— Добрый день, мисс. Чем я могу помочь вам?

От неожиданности Гермиона вскрикнула и обернулась, невольно прижав руку к груди.

Перед ней стоял невысокий худощавый старик с длинным заостренным лицом и пристальным взглядом. Его абсолютно лысую макушку обрамлял венчик седых волос, спускающихся к самой шее. На кончике тонкого носа искусно балансировало пенсне, расположенное так далеко от глаз, что Гермионе даже стало интересно, как вообще он может разглядеть хоть что-нибудь. Однако в небольших, похожих на бусины, глазах старика светился острый незаурядный ум и приличествующее моменту дружелюбие.

Немного оправившись от такого внезапного появления, она смогла проговорить:

— Господин Опелхарст, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно.

— Меня зовут Гермиона Грейнджер. И я хотела бы узнать, не сможете ли вы отреставрировать одну вещь…

— Я знаю, кто вы, мисс Грейнджер. Не стоит утруждаться представлениями. Итак, что это за вещь, которую вы хотите отреставрировать?

Поначалу удивившись, потом Гермиона вспомнила, что они трое (она с Гарри и Роном) до сих пор остаются довольно известными в магическом мире людьми. И потому удивляться осведомленности этого чудаковатого волшебника однозначно не стоило. Она повернулась и показала на футляр.

— Вот. Это виолончель.

— Вижу, что не гитара, — усмехнулся Опелхарст. Зубы были у него мелкие и на удивление заостренные.

Почувствовавшая себя вдруг глупо Гермиона растерялась и сделала шаг назад, но уже через секунду решительно продолжила:

— Долгое время вещь пролежала на чердаке. На корпусе незаметно каких-то трещин или повреждений, но мне кажется, виолончель нуждается в некоем обновлении… — она наклонилась и щелкнула застежкой, не заметив, как глаза старого волшебника тотчас же вспыхнули, увидев инструмент.

Велев ей следовать за собой еле заметным кивком, Опелхарст направился вглубь магазина, и Гермиона с некоторой опаской послушно шагнула за ним. Они подошли к большому столу, над которым на небольших крючках висело множество самых разнообразных инструментов и приспособлений.

Гермиона аккуратно положила виолончель на столешницу из толстенного стекла, и Опелхарст тут же склонился над инструментом, перед этим нацепив на нос круглые большие линзы вместо пенсне. Несколько минут он без слов осматривал принесенное, а потом снял линзы и обратился к Гермионе:

— Что сказать, мисс Грейнджер… К сожалению, мы не занимаемся творениями маглов, и уж тем более их музыкальными инструментами. Хотя… эта вещь, безусловно, могла бы стать исключением, и я с удовольствием взялся бы за ее реставрацию. Но боюсь, что мало чем смогу помочь вам и этой великолепной вещи. Даже искренне желая этого.

Лицо Гермионы заметно помрачнело.

— Но… почему?

— Видите ли, я по привычке буду использовать магию, чтобы исправить все поломки и привести ее внешний вид в порядок, но… Будет лучше, если этим займется специалист-магл, практикующий в подобной области. Боюсь, что магия может только навредить этому прекрасному творению. Оно было создано несколько веков назад и создано руками магла. Не побоюсь этого слова, великого магла. Поэтому только опытный мастер-магл сможет восстановить его великолепие в полной мере.

На лице Гермионы мелькнуло нескрываемое сомнение: не верилось, что реставрация с помощью магии может повредить инструменту. И Опелхарст, конечно же, заметил его.

— Мисс Грейнджер, неужели вы не знаете, что именно принесли мне? — и, увидев, как Гермиона покачала головой, изумленно вытаращил глаза. — Мерлин… Но это же… виолончель, сделанная великим Антонио Страдивари.

От изумления рот Гермионы невольно приоткрылся. Струнные инструменты Антонио Страдивари, знаменитого итальянского мастера 18 века, были известны во всем мире. И славились своим поистине совершенным исполнением. Их звучание было легендарным, близким к идеалу, почти мистическим. Ведь после смерти мастера создать подобные шедевры не удавалось даже его сыновьям. Самые лучшие музыканты мира почитали за честь играть на творениях Страдивари. И те немногие экземпляры, что дожили до сегодняшнего времени, чаще всего принадлежали каким-то невероятно богатым меценатам и коллекционерам, или же виртуозным виолончелистам, которые были, как правило, лишь временными хранителями этих шедевров, а не хозяевами. Инструменты Страдивари ценились баснословно дорого, тем более виолончели, ведь их количество, в отличие от скрипок, пересчитывалось по пальцам, и стоили они миллионы. Поэтому наткнуться на нечто подобное случайно, в частных руках, да еще и бесконечно далеких от мира музыки, казалось просто неслыханным.

На какое-то время Гермиона даже потеряла дар речи, но потом сумела пробормотать:

— А вы уверены, что это… Страдивари?

— Совершенно уверен. Великого мастера, конечно, регулярно подделывают, и иногда весьма неплохо, но я не сомневаюсь, что это подлинный инструмент Страдивари. Видите ли, я провел небольшую экспертизу, пока осматривал виолончель, и могу сказать, что подпись на ней действительно является подписью Страдивари, в этом нет никаких сомнений. Могу даже сказать, в какое время жизни он изготовил ее — примерно в 1719 году, то есть в период настоящего расцвета своего таланта. Таким образом, с моей стороны не будет слишком смелым утверждение, что музыкальный инструмент, который вы принесли ко мне сегодня, практически бесценен.

Гермиона уставилась на виолончель с благоговейным ужасом, а в голове бурлили, обгоняя друг друга, вопросы.

«Ничего себе… Интересно, как давно она находится у Малфоев? Кто из его предков приобрел ее? И знает ли сам Люциус, владельцем какого невероятного шедевра, едва не ставшего обычным мусором, он является уже много лет?»

Опелхарст же тем временем понизил голос, в котором зазвучала вдруг самая настоящая искренность, удивившая Гермиону.

— Мисс Грейнджер. Вы должны отдать этот инструмент в руки самого лучшего магловского реставратора. Найти такого, и попросить именно его. Поверьте, эта виолончель заслуживает большего, гораздо большего, чем я могу для нее сделать.

Растерянная Гермиона еле заметно кивнула.

— Спасибо. Наверное, так и сделаю. Просто… я понятия не имела, что это… Понимаете, я вообще только сегодня нашла ее…

— Нашли в поместье господина Малфоя, не так ли?

— Да… А откуда вы знаете? — старику снова удалось удивить ее, и ошеломленная Гермиона даже не подумала, что Опелхарст может знать об их отношениях с Люциусом из того же «Пророка».

— Я всего лишь предположил. Случайно предположил, — он слегка пожал плечами, и тон его изменился, став каким-то таинственным, даже чуточку зловещим. — О-о-о, такие старинные поместья, как Малфой-мэнор, хранят в себе немало тайн. И порой, не столь безобидных, как случайно обнаруженный шедевр Страдивари.

Желая избавиться от атмосферы, ставшей вдруг ощутимо гнетущей, Гермиона с трудом сглотнула и принялась бережно укладывать виолончель в футляр. А потом с натянутой улыбкой повернулась к старому волшебнику.

— Еще раз большое вам спасибо. Я обещаю, что найду этому инструменту достойного реставратора. До свидания, мистер Опелхарст.

— До свидания, мисс Грейнджер, — тот едва заметно кивнул, не предпринимая, однако, никаких попыток, чтобы помочь ей открыть дверь.

Гермиона вышла из магазина и облегченно выдохнула: несмотря на удивительную новость, встреча со Старгасом Опелхарстом почему-то неуловимо тревожила.

«Так… Ну что ж, времени искать прямо сейчас надежного авторитетного реставратора у меня точно нет… — она опустила глаза на футляр с виолончелью, чувствуя себя недостойной даже просто нести это музыкальное великолепие, и тихонько вздохнула. — А значит, нужно отправляться домой…»

Гермиона уже приблизилась к месту аппарации, когда вдруг испуганно подумала о том, что перемещение при помощи магии тоже может повредить инструменту, и заколебалась. Добираться на поезде или автобусе из Лондона до Малфой-мэнора, находящегося в Уилтшире, пришлось бы несколько часов. Однако вспомнив о том, что первая аппарация не повредила виолончели никоим образом, она немного успокоилась и, обняв футляр, словно человека, с негромким хлопком исчезла из Косого переулка.