— Я сделала это ради своего сына, ради своей семьи… И гляньте, куда это меня привело. Надо же, какая ирония. Я помогла спасти вашего друга, а может, и вас — для чего? Чтобы подарить вам собственного мужа!

Гермиона вдруг услышала в е голосе странное необъяснимое сожаление, которое звучало очень похоже на извинение. Но вот только ей было не понятно, за что извиняется или о чем сожалеет Нарцисса.

Та же уже было направилась к двери, но потом вдруг снова остановилась и повернулась к Гермионе.

— Не обманывай себя, девочка, думая, что завоевала его любовь. Такой мужчина, как Люциус Малфой… не знает, что такое любовь. Ему этого не дано.

Гермионе показалось, что вот-вот она рухнет от страшной боли, охватившей все ее существо, или зайдется звериным криком прямо на глазах этой женщины, когда в дверях столовой появился Люциус.

— Нарцисса… Что привело тебя сюда?

Это имя на устах Люциуса причинило ей новую боль, но Гермиона удержалась на ногах, наблюдая за бывшими супругами и ни в коем случае не желая показывать свою слабость кому-то из них. Происходящее казалось ей отталкивающим и увлекательным одновременно. Гермионе было неприятно смотреть на них, стоящих рядом и находящимся в одной комнате, но это позволяло увидеть, как они общаются. Убедиться — правду ли сказала ей Нарцисса или же ее слова оказались продиктованы банальной женской ревностью к молодой сопернице.

Нарцисса быстро обернулась и увидела своего бывшего мужа.

— А-а-а… вот, наконец, и ты, Люциус. Где же ты был в такую рань?

— Отлучался по делам.

— А я тут зову и зову, но ни тебя, ни твоей жалкой эльфийки и в помине нет. Зря ты закрываешь глаза на ее нерасторопность и лень. На редкость бесполезное существо.

— Не ожидал тебя увидеть. Однако хочу заметить, что ни мои дела, ни мои домовые эльфы больше не имеют к тебе никакого отношения.

Нарцисса картинно вздохнула, но продолжила:

— Ну что ж, пойдем, мне нужно обсудить с тобой кое-что, касающееся… — явно колеблясь, она замолчала.

— Касающееся чего?

Она вздохнула снова, стараясь придумать причину, способную задеть Гермиону как можно больней, но потом передумала и ответила правду:

— Речь идет о ежемесячных выплатах для Драко.

И Гермиона не удержалась от облегченного выдоха. По недовольному лицу Нарциссы было заметно, что она ответила искренне.

Люциус коротко взглянул на Гермиону, потом на свою бывшую жену, и лицо его посуровело.

— Пойдем, у меня есть минут десять. Но на будущее я бы попросил тебя предупреждать о своих визитах заранее и не приходить в мой дом без предупреждения. Позволь напомнить тебе, что это больше не твой дом. Кстати, как ты попала сюда сегодня?

— Аппарировала, как обычно, — легко и даже чуть довольно отозвалась Нарцисса.

Люциус отвернулся, и по лицу его скользнуло раздражение от собственной недальновидности. Он и впрямь забыл сменить охранные заклинания после ее ухода.

— Идем. И покончим, наконец, с этим.

Малфой поднял руку, чтобы вывести бывшую жену из комнаты, слегка дотронулся до ее локтя, и Гермиона снова почувствовала, как задыхается от боли.

По коридору они прошли в кабинет, а уже скоро она услышала, как Люциус закрыл за ними дверь. Больше не в силах сдерживаться, Гермиона разрыдалась и рухнула на пол. Страдание, охватившее ее мысли и чувства, казалось невыносимым.

«Неужели их встреча и вправду связана с делами? Что они говорят там друг другу? Почему Люциус дотронулся до нее?»

Она вспомнила все слова, сказанные Нарциссой, и заплакала еще горше. Нет, конечно же, Гермиона понимала, что та сказала их специально, нарочно желая причинить ей боль. Желая разрушить доверие между Гермионой и Люциусом, в котором ей пришлось убедиться. И у нее почти получилось это! Потому что после того безмятежного счастья, которое охватывало Гермиону вчерашним вечером и сегодняшним утром, сейчас она оказалась погруженной в пучину страшного и мучительного отчаяния, от которого задыхалась, не в состоянии набрать в грудь воздуха.

А богатое воображение тем временем подбрасывало все новые, все более страшные картинки.

«Что происходит сейчас между ними? Там, в кабинете… Что, если Нарцисса одумалась и решила вернуть Люциуса? Ведь раньше он был так предан ей. Да и сейчас наверняка еще осталась былая привязанность, которую при желании можно легко возродить…»

Гермиона знала, что ведет себя на редкость глупо, но ничего не могла поделать с собой.

«Десять минут… Это слишком много… Я… я не переживу эти десять минут. Я же… умру прямо здесь!»

Она поднялась с пола и начала нервно мерить шагами столовую, заставив себя остаться в ней, хотя и сгорала от желания метнуться к кабинету и попытаться услышать хоть что-нибудь. От этого ее удерживало лишь чувство собственного достоинства.

И хотя по часам было заметно, что прошло даже меньше десяти минут, ей показалось, что прошла целая вечность, когда дверь кабинета, наконец, приоткрылась, и до нее донесся низкий голос Люциуса.

— Думаю, этого будет вполне достаточно.

Как же она обрадовалась, услышав, что он по-прежнему сух и спокоен. И тут же напряглась снова, ожидая ответа Нарциссы.

— Надеюсь, его это устроит. Тебе бы стоило научиться быть более щедрым к единственному сыну. Тем более что у Драко сейчас непростые времена. Он и без того слишком много работает, чтобы сохранить уровень жизни, к которому привык, — в ее голосе звучала явная обида.

— Хорошо. Я попробую, — флегматично отозвался Люциус.

Нарцисса снова скривилась.

— Если Драко не устроит эта сумма, я опять пожалую к тебе. Уж не обессудь.

— Нет. Пусть приходит сам.

— О-о, Люциус, я тебя умоляю. Думаю, ты прекрасно знаешь, что он не в настроении видеть тебя… после того… скажем так — в данный момент.

— А я тебя умоляю запомнить: если нашему сыну что-то нужно от меня, пусть приходит и просит об этом сам! — твердо повторил Малфой.

— Ладно. Поживем — увидим. Не думаю, что Драко захочет прийти сюда в ближайшее время.

Гермиона услышала направляющиеся к входной двери шаги.

— Я аппарирую снаружи. Это всегда легче.

— До свидания, Нарцисса.

Она помолчала.

— Как все странно теперь… Не правда ли?

— Что именно?

— Мы общаемся как чужие. В нашем же собственном доме.

— Извини, но это больше не твой дом.

— Ты очарователен в своем вежливом хамстве, Люциус, впрочем, как и всегда, — она снова ненадолго замолчала. — Ладно. Прощай!

Дверь, наконец, закрылась. Гермиона осталась стоять там же, где и стояла, и уже скоро услышала его приближающиеся шаги. Лицо вошедшего в комнату Малфоя казалось напряженным.

— Ушла.

Стараясь не показать, насколько она расстроена, Гермиона просто кивнула.

— Нарцисса не должна была являться сюда без предупреждения. Извини. Я больше не допущу этого. Хотя тебе и придется смириться с тем, что иногда мне нужно будет видеться с ней.

Гермиона снова кивнула, а затем, сама не ожидая от себя, выпалила то, что сводило ее с ума.

— Ты дотронулся до нее!

Люциус смотрел в явном замешательстве.

— Я — что?

— Ты коснулся ее руки. Зачем?

— Неужели? Не помню…

— Да, Люциус!

Между ними повисло напряженное молчание.

— Даже если и так… И что?

— Почему ты это сделал? Разве обязательно было дотрагиваться до нее? Если она, конечно, ничего не значит для тебя…

Слегка нахмурившись, Малфой пристально глядел на нее с явным любопытством.

— Послушай, я даже не помню, что коснулся ее. Если я и сделал это, то всего лишь потому, что прожил с этой женщиной почти половину своей жизни. Потому что она мать моего ребенка. Потому что я, черт возьми, привык к ней, привык к тому, что она рядом. Это было абсолютно неосознанной реакцией на обстоятельства.

И его слова заставили ее разрыдаться вслух. Даже понимая, что ведет себя сейчас глупо и смешно, Гермиона не могла остановиться: боль оказалась слишком велика.

— А я не хочу! Не хочу, чтобы ты проявлял эти «неосознанные реакции»! — она уже горько плакала, всхлипывая как ребенок.