей внешностью, под торжественным «Аве!»?

А бал шумит.

Сегодня у Лиссы алые волосы. Заплетенные в замысловатую косу, они спускаются по спине, оттеняя белоснежное платье — словно кровь на снегу. А в руках — букет алых маков. Лисса стоит напротив Меркурия, жадно впиваясь в него глазами, а в груди мечется нечто сладко-саднящее, готовое вот-вот вырваться наружу. Меркурий, как всегда, в черном. Только сегодня это не сюртук, а фрак — хотя цилиндру мистер Голдман не изменяет даже двадцать пять лет спустя. Лисса тонет в его шоколадных бархатных глазах и раз за разом повторяет про себя: «Лисса Голдман» — словно пробует на вкус. И вкус ей нравится. Она оставляет его горячим поцелуем на губах мужа, крепко зажмуривает глаза и вздыхает.

— Скажи, что я сошла с ума. Сейчас вернусь. — Она улыбается и спешно покидает зал. Нашаривает в складках платья веер-стилет, свой талисман на случай участия в Голодных Играх: кажется, пришло его время.

Стучится в дверь и слышит, как через вату:

— Ах, это Вы, Лисса. Проходите. Вас тоже утомило торжество?

— Немного, господин президент.

— Мне кажется, Ваш триумф удался. — Еще не до конца. — Точно не хотите остаться на своем посту?

— О, нет, — она смеется. — Пора дать дорогу новым лицам. А я пойду на заслуженный отдых.

— Тогда выпьем за вас, Лисса?

— За то, чтобы удача была на стороне Капитолия, — лукаво улыбается госпожа Голдман и делает вид, будто отпивает глоток. Ей уже хватит, да и Борку, по правде сказать, стоило бы воздержаться — для его же блага, потому что незаметным движением Лисса бросила в его бокал таблетку снотворного. Осуществить задуманное, пока он в сознании, она не сможет, а сделать это нужно: если Борк останется на посту президента, он превратит Голодные Игры, ее детище, в бессмысленное смертоубийство. Такого Лисса допустить не может.

Она подсаживается ближе к президенту, уже и без того сонному, и нервно ерзает на месте: а ну как кто-то зайдет в кабинет? Хорошо, здесь нет стражи… Пара пустячных реплик для поддержания беседы, выражение далекоидущих планов на будущее — и Лиссе кажется, что наконец пора. Острое, словно жало, лезвие уже наготове, а куда и как делать решающий удар, ее учил и Меркурий, и инструкторы в Тренировочном центре… У нее все получится. Ей больше не будет сниться этот сон.

Когда клинок стилета обагряется кровью, госпожа Голдман инстинктивно ждет удара пушки, чтобы подтвердить гибель трибута, и не сразу осознает: в реальной жизни это не работает. Приходится прощупывать пульс дрожащими пальцами в атласных перчатках, чтобы убедиться: мертв, она не зря тренировалась… Теперь она знает, что чувствуют участники Голодных Игр, убивая. Адреналин, ужас от содеянного, жалость, но еще — острое чувство удовлетворения: соперник повержен, она близка к победе, он это заслужил… Голова идет кругом, и глаза слезятся — осторожно запрятав веер под складки платья, Лисса Голдман толкает тяжелую дверь и выходит в коридор. В глазах мутнеет, и она вскрикивает, когда кто-то касается ее плеча, но это всего лишь Меркурий. Он выглядит озабоченным, крепко хватая Лиссу под руку, и заглядывает в кабинет президента.

— Ты все-таки… — Муж смотрит на нее, быстро захлопывая дверь, и его глаза полны ужаса — эти прекрасные шоколадные глаза, и Лиссе горько смотреть в них — и она утыкается носом в грудь Меркурия и плачет навзрыд, пока тот спешно уводит ее прочь.

Меркурий — единственный, перед кем ей стыдно, но он непременно простит Лиссу, ведь они так любят друг друга.