- Да, ладно? – скептично приподнял брови Стайлз. – Не могу? Почему? Потому что ты не знаешь? Я вижу, то, что не видишь ни ты, ни твой великовозрастный дядя. О! Питер! Как я мог про него забыть? Хочешь, расскажу, и про него?

- Нет.

- Хм. Ты – бука, Хейл. Лишаешь меня почти садистского удовольствия: окунать тебя в дерьмо твоих ошибок – невероятно приятное занятие.

Нож уверенно вонзается в мишень чуть выше середины. Рукоятка слегка дрожит, раскачиваясь из стороны в сторону.

- Молодец, Эрика. Ну, Бойд? Теперь понятно? Не нужно замахиваться всей рукой, – Дерек вытягивает клинок и подходит к парню. – Легкое движение кисти, – его рука повторяет сказанное, – и… – глухой звук пронзенного дерева, – кинжал прямо в центре.

- Это глупость. Мы – оборотни, зачем нам метать ножи? – пробубнил Бойд.

- Знаешь, Дерек, я с ним согласен. Лучше бы ты учил нас глотки выдирать или след держать, – неожиданно поддержал того Джексон. – Все больше пользы.

- Как ты сказал? Глотки? С удовольствием, – лицо Дерека исказила усмешка. – Может, начнем с твоей?

Уитмор тут же втянул шею в плечи и скукожился под тяжелым взглядом альфы. Младший Хейл глубоко вздохнул и вновь повернулся к мишени.

- Давай, Бойд. Ещё раз.

Три дня после вечеринки а-ля Стайлз в клубе «Терра Нова». Три очень тяжелых дня, которые вместили себя кучу очень личных и очень серьезных разговоров, полностью выжили Дерека и физически и морально, и изменили его взгляды на стаю. Теперь Эрика – не легкомысленная девица, дорвавшаяся до жизни, а Айзек – не скромный подросток, которого избивал отец, Бойд – не угрюмое дополнение, а Джексон – не Джексон-злобная-ящерица, а Джексон. Дереку пришлось полностью вынести себе мозг и размазать его по стенам тонким миллиметровым слоем, но у него получилось. Он чувствует их. Стаю. И гораздо сильнее, чем раньше.

Очередной бросок Бойда выходит не слишком удачным – клинок вонзается на ладонь вправо от центра. Эрика ехидно улыбается – она нашла вид тренировки, в котором она сильнее Бойда. Если бы от самодовольства можно было светиться, она бы уже давно превратилась во второе Солнце. Ещё один тяжелый вздох. Эти детки хотят его смерти. Определенно. Дерек подходит к мишени, чтобы вытянуть кинжал.

- И все-таки, зачем нам метание ножей? – повторяет вопрос Айзек.

- Затем, что… – начинает поворачиваться Дерек, но мгновенно замирает на месте, когда в сантиметре от него в мишень втыкается уже знакомый клинок с рукоятью в виде волка.

Вся стая мгновенно оборачивается.

- Упс. Промазал, – играя бровями, проговорил Стайлз.

Он стоит у самой кромки поляны, метров за пятьдесят от мишени. Дерек осторожно втягивает воздух, вылавливая в нем аромат Стайлза. Все тот же запах секса и выпечки. Волк внутри удовлетворенно облизывается. Вкусно. Дай. От решительных действий спасает только усталость, которая занимает тело Дерека почти целиком. Однако это не мешает ему увидеть в происходящем положительные стороны. В конце концов, это Стайлз. И он приехал... А где его машина?..

- Стайлз! – радостно восклицает Эрика и с разбегу виснет на шее Стилински, опрокидывая того на землю.

- Ох! Эрика, дорогая, я, конечно, рад тебя видеть, но не могла бы ты поумерить свои восторги? – сквозь смех интересуется Стайлз.

Дереку нравится этот вопрос. А ещё больше ему понравилось, если бы на Стайлзе лежал он, а не его бета.

- Встать поможешь?

- Конечно.

Стайлз отряхивает джинсы, подходит к мишени и, глядя на Дерека, пытается выдернуть свое оружие.

- Метать кинжалы вы учитесь для того, Айзек, чтобы развить точность и зрение. Одно цепляет другое. Метаешь кинжалы – улучшается зрение, потом обостряется слух и чувство равновесия, – ответил он за Альфу.

- Где твой джип? – коротко спрашивает Дерек.

- В ремонте. Отец достал мне новые детали для двигателя. Теперь моя крошка будет бегать ещё резвее, – клинок, наконец, поддается, и Стайлз прячет в его в самодельные ножны, прикрепленные к голени.

Айзек присвистывает, увидев оставшуюся после его кинжала дыру:

- И это ты называешь «промазал»? Чувак, ты слишком самокритичен!

- Отнюдь, – покачал головой Стайлз и снова бросил взгляд на Дерека. – Я целился не в мишень.

Дверь дома Хейлов громко хлопает.

- Стайлз! Любовь моя! Голос разума, глас рассудка! Где же ты был? Мне тебя не хватало! Наш свадебный лайнер уже давно готов! – широко размахивая руками, воскликнул Питер Хейл, появляясь на крыльце.

- О! А я-то думал, где эта двуногая психушка в обличие человека, – тем же тоном откликнулся Стайлз. – Извини, Питер, нам придется отменить свадебное путешествие. Я не выйду замуж за полоумного.

- Ты разбиваешь мое сердце! А как же секс на испанском пляже? А на развалинах Парфенона? А танец живота в Индии? Ты обещал! – с обиженным лицом продолжил старший Хейл, краем глаза наблюдая за закипающим племянником.

- А ты обещал мне самый глубокий минет в моей жизни на Карибских островах, – пожав плечами, проговорил Стилински. – Так что давай не будем сравнивать, кто теряет больше. Ты проиграешь.

- И этот человек говорит мне, что я – сумасшедший! Да ты сам – ходячая шизофрения на ножках, любимый, – возмущенно складывает руки на груди Питер.

- У меня с тетей Шизой всегда были сложные отношения, но не столько близкие, – парировал Стайлз.

Дерек тяжело дышал, разрываясь от желания вырвать дяде язык вместе с горлом, а потом ещё и глаза, чтоб не смел смотреть на Стайлза. И руки, чтоб не смел его трогать. И ноги. И ху… Ррр! Ревность. Вторым его порывом было схватить Стайлза и оттрахать до потери сознания прямо на глазах у стаи. Чтобы даже заигрывать с ним не смели. Блятская ревность.

Питер, усмехаясь, продолжал следить за племянником. С этим надо что-то делать. Пока их альфу не разорвало от неудовлетворенного желания.

- Будешь тренироваться с нами, Стайлз? – в попытке прервать дальнейший разговор о сексе спрашивает друга Макколл.

- Нет, бро. Я пойду лучше побегаю, а вы развлекайтесь.

СЕЙЧАС

…Скотт странно на него смотрит и молчит. Раньше между ними никогда не возникало такой тишины. Они ведь ещё дети, в конце концов.

- Стайлз, ты в порядке?

Он не отвечает. Сжимает руки на худых плечах и бросает взгляд на фотографию матери с шелковой лентой на углу. Макколл прослеживает за взглядом друга и опускает голову.

- Стайлз? Мама говорит, так бывает. Что ты не виноват. Что станет легче.

Он снова не отвечает. Поднимает глаза на друга и пытается ему улыбнуться. Попытка выходит так себе. На F с плюсом. Совсем не его оценка. Мимо них, сидящих на диване, проходит отец. Он сам на себя не похож: бледный, щеки впали, под глазами залегли черные мешки, он устало потирает лоб и сжимает кулаки, но останавливается у самой лестницы, оглядываясь на мальчишек.

- Скотт, твоя мама ждет тебя снаружи.

- Хорошо, шериф Стилински, спасибо. Пока, Стайлз, – Скотт соскакивает с дивана, забирает свою куртку и скрывается за дверью.

- Сын?

Стайлз поднимает глаза на отца. Он не слышал, как тот подошел – старший Стилински стоит совсем рядом и смотрит на него. В его глазах какое-то странное выражение. Сомневающееся. Как будто он не знает, что сказать или что делать. Стайлз тоже не знает. Поэтому молчит.

- Сынок, – снова зовет его шериф, садясь рядом. – Мы справимся. Твоя мама хотела бы, чтобы мы продолжали жить дальше. Ради нее мы должны справиться. Понимаешь?.. Поговори со мной, сын!

Стайлз облизывает пересохшие губы, заламывает руки и не хочет поднимать взгляд от своих колен, потому что если сделает это, не сможет оторваться от черной ленточки.

- Сын. Поговори со мной. Ты можешь поговорить со мной, – берет руки сына в свои Стэн Стилински. – Всегда, сынок. Скажи что-нибудь. Ну, же…

Стайлз все-таки поднимает глаза на отца и видит как тому тяжело: они редко говорили о чем-то серьезном, и теперь он не знает, как достучаться до непривычно молчаливого ребенка. Но он не хочет говорить. Не может. Не сейчас. Не о ней.