Драко же тем временем продолжал бесноваться и делал это отнюдь не тихо:

— И это после того, что ты сотворил с нашей семьей? После того, как разрушил ее? Неужели развода тебе было недостаточно? Ты уже потерял маму, теперь хочешь и меня потерять?!

Гермиона невольно охнула, зная, как эти слова должны были ранить Люциуса. Она снова прислушалась, но снова не разобрала его ответа. Зато расслышала, как Драко продолжил дальше:

— Ты позоришь нашу семью! И еще смеешь называться Малфоем? Ну надо же, какая нелепая шутка! Неужели все это ради того, чтобы ебать молоденькую грязнокровку, годящуюся тебе в дочери?!

Гермиона зажмурилась от боли, но слова эти ранили ее только из-за Люциуса. Ничего нового о себе она не узнала, ведь Драко никогда не скупился на оскорбления для нее. Еще со школы. Скоро она услышала уже самого Люциуса Малфоя, который все-таки повысил голос, хотя и старался отвечать сыну по-прежнему спокойно:

— Сейчас же прекрати истерику, мальчишка. И не смей вмешиваться в то, о чем ты ничего не знаешь. Если не можешь контролировать свой темперамент и свою невоспитанность, убирайся из этого дома прочь!

— Ты не имеешь права выгонять меня отсюда! Мэнор будет моим после тебя. И мне он принадлежит точно так же, как и тебе. Даже большинство моих вещей находится здесь. На самом деле, я за этим и пришел: вещи свои забрать. Уж извини, что помешал тебе наслаждаться жизнью, папочка! — в холодных и бездушных словах Драко под конец зазвучала откровенная насмешка.

А в следующий миг Гермиона услышала, как он поднимается по широкой лестнице наверх, но не почувствовала ни страха, ни смущения. Шаги становился все громче, приближаясь к ее спальне.

И она решилась. Как только сердито чеканящие звуки раздались совсем близко, Гермиона решительно распахнула дверь и, выйдя в коридор, почти врезалась в старого школьного недруга.

Тот пошатнулся от шока, и в глазах его мелькнул ужас. Он остановился и презрительно уставился на Гермиону. Она выдержала этот взгляд с высоко поднятой головой и тут же краем глаза увидела, как в коридор свернул и Люциус.

— Прочь с дороги! — в голосе Драко звучала холодная ярость. — Я сказал: убирайся с моего пути!

Гермиона продолжала неподвижно стоять. В конце концов, ему ничего не мешало обойти ее, ведь коридор был достаточно широк.

Лицо Драко перекосил гнев, и, будучи не в силах сдерживаться, он закричал:

— Уйди с дороги, сука!

На что Гермиона ответила удивительно спокойно (удивительно даже для себя, хотя ее и потряхивало от эмоций):

— Неужели ты не хочешь, чтобы твой отец был счастлив? Неужели и вправду считаешь, что остаток жизни он должен прожить один?

От размеренного тона и от этих слов Драко дернулся. Сейчас он выглядел так, словно готов был ударить ее, но Гермиона усилием воли заставила себя остаться спокойной.

— А ты, видать, решила, что с тобой он будет счастлив, да? Решила осчастливить моего папочку? Да ты понятия не имеешь, что ему нужно… Он прожил всю жизнь с другой женщиной… с моей матерью! И никогда не будет счастлив с грязнокровной шлюхой, пусть и такой молоденькой, как ты… Тебе нечего дать ему, Грейнджер! — его слова сочились ядом.

Гермионе показалось, что ее ударили под дых. С трудом глотнув, она удержалась на ногах, но невольно перевела взгляд на Люциуса, стоящего в начале коридора. Вид у того был ужасно расстроенный, но, когда он встретился с ней глазами, что-то мелькнуло в его лице. Что-то, что придало сил. И она ответила его сыну. Ровно и твердо.

— Я знаю лишь то, что твой отец — удивительный человек. И никому не позволю нарушать его покой и мешать его счастью. Даже тебе, Драко. Будь добр, учти это.

Не произнося больше ни слова, тот лишь стиснул зубы, шагнул в сторону и, обойдя Гермиону, свернул за угол. Почти сразу она услышала, как поблизости хлопнула какая-то дверь, а потом воцарилась тишина.

На подгибающихся ногах Гермиона шагнула к стене и тут же увидела, что Люциус уже стоит рядом. Взглянув на него, она заметила, как его лицо (такое спокойное и красивое этим утром) снова прорезали морщинки напряженности, и это кольнуло ее прямо в сердце. Потянувшись, Гермиона ласково погладила его по щеке.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось услышать такое. Прости, — прошептала она.

Люциус скользнул взглядом вниз, к ее глазам. А когда отозвался, голос его был спокоен, но звучала в нем откровенная пустота.

— Я уже говорил тебе, чтобы ты никогда и ни за что не извинялась передо мной. Тем более что сейчас просить прощения должен я…

— Нет! — вскинулась Гермиона. — Реакция Драко вполне понятна, объяснима и, прости, для меня абсолютно предсказуема. Просто произошло это несколько скорее, чем я ожидала. Не думала, что придется столкнуться с ней уже сегодня утром. И когда я сказала, что сожалею, то имела в виду именно то, что сказала. Мне очень жаль, что тебе пришлось выслушать все это. Очень… Но попробуй понять и его. Драко переживает и очень сильно. А я в этой жизни имела дело и с худшими оскорблениями. Поэтому меня больше волнует то, что чувствуешь сейчас ты.

В слегка повлажневших глазах Люциуса мелькнуло благоговение.

— Откуда в твоей душе столько мудрости, столько тепла и всепрощения? Откуда столько понимания? И чем вообще я заслужил в этой жизни теб… — он запнулся, не сумев договорить.

Приподнявшись на цыпочки, Гермиона коротко прижалась к нему и чмокнула в щеку.

— Пожалуй, я оставлю вас одних. Думаю, это будет правильно. А сама схожу в бассейн и поплаваю.

Уже скоро она переоделась в купальник и быстро спустилась вниз, оставляя отца и сына наедине.

========== Глава 36. Просьба ==========

Бездумно уставившись на поблескивающий потолок, Гермиона уже довольно долго плавала в бассейне. Зеркальная поверхность потолочного покрытия отлично отражала и мерцающую рябь воды, и ее собственную маленькую фигурку, плавно взмахивающую руками снова и снова. И Гермионе казалось, что именно эта неспешность, именно эта монотонность вот-вот помогут ей избавиться от тяжких непрошеных мыслей, никак не желающих убираться из головы прочь. Раз за разом она разворачивалась от одного бортика бассейна к другому и направлялась в противоположную сторону, усердно пытаясь сосредоточиться лишь на всплесках, порожденных взмахами рук, и ощущении прохлады на коже, но выбросить из головы визит Драко так и не получалось.

Именно сейчас, когда их отношения с Люциусом достигли небывалой дотоле гармонии, она, как никогда, могла понять, насколько неприятной должна быть для него сложившаяся ситуация. Насколько болезненным может стать этот конфликт с сыном. Как ни странно, но она не ощущала в себе даже толики враждебности по отношению к Драко. Наоборот! Почти восхищалась им: его преданностью семье, заботой о матери, верностью принципам, впитанным с детства, пусть и сто раз неверным. Его позиция казалась ей абсолютно понятной и… такой знакомой. Знакомой уже много лет.

Больше Гермиону удивляло другое: почему его отец изменился так сильно… и так быстро. Изменился настолько, что готов к конфликту с родным сыном из-за нее. Грязнокровки! Пораженная этой мыслью, она остановилась и, глубоко вздохнув, нырнула.

Оказавшись под водой, словно переместившись в какую-то другую реальность, Гермиона вдруг поняла, отчего никак не может успокоиться: именно оттого, что не в силах разобраться в Люциусе и себе самой. Не в силах до конца и безоговорочно поверить в то, что их чувства — это всерьез и надолго. Поверить в то, что два поистине параллельных мира (он и она!) могут не только соприкасаться, но и проникать один в другой, на глазах превращаясь в нечто единое целое.

«Господи, как это могло случиться? Люциус и… я… Наши отношения не поддаются никаким объяснениям. Никакой логике! И все же… они есть. Есть!»

Чувствуя, как начинает задыхаться, она рванулась на поверхность и тяжело задышала, наслаждаясь первыми глотками воздуха, попавшими в уже болезненно сжимающиеся легкие.

«Нет! Прочь сомнения! Люциус дарит мне так много… тепла, искренности, страсти. С ним я чувствую себя такой живой и настоящей, какой не чувствовала ни с кем. Никогда больше не буду сомневаться в нем. Нет, в нас!»