Зная, что он где-то поблизости, ответ Гермиона надеялась получить уже совсем скоро, но даже те полчаса, что провела в нервозном ожидании, заставили внутренности тревожно и неприятно сжиматься от страха перед неизвестностью. А когда в раскрытую дверь кабинета впорхнула сова, волшебница невольно вздрогнула и дрожащей рукой потянулась к клочку пергамента, привязанному к лапке птицы. Быстро отвязав послание, она сразу же развернула его.

«Дорогая Гермиона, не переживай. Мы отправились к нему сразу же после твоего ухода. Думаю, тебе понятно, в каком состоянии он встретил нас. Конечно же, Рон чертовски расстроен, но страшного ничего не произошло. Мы проболтали всю ночь, и надеюсь, что хотя бы немного отвлекли и успокоили его. А может, даже помогли в чем-то разобраться. Во всяком случае, утром он вел себя уже по-другому. Джинни на несколько дней осталась с ним, но мне кажется, что Рон собирается на какое-то время перебраться в Нору, и, наверное, это будет правильно.

Надеюсь, что у тебя все хорошо, и еще надеюсь, что ты поделишься со мной любыми проблемами, если они вдруг возникнут.

И не вздумай предположить, что из-за всей этой кутерьмы я стал любить тебя меньше.

Пока. Удачи тебе.

Г. Поттер».

Вдумчивое и спокойное письмо Гарри заметно ослабило мучительную напряженность, и Гермиона с облегчением выдохнула.

«Ну вот… Спасибо, друг! Теперь я смогу по-настоящему спокойно заняться работой».

В обед она как обычно направилась в свое любимое кафе и, неспешно перекусывая, начала размышлять о предстоящем вечере и о спектакле, на который собрался отвести ее Люциус Малфой. На самом деле «Укрощение строптивой» еще с юности была одной из любимых пьес Гермионы, тем более что в ней, пусть и архаично, но затрагивались достаточно сложные вопросы отношений между мужчиной и женщиной, как между доминирующим началом и началом, вынужденным подчиняться. Постановка, упомянутая Люциусом, была достаточно свежей и неплохо принятой как публикой, так и театральными критиками, и поэтому Гермиона ожидала вечера с легким нетерпением, желая увидеть этот спектакль. А еще… ей так хотелось пойти куда-нибудь с Люциусом. Вдвоем.

Возвратившись в министерство, она вдруг вспомнила о необходимости повидаться с одним чиновником из соседнего отдела и решила заехать на нужный этаж прямо сейчас, не откладывая визита в дальний ящик. Правда, тут же вздохнула: лифт придется ждать достаточно долго, ведь рабочий день был в самом разгаре, и по лабиринтам коридоров и этажей громадного здания Министерства магии сновала туда-сюда не одна сотня волшебников. И оказалась права. Возле лифтов и впрямь собралась небольшая толпа. Тоскливо вздохнув еще раз, Гермиона пристроилась в хвосте этой многолюдной очереди.

Народ потихоньку рассасывался по подходящим то и дело кабинам, пока наконец-то в одну из них не удалось войти и ей. А поскольку ехать было не близко, Гермиона сразу же прошла вглубь лифта, освобождая место у дверей тем, кто выходил уже совсем скоро.

Резко дернувшись, подъемник с жуткой тряской и глухим скрипом начал быстро опускаться вниз. Терпеливо ожидая конца этой малоприятной поездки, волшебница прикрыла веки. Уже совсем скоро лифт остановился, кто-то вышел из него, а кто-то вошел.

И вдруг ноздри ее уловили запах… Знакомый… будоражащий запах!

Резко открыв глаза, Гермиона повернула голову к дверям. Обоняние не обмануло: в кабину действительно вошел Люциус Малфой. Еле удерживаясь на подрагивающих от удивления ногах, она тихонько прислонилась к стенке. А присутствующие в лифте волшебники тут же обернулись на нее, с любопытством наблюдая за реакцией.

Войдя, Люциус окинул всех надменным взглядом, но потом заметил Гермиону и, осторожно продвинувшись, встал совсем рядом.

Сердце ее тут же застучало так громко, что казалось, будто еще чуть-чуть и этот стук услышат все, кто находится сейчас в лифте. А увидев, что окружающие по-прежнему с откровенным любопытством наблюдают за ними, ощутила, как дыхание невольно сбилось. Люциус же дразняще улыбнулся и, глянув на нее сверху вниз, привычно протянул, даже не понизив голоса:

— Мисс Грейнджер. Надо же, какой приятный сюрприз…

Нахмурившаяся было Гермиона бросила на него укоризненный взгляд, на который Малфой ответил высокомерно и вопросительно приподнятой бровью.

«Нет! Только посмотрите на него! Люциус Малфой образца десятилетней давности. Собственной персоной!» — и хотя она чувствовала, как начинает краснеть, все же решила поддержать эту маленькую игру и, обольстительно улыбнувшись, промурлыкала практически тем же тоном:

— О-о… мистер Малфой. Вот так встреча… Не ожидала увидеть вас здесь.

Конечно же, после того, как их отношения стали достоянием практически всего волшебного мира, не существовало ни единой причины обращаться друг к другу столь официально. Но, несмотря на это, оба ощущали в прозвучавших формальностях какую-то странную и при этом безумно возбуждающую эротичность, сопротивляться которой казалось просто невозможным.

— Хм-м… кому же, как не вам, мисс Грейнджер, знать, что я вообще… полон загадок…

Ничего не ответив, Гермиона лишь многозначительно потупилась, но потом не выдержала и оглядела окружающих, сразу же натолкнувшись на пристальный взгляд дородной ведьмы в фиолетовой мантии, которая с нескрываемым интересом прислушивалась к их беседе. И чтобы заставить нахалку покраснеть и с возмущением отвернуться, пришлось сверкнуть в ее сторону преувеличенно милой вопросительной улыбкой.

Атмосфера, царящая сейчас в лифте, казалась Гермионе почти невыносимой. И чувствуя, как буквально каждого из спутников раздирает острейшее любопытство на предмет их с Люциусом отношений, сама она ощущала необъяснимое, но от этого еще более сильное волнение. С каждой минутой все больше и больше похожее на самое настоящее сексуальное возбуждение. Поняв, что стала влажной, она невольно переступила с ноги на ногу.

Не имея ни малейшего понятия, зачем и почему Люциус оказался в Министерстве, она, однако же, ни капли не удивилась, увидев его. В конце концов, Малфой — один из самых выдающихся британских магов. К тому же, не далее как сегодня утром, он упоминал о предстоящей деловой встрече.

«Может быть, она и оказалась назначенной именно здесь?»

Лифт снова сильно тряхнуло, и Гермиона почувствовала, как начинает задыхаться, ощущая нарастающее напряжение уже в виде пульсирующей боли, от которой ужасно хотелось избавиться. Она украдкой взглянула на Люциуса, будто безмолвно умоляя того о помощи. Малфой же продолжал бесстрастно рассматривать стенку кабины и никак не прореагировал на ее молчаливую просьбу. Тем временем подъемник остановился на очередном этаже, заполнился пассажирами еще больше, и плотная толпа народа оттеснила их в самый дальний угол. Люциус повернулся к Гермионе и придвинулся совсем-совсем близко, словно специально воспользовавшись случаем.

Двери с грохотом захлопнулись. Толчок. И кабинка снова стремительно понеслась по шахте. Не глядя на Гермиону, Малфой по-прежнему упорно разглядывал стену.

А уже когда подумала, что от духоты и мучительного вожделения, порожденного близостью Люциуса, вот-вот провалится в обморок, она вдруг почувствовала легкое прикосновение к ноге. И сразу же узнала его пальцы — горячие, нетерпеливые, настойчивые. Задохнувшись от этой отчаянной (практически нахальной и плюющей на окружающий мир) смелости, Гермиона ощутила, как все ее существо охватывает опьянение, заставляя гореть, словно от огня. Замерев, она ждала, что же Люциус рискнет сделать дальше, боясь, но и ужасно желая продолжения.

Защищенная от посторонних глаз его высокой крупной фигурой и широкой распахнутой мантией, Гермиона лишь слегка расставила ноги, словно давая понять, чего именно она так ждет от него. И он понял! Потому что рука тут же скользнула под юбку, приподнимая ее и продолжая тихонько и ласково двигаться по внутренней стороне бедра все выше и выше. И его нарочитое промедление стало такой сладкой мукой, что Гермиона не выдержала и невольно опустила веки.