— Со мной все в порядке… Ну же!

Глубоко вдохнув, Люциус начал двигаться, и боль вернулась: тело пылало, словно от огня. Гермионе снова хотелось кричать, но она сдержалась и, прикусив губу, лишь застонала. Осознание, что сейчас принадлежит Люциусу так, как не принадлежала еще никому, придало сил.

Он склонился над ней и спросил с обманчивой мягкостью:

— Почему?.. Почему тебе это тоже нужно? И нужно именно сегодня? Скажи, неужели ты чувствуешь мои эмоции… мою боль, обиду, мою злость? — голос его лился в уши Гермионы почти что медом, но двигался Малфой резко и почти безжалостно, будто наказывая ее за что-то. Пусть и сам того не желая.

— Да! Люциус, я… действительно чувствую тебя, и все, что тебя мучает сейчас… — задыхаясь, выговорила Гермиона.

— Тогда, — он погрузился в нее снова, — помоги мне. Раздели со мной отчаяние и боль. Забери это у меня, хоть немного! — в его голосе (таком мягком и шелковистом) послышался какой-то надрыв. — Помоги мне справится с самим собой!

По лицу Гермионы заструились слезы, но плакала она не от боли, обжигающей тело, словно пламенем, а от ставшего вдруг понятным осознания, кто они с Люциусом друг другу, что они значат друг для друга и почему они все-таки вместе. Конечно, она знала это и раньше, знала почти всегда, но сейчас это полубезумное откровение будто выжигалось в ее сознании огненными письменами.

— Конечно, дорогой… Позволь мне разделить с тобой эту боль… позволь забрать у тебя твои сожаления, твои страхи и обиды. Поделись со мной всем этим. Не бойся!

Гортанно застонав, Люциус начал двигаться еще быстрей и, уже изливаясь, почти прокричал в темноту проулка:

— Гермиона! Моя жизнь… мое спасение… — крик его эхом отразился от глухих стен домов.

А ей показалось, что на какой-то миг она ослепла и оглохла, растворившись в этом искреннем крике.

— И мое прощение… — уже тихо прошептал Люциус, тяжело рухнув на нее и прижав к холодным камням.

Они еще долго лежали не шевелясь и не произносили больше ни слова. Чувствуя страшную усталость, Гермиона закрыла глаза. А уже проваливаясь в какое-то полуобморочное состояние, ощутила рывок аппарации и сопровождающее ее привычное головокружение.

______________________________________________________________________________

Оказавшись в Малфой-мэноре, она не удержалась на ногах и сползла на пол, очнувшись лишь от звука льющейся воды. Гермиона приподняла голову и обнаружила, что лежит на коврике в ванной комнате поместья, а Люциус наполняет ванну водой.

Через некоторое время он осторожно поднял ее и помог раздеться. Именно тогда Гермиона увидела себя мельком в зеркале и чуть не ахнула. Вид был ужасен: спутанные волосы рассыпались по плечам, платье запачкано грязью, на ладонях и коленках красные ссадины, а кое-где даже порезы. Приподняв подол, Гермиона поморщилась: один из них упорно кровоточил. А самое главное, пульсирующая боль в промежности ясно свидетельствовала о том, что решение заняться анальным сексом без лубриканта, было однозначно смелым.

Продолжая поддерживать, Люциус снял с Гермионы платье. Потом опустился на колени и стянул чулочки, попутно освободив ее и от туфель. Сейчас его прикосновения были такими нежными, что казались полной противоположностью тем, что она испытала с ним только что. Оглядев себя, Гермиона заметила на теле и другие синяки, но рассмотреть их не успела: Малфой поднял ее на руки и уложил в ванну, наполненную теплой водой.

Вода, окутавшая измученное тело, показалась Гермионе успокаивающей и ласковой. Она бездумно смотрела, как маленькие розовые ручейки, стекающие из ранок, смешиваются с темными, которыми смывалась грязь. Люциус же тем временем взял губку, щедро полил ту ароматным гелем и принялся мыть Гермиону, которой сразу стало легче. Казалось, витающий вокруг запах и ласковые прикосновения Люциуса не только успокоили ее, но и облегчили боль. Гермиона вдруг подумала, что гель может обладать и магическими целебными свойствами.

«Но тогда он излечит меня прямо сейчас? Нет… я не хочу этого. Мне нужно чувствовать эту боль. Хотя бы какое-то время».

Она ничего не сказала вслух, уже проваливаясь в блаженную дрему, и сквозь эту дрему чувствуя, как Малфой еще продолжает мыть ее, дотрагиваясь до коленок и ладоней не только губкой, но и губами. Целуя каждый пальчик на ее руках и ногах.

Все это Люциус тоже делал молча. А когда закончил, то поднял ее, уже окончательно уснувшую, на руки и отнес в спальню. И только вытягиваясь на шелковых простынях, Гермиона слегка проснулась и услышала, как знакомый голос шепчет ей на ухо низко и чувственно:

— Спасибо…

========== Глава 51. Прощание с прошлым ==========

http://www.pichome.ru/image/UaD - иллюстрация к гл.51

Этой ночью Гермиона спала так спокойно и безмятежно, как будто снова стала маленькой беззаботной девочкой. А когда наконец проснулась, еще какое-то время лежала с плотно закрытыми глазами, перебирая в памяти события вчерашнего вечера. Она четко осознавала, что произошедшее между ней и Люциусом настолько важно для них обоих, что не требует абсолютно никаких объяснений.

Чувствуя, как тело и душа находятся в состоянии какого-то странного, необъяснимого покоя, Гермиона перевернулась на спину и потянулась в ожидании непременной боли. Однако ничего похожего не произошло. Слегка удивленная, она напрягла мышцы и снова удивилась, так и не ощутив ни малейшего дискомфорта. Вообще никакого! Удивленная еще сильней, Гермиона окончательно проснулась и открыла глаза, а потирая их кулачками, невольно обратила внимание на свои руки — никаких ссадин, царапин и синяков на тех не оказалось. Нет, точней, они были, но выглядели побледневшими и практически зажившими.

«Все чудесатей и чудесатей…» — мелькнуло в голове, и она нырнула рукой под одеяло, где тихонько дотронулась до коленок, ожидая хотя бы там найти следы вчерашних ранок. Ничего… Ошеломленная Гермиона приподняла простынь и уставилась на ноги. И снова то же самое: вместо кровавых ссадин можно было разглядеть лишь розоватые пятнышки, будто кожа оказалась пораненной не несколько часов, а несколько дней назад.

Не понимая, что же происходит, она укрылась и, глубоко втянув в себя воздух, невольно опустила веки. Ноздри тут же заполнил пьянящий аромат покидающего Англию лета, льющийся в открытое окно. На душе было спокойно, легко, и Гермиона слегка улыбнулась, услышав, как где-то в парке жалобно закричал павлин.

Она потянулась рукой в сторону Люциуса, но никого не нашла и скорчила разочарованную гримаску.

«Наверное, уже поздно, и он проснулся, но не стал будить меня…»

Гермиона открыла глаза и скосила их в сторону. На тумбочке у кровати лежало ожерелье, хотя она и не помнила, как снимала его. Потом взгляд сместился к окну, в котором виднелся кусочек парка, а чуть дальше — знаменитые холмы Уилтшира.

«Как же красиво… И как хорошо», — она еще раз с наслаждением глубоко вздохнула, потянулась на кровати и повернула голову, возвращаясь взглядом в комнату. И тут же испуганно охнула.

В изножье кровати стояло кресло, в котором неподвижно сидел Люциус и смотрел на нее, не отводя глаз.

— Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше? — мягко спросил он.

Медленно приходя в себя, Гермиона держалась за грудь и глубоко дышала.

— И давно ты здесь сидишь?

— С тех пор, как проснулся. Около двух часов.

— Ты напугал меня.

— Прости… Я не хотел, — бесстрастно извинился он и повторил вопрос: — Так тебе лучше?

Сосредоточившись на его словах, Гермиона вдруг поняла, о чем он.

— Да… Да, конечно! И это замечательно… но как-то… странно. Я вообще не чувствую боли. Как будто кто-то вылечил меня, пока спала.

— Правильно. Именно так и есть.

Во взгляде Гермионы мелькнуло любопытство.

— И кто же?..

— Я.

— Ты?.. — удивленно выдохнула она. — Не знала, что ты можешь исцелять…

— Я и не целитель. Просто хорошо знаком с несколькими заклинаниями. Так уж получилось, что я вообще много чего в этой жизни знаю, — в его словах не слышалось ни капли высокомерия, он просто констатировал факт.