— Но… зачем, Люциус? Я хотела чувствовать эту боль! Мне нужна твоя боль, твоя ярость, обида. И я хотела, чтобы ты поделился ими со мной… И теперь… теперь я все понимаю. И про нас с тобой тоже понимаю.

— Хорошо. Может быть, этот момент был нужен нам обоим, но он уже прошел… И, на мой взгляд, нет никакой необходимости длить твои страдания дальше. Правда… для того, чтобы полноценно вылечить тебя, мне нужно было получить твое согласие… — его голос хотя и звучал ласково, но как-то… почти без эмоций, и Гермиона взглянула на него в замешательстве.

— Мое согласие?.. Но я же… спала. И не помню, чтобы просыпалась.

— Ты и не просыпалась.

— Тогда… как же?

— Я вошел в твое подсознание, — мягко ответил Люциус.

Пребывая в откровенном шоке, Гермиона не могла произнести ни слова. Вытаращив глаза, она смотрела на него, по-прежнему бесстрастного сидящего в кресле. По телу пробежала легкая дрожь. Наконец она пришла в себя и задала следующий вопрос:

— Ты… владеешь легилименцией?

— Не могу сказать, что владею, но иногда… у меня получается. Особенно… в определенные моменты.

— Но… вторгаться в чужие мысли, когда человек даже не проснулся… Это же практически невозможно.

— Да, это действительно очень сложно и надо иметь некую глубинную связь с тем, в чье подсознание ты хочешь проникнуть. Иногда этому способствует какая-то критическая ситуация, которая заставляет предельно максимально сконцентрироваться и нацелиться именно на это…

— И как тогда ты смог это сделать сейчас?

Малфой помолчал, но потом спокойно ответил:

— Мне кажется, что в данный момент мой магический потенциал очень силен. Даже удивляюсь, насколько…

Уже почти зная, уже заранее предчувствуя его ответ, Гермиона спросила шепотом:

— Почему?

Он ответил не сразу, но слова его будто коснулись души.

— Благодаря тебе.

На какую-то долю секунды затаив от этих слов дыхание, Гермиона уже скоро вдруг ощутила жуткое любопытство.

— Скажи, а это был первый раз, когда ты влез ко мне в голову?

— Конечно. Я бы и сейчас не сделал чего-то подобного, если б не было так нужно и не знай я тебя лучше. Эта ночь была исключением. Я чувствовал, что должен обратиться за разрешением, что должен успокоить тебя, и только поэтому и сделал то, что сделал…

— Спасибо. Я понимаю тебя, но… — она на пару секунд замешкалась, но потом все же спросила: — Люциус, просто мне интересно, мог ли ты читать мои мысли до этого случая? Потому что… было несколько моментов… еще раньше… когда мне казалось, что ты… знаешь, о чем я думаю.

Не произнося ни слова, он долго смотрел на нее. Гермиона упрямо ждала. И наконец дождалась ответа.

— Не осознанно, пожалуй, да… Было несколько раз, когда я мог словно бы слышать тебя… Твои мысли доходили до меня вполне отчетливо.

Гермиона опустила голову.

— Я знала. Точней, чувствовала… И не жалею об этом.

— Мне приятно. Хотя, сказать по правде, я и не ожидал от тебя других слов.

Какое-то время они просто смотрели друг на друга, но потом Малфой начал подниматься с кресла. Он оперся обеими ладонями о подлокотники, но тут же поморщился и резко одернул левую руку.

— Что с тобой?

— Ничего страшного.

И Гермиона снова, будто воочию, увидела его схватку с Роном, увидела, как Люциус отражает то огненное заклятие, принимая его на ладонь.

«Господи… Должно быть, это последствия…»

— Люциус! Дай мне посмотреть. Сейчас же!

Малфой замер, явно колеблясь, но, встретившись глазами с упрямым и решительным взглядом своей ведьмы, медленно приблизился и опустился на кровать рядом с ней. Потянувшись, Гермиона взяла его за руку, перевернув, посмотрела на ладонь и тихонько охнула. Там красовался большой кровоточащий ожог.

— Бог мой! Люциус! — в ужасе подняла глаза она на его спокойное, лишенное каких-либо эмоций лицо. — Разве мы не можем исцелить его?

— К сожалению, нет. Это результат очень сильного и не очень приятного заклинания, для которого исцеляющих чар просто нет, — он увидел на ее лице выражение самого настоящего ужаса и добавил: — Не пугайся так. Конечно, со временем он пройдет, нужно лишь подождать.

— Хорошо… Но, по крайней мере, давай я наложу повязку.

По его губам скользнула нежная улыбка.

— Если хочешь, то, конечно, перевяжи.

Метнувшись, Гермиона принесла бинт и, очистив рану заклинаниями, начала осторожно перевязывать. А когда закончила, прижалась губами к забинтованной ладони и тихонько поцеловала ее.

— Ну вот… Так-то лучше, — проговорила она тоном мамочки, успокаивающей своего ребенка.

— Да, — мягко отозвался Люциус и поднялся с кровати. — Спасибо. Я иду вниз.

Гермиона улыбнулась в ответ.

— Иди. Я скоро спущусь, — она опрокинулась на спину и раскинула руки по сторонам. — О, боги… Суббота! Хвала небесам… Наконец-то.

Малфой повернулся к ней, и снова выражение его лица стало вдруг абсолютно нечитаемым. Это было столь странно, что Гермиона на какое-то мгновение даже слегка нахмурилась.

«У него сегодня очень непонятное настроение… Нет, он бесконечно нежен, но… словно бы думает о чем-то и упорно не делится этим со мной».

Тем временем Люциус поднялся с кровати и бесшумно вышел из комнаты. Не сказать чтобы она чувствовала какое-то беспокойство, нет… слишком много чего произошло между ними за последнее время, и в целом поведение Люциуса было ей сейчас понятно. Но вот…

«Но вот хочется все же знать, что именно происходит у него в голове…» — несмотря на все откровения, повторять которые не было никакой необходимости, Гермиона четко осознавала, что Люциус сосредоточен на некоем важном для себя решении, занимающем его мысли.

Она тихонько вздохнула немного, обдумывая тот разговор, что случился у них сейчас. Признание, что время от времени Малфой в состоянии читать ее мысли было интригующим, даже интересным, но сказать, чтоб оно удивило, Гермиона, конечно же, не могла. И сказать, что возмутило, тоже не могла. Скорее ей казалось, что все происходит очень закономерно, именно так, как и должно происходить. Их с Люциусом глубинная, почти необъяснимая связь, их невероятная совместимость, их близость друг другу — это все могло бы быть пугающим, если бы не ощущалось таким… естественным.

«Может быть, это потому, что я просто счастлива с ним?..» — она поднялась с постели и быстро прошла в душ, по дороге еще раз отмечая, что не испытывает абсолютно никакой боли.

А когда уже одевалась, то вдруг почувствовала кожей колючую, похожую на удар электрического тока дрожь, пробежавшую по всему телу. Казалось, по ней бегут тысячи кусачих мурашек. Даже воздух вокруг стал густым и будто бы наэлектризованным. Гермиона резко втянула его в себя и инстинктивно напряглась, но необъяснимая волна, прокатившаяся по Малфой-мэнору, почти сразу затихла. Не в силах удержаться на подкосившихся ногах, девушка опустилась на кровать и перевела дыхание.

«Что за странное явление? Что это было?» — гадала она, пока постепенно успокаивалась.

И только спустя несколько минут, почувствовав, что силы возвратились, поднялась и продолжила одеваться, выкинув происшедшее из головы. Уже скоро, что-то негромко напевая про себя, молодая волшебница уверенно бросила взгляд на свое отражение в зеркале, вышла из комнаты и спустилась в холл по длинной широкой лестнице поместья.

Опустив голову, Люциус стоял перед дверью в большую гостиную. Которая была… открытой.

С бешено заколотившимся вдруг сердцем и с пересохшим ртом Гермиона остановилась как вкопанная.

«Люциус открыл гостиную!» — это был не ужас, а скорее неимоверное удивление. Хотелось хоть что-нибудь сказать, но одеревеневший язык напрочь отказывался шевелиться.

Малфой еле заметно шевельнулся и посмотрел в ее сторону.

— Время пришло, — его слова прозвучали спокойно, но произнес он их тем же лишенным эмоций тоном, какой и был у него все сегодняшнее утро.

Медленно приблизившись, Гермиона даже не заглянула в открытую комнату, она смотрела только на Люциуса.