И это понимание словно отрезвило ее. Гермиона поняла, что не только успокоилась, но и приняла для себя одно очень важное решение:

«Что бы там ни происходило между Люциусом и Драко, это никак не будет влиять на наши отношения. Все наладится. Рано или поздно они разберутся. А я, если нужно, помогу Люциусу в этом».

И принявшись снова неторопливо плавать от одного конца бассейна к другому, она почувствовала, как боль и напряжение от встречи с Драко начали постепенно стихать. Сейчас Гермиону все сильней и сильней охватывало ощущение какого-то странного покоя, еще больше усиливающееся от тихого плеска воды и звука собственного размеренного и спокойного дыхания.

Гермиона ждала. Ждала, когда Люциус разберется со своим сыном и будет готов вернуться к ней.

С тех пор, как она спустилась сюда, прошло уже около часа, когда раздался шум открываемой двери и в бассейне появился Малфой. Услышав стук, Гермиона тут же повернула голову и настороженно посмотрела на него. Он остановился у самой двери: напряженный, с каменным нечитаемым лицом. Но когда столкнулся взглядом с Гермионой, черты неуловимо изменились, а глаза потеплели.

Она поднялась из бассейна, быстро обернула полотенцем мокрую фигуру и осторожно, но уверенно, приблизилась к нему.

Люциус почему-то избегал ее взгляда, и это показалось Гермионе странным.

«Это не то, к чему я привыкла…» — мелькнуло у нее в голове, но додумать она не успела.

— Он ушел, — прервал ее размышления Люциус.

— Но он же… вернется? — Гермиона отчаянно старалась, чтобы ее фраза прозвучала утверждением, а не вопросом, но получилось у нее неважно.

Малфой наконец поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Думаю, да, — достаточно категорично ответил он, и все же Гермиона так и не смогла понять, чем в итоге закончилась их с Драко встреча.

Она взяла Люциуса за руку, как часто делала это в последнее время, и заглянула ему в глаза.

«Что ж… Я больше не буду спрашивать об этом. Захочет поговорить, начнет разговор сам».

И все же ужасно хотелось успокоить и как-то поддержать его.

— Все наладится, вот увидишь. Я верю в это. Все обязательно наладится.

Малфой слегка улыбнулся и, по-прежнему не глядя в глаза, повел ее к выходу.

Он продолжал молчать, и хотя Гермиона заставляла себя игнорировать сей факт, это напрягало ее и даже причиняло боль. Не зная, как вывести Люциуса из этого состояния, она начала издалека:

— После того, как переоденусь, я хотела прогуляться по парку. Может, покажешь мне поместье? А то я здесь уже столько дней, но до сих пор толком и не видела ничего…

Поначалу не ответив, тот внимательно взглянул на нее, будто что-то ища глазами в ее лице. Но Гермиона снова не могла понять, что именно.

— Конечно, — наконец отозвался Малфой. — Пожалуй, мне и самому будет полезно выбраться отсюда на какое-то время.

Гермиона слегка вздрогнула от его интонаций и ощутила, как по еще влажной коже побежали мурашки, но собралась с силами, улыбнулась и направилась наверх, переодеваться. И очень удивилась, когда вдруг оказалась остановленной Люциусом, который внезапно схватил ее за запястье.

— Не задерживайся, — мягко, но настойчиво попросил он.

— Ну, конечно же, не буду, — заверила его Гермиона.

Малфой отпустил запястье, и она поспешила наверх, чтобы быстро принять душ и привести себя в порядок.

Вернулась Гермиона действительно очень скоро и нашла Люциуса по-прежнему стоящим в коридоре первого этажа и ожидающим ее с явным нетерпением. Сразу, как только она спустилась вниз, он положил ладонь на ее спину и вывел из дома.

Уже скоро они свернули на первую же парковую дорожку. Люциус шел чуть впереди, быстрым, почти стремительным шагом. И, несмотря на то, что территория усадьбы и впрямь была очень красивой, несмотря на то, что Гермиона периодически пыталась остановиться, чтобы рассмотреть то или иное растение или какую-то посадку, постоянно шагающий впереди нее Малфой иногда даже не замедлял шаг. Поначалу это лишь слегка напрягало ее, потом она начала обижаться, а в конце концов просто разозлилась. В какой-то момент Гермиона остановилась как вкопанная и крикнула ему в спину:

— Люциус! — пришлось подождать, когда он соизволит притормозить. — Мне казалось, что мы собирались прогуляться вместе.

Остановившись, он замер на несколько секунд, не оборачиваясь. Но потом медленно повернулся и протянул Гермионе руку, будто зовя к себе. Точнее, будто приказывая или разрешая подойти. Мысленно возмутившись, та и не подумала двинуться с места. Наконец, поняв, что она в ярости, Люциус медленно приблизился. Дойдя до Гермионы, он вздохнул и виновато улыбнулся.

— Прости… Правда, извини меня, — выдохнул он. — Я… немного задумался.

«Черт! — ощутив, как ее накрывает волна жгучего стыда, Гермиона опустила голову. — Какая же я идиотка! Конечно, он переживает и нервничает. Было бы странным, если бы он ничуточки не дергался из-за этой отвратительной ссоры».

Люциус же дотронулся до ее подбородка и, приподняв лицо так, чтобы заглянуть в глаза, пообещал:

— Пойдем, с этой минуты я обещаю стать приятным спутником.

На этот раз виновато улыбнуться пришлось Гермионе.

— Ты не должен ничего обещать мне. С моей стороны было глупостью упрекать тебя в чем-то… И я не хочу, чтобы ты делал что-то, чего тебе не хочется делать. Не волнуйся. Я могу прогуляться и одна…

Но Малфой лишь молча взял ее за руку и повернул на следующую дорожку.

Теперь они неспешно двигались рука об руку, и Люциус терпеливо показывал ей самые красивые и необычные места парка, попутно рассказывая о них какие-то интересные особенности. Размах и красота поместья просто поражали, и у Гермионы вдруг мелькнула мысль о том, как странно, что подобное изящное великолепие принадлежало, по сути, многочисленным поколениям узколобых фанатиков и расистов.

«Как можно любоваться этой красотой и искренне любить ее, служа злу, нося его в себе и неся в этот мир?»

Наконец они подошли к скамейке, с которой открывался замечательный вид на знаменитые Уилтширские холмы, склоны которых сбегали в небольшую долину с протекающей в ней речкой. Люциус присел и знаком предложил Гермионе сделать то же самое. Послушавшись, она медленно опустилась рядом.

— Мне кажется, что ты знаешь парк мэнора как свои пять пальцев. Хотя, о чем это я… Ты же, наверное, постоянно гулял в нем с самого детства?

— Нет, — качнул головой он.

Удивленная Гермиона не удержалась и повернулась, чтобы взглянуть на него. Уставившись вдаль, Люциус продолжил:

— Раньше гулял. Еще когда был маленьким. Но потом… После того, как отец… — он глубоко вздохнул и Гермиона поняла, о чем идет речь. — После этого… я избегал парка и почти никогда не выходил в него. А Нарцисса с Драко вообще были к нему равнодушны. Им было гораздо веселей и интересней в гостях у друзей, в Лондоне, да где угодно, но только не здесь…

— Но почему? Он же такой красивый. Просто невероятно красивый. Ты не представляешь, сколько прекрасных эмоций и впечатлений подарила мне эта прогулка!

Люциус кривовато усмехнулся, и, разозлившись на его реакцию, Гермиона вдруг вспылила:

— Что? Я действительно искренне восхищена! Или не имею на это права?

— Нет! Я не над тобой смеюсь. И верю твоим словам, верю, что тебе действительно нравится здесь. Просто… мне странно слышать это… о мэноре. И слышать именно от тебя. Особенно, от тебя. Ведь ты, как никто другой, имеешь право ненавидеть и презирать мое поместье и все, что с ним связано. Тем более сегодня, когда Драко… напомнил мне о том, что я пытаюсь забыть, находясь рядом с тобой. Малфой-мэнор, так или иначе, достанется после меня ему — следующему Малфою. Который, унаследовав его, привнесет сюда свою собственную суть: свой гнев, свои предрассудки, свое собственное отношение к этому миру… И мне больно об этом думать. Не знаю, почему, но это так.

— Люциус… семья — это все. Независимо от того, как Драко ведет себя, он все-таки твой сын, и это поместье, действительно, по праву перейдет к нему. Но не переживай! Я уверена, что Драко будет уважать это наследство, ценить, заботиться о нем. Ведь он знает, как много значит Малфой-мэнор для семьи, для вашего рода. Не может не знать. Тем более что, какие бы разногласия не разделяли вас сегодня, он всю жизнь восхищался тобой. Верил, боялся потерять и хотел быть похожим на своего отца.