Они дошли почти до самого выхода, и Люциус уже было собрался уйти, когда Гермиона вдруг вспомнила о приглашении Кингсли Шеклболта, переданном ей Присциллой еще накануне.

— О, Боже, чуть не забыла. В ближайшую пятницу Кингсли устраивает торжественный прием по случаю четырехлетнего пребывания на посту министра Магии. И я приглашена на него со спутником. Ты как, готов выступить в этой роли?

Малфой снова дрогнул бровью, только на этот раз несколько иронично.

— Дорогая мисс Грейнджер, вы же (как никто другой) знаете, что я… практически всегда готов.

Но на этот раз Гермиона не поддержала его.

— Ну хватит уже дурачиться, Люциус… На сегодня вполне достаточно, — и все же сама едва удерживалась от смеха. — Нет, серьезно. Все-таки это станет нашим первым официальным появлением на людях. Как пары. Ты уверен, что это нам нужно?

Вдруг посерьезнев, какое-то время Малфой молчал, и Гермиона уже подумала, что он откажется идти. Разочарованная, она опустила голову, но потом почувствовала, как пальцами он приподнимает ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя.

— Почему бы и нет? — он мягко улыбнулся, а затем наклонился и на глазах практически у всего атриума нежно коснулся губ Гермионы своими. А уже отстранившись и направившись к камину, вдруг обернулся и довольно высокомерно произнес: — У меня есть одно настоятельное пожелание.

— Какое еще? — занервничала Гермиона.

— Хочу, чтобы ты надела то изысканное красное платье, которое было на тебе в опере.

— Да нет проблем, — с облегчением выдохнула она.

— Отлично. Увидимся вечером, — Люциус повернулся и исчез в камине.

Некоторое время, до сих пор ощущая кожей его прикосновения, Гермиона стояла и бездумно глядела на уже погасший камин.

«Что ж… придется подождать до вечера…» — глубоко вздохнув, она тряхнула головой и вернулась в свой кабинет.

На ее счастье, остаток рабочего дня прошел довольно легко, хотя Гермионе и сообщили о дополнительных обязанностях в Департаменте магического правопорядка. Нет… новость ни капли не расстроила, скорее наоборот — ведь новое поручение лишь подтверждало тот факт, что в министерстве по-прежнему ценят ее ум и способности. Ценят, даже несмотря на все потрясения, которые пришлось пережить общественному мнению за несколько последних недель.

Покончив с делами, Гермиона аппарировала в поместье, тихонько радуясь, что сегодня ей удалось приземлиться практически на пороге дома. Да и голова с каждым днем кружилась после аппарации все меньше и меньше. Уже позвонив в дверь, она вдруг вспомнила, что пришедший вчера Драко почему-то не звонил, а стучал, и это показалось любопытным.

«Надо будет спросить у него…»

Дверь в этот раз ей открыла Тибби, которую Гермиона тепло поприветствовала, но Люциус появился в холле почти сразу же. Улыбаясь, он стоял у входа в гостиную и ждал, пока Гермиона пройдет в дом. А та, убедившись, что служанка исчезла, радостно бросилась к нему на шею, с наслаждением вдыхая любимый запах как можно глубже и чувствуя себя самой счастливой женщиной на свете. Люциус провел ее в гостиную, где сразу же протянул бокал вина, и Гермиона, облегченно вздохнув, опустилась на диван и сделала большой глоток.

— Боже, как я устала… но не буду пить много: боюсь, голова будет болеть. Сегодня пришлось так интенсивно работать, да еще и аппарировала сейчас.

Ничего не ответив, Малфой мягко, но настойчиво потянул Гермиону к себе и положил ладони ей на голову. Он раздвинул пальцы так, чтобы кончиками надавить на какие-то определенные точки. Гермиона уже открыла рот, собираясь спросить, что же такое он делает, когда заметила, что глаза Люциуса закрыты, а губы еле заметно шевелятся, произнося какое-то заклинание. По телу стремительно разливалось живительное тепло, и уже скоро Гермиона ощутила, как напряжение и боль куда-то исчезают. Голова прояснилась, туман перед глазами рассеялся, словно по волшебству, да и вообще, она вдруг почувствовала себя совершенно спокойной и даже какой-то… обновленной, наполненной изнутри необъяснимой силой. Отстранившись, Гермиона уставилась на Люциуса широко открытыми глазами.

Но Малфой лишь загадочно улыбнулся и протянул:

— Так лучше?

— Намного. Спасибо, — нежно улыбнулась ему Гермиона.

Какое-то время они сидели и расслабленно молчали, прижавшись друг к другу, но потом Гермиона ощутила, как непосредственная близость Люциуса снова заставляет ее напрячься (как сегодня утром, в министерстве): кровь побежала по жилам быстрее, а по телу, охваченному все возрастающим и возрастающим жаром, уже нет-нет да пробегала волнующая чувственная дрожь. Повернувшись, она глянула на Малфоя и заметила, что его настроение тоже изменилось: будто почувствовав ее состояние, он тоже задышал тяжелее, бездумно шаря по комнате беспокойным взглядом.

Больше не в силах сдерживаться, Гермиона отставила бокал и, перекинув ногу через Люциуса, уселась у него на коленях. Ощущение власти над этим гордым и самолюбивым магом уже кружило голову, заставляя вожделеть еще сильнее. Она наклонилась и лизнула его губы, раздвигая их языком и проникая им дальше — в горячую вкусную влажность. И Малфой ответил ей… Так же жадно и страстно. Схватив ее за затылок и с силой прижав к себе. Гермиона попыталась немного отстраниться, но не получилось: он держал ее крепко. Голодный, чуточку жестокий поцелуй его был бы почти болезненным, если бы такой Люциус Малфой — категоричный и властный — не возбуждал ее сейчас еще сильнее привычного (нежного и ласкового) любовника. Гермиона хотела его так сильно, что сознание снова начало туманиться, а жар, охватывающий тело, угрожал сжечь заживо.

А когда, наконец, он потянул ее за волосы и оторвал от себя, то в глазах его Гермиона прочла столь сильное желание, сопротивляться которому казалось просто невозможным. Люциус заговорил, и низкий чувственный голос напоминал сейчас рычание:

— Хочу, чтобы ты ласкала меня ртом. Прямо сейчас. Опускайся вниз.

Его слов было достаточно, чтобы внутренности тут же скрутило судорогой желания. Втянув в себя воздух, Гермиона замерла в ожидании. Очень хотелось услышать, что же он скажет дальше, и как подействуют на нее его слова. И Люциус продолжил. Низко… Чувственно… Так, что по телу побежали мурашки.

— Ты не расслышала? Я сказал, что хочу чувствовать твой вкусный горячий рот на своей плоти. Прямо сейчас.

В воздухе как будто разлилась какая-то странная магия: голос Люциуса словно проникал в нее. И не только в уши, Гермионе казалось, что каждое его слово (такое высокомерное и холодное) словно касается ее, как язык касается клитора или соска, жаждущих ласки. Тугая пружина вожделения начала сжиматься еще сильней, и Гермиона решила поэкспериментировать: она упорно не двигалась с места, пристально уставившись на Малфоя.

— Я бы не советовал тебе противиться. Ты же знаешь, что я не люблю, когда меня заставляют ждать…

Его голос был сладок как мед, и холоден как лед. Гермиона невольно запрокинула голову.

— Говори… Еще! Я… хочу слышать тебя… — с трудом удалось простонать ей.

Бровь Люциуса слегка приподнялась, и по его лицу скользнуло холодное любопытство.

«Притворное любопытство! Он же явно знает, что я испытываю сейчас!»

Однако он послушно продолжил прежним тоном:

— Ты же понимаешь, чего я хочу, девочка. Сейчас мне не нужны слова, что могут слететь с твоих очаровательных губок. Даже самые приятные. Я хочу, чтобы ты ласкала меня. Сосала, гладила мою плоть языком, вбирала в себя, как можно глубже. Чтобы ты задыхалась от того, что делаешь, и наслаждалась этим.

Теперь она застонала уже громче, и звук ее изощренного сладкого мучения эхом отразился от стен комнаты.

«Боже! Почему мне кажется, что он… дотрагивается. Он ведь даже не коснулся меня!»

— Я… я всегда задыхаюсь, когда ласкаю тебя ртом… И мне нравиться это, — хрипло пробормотала она, так и не понимая, что происходит с ее телом.

Малфой наклонился чуть ниже и с силой сжал ее бедра. Так, что Гермиона даже почувствовала, как ногтями он слегка впивается в ее плоть. Впивается и шипит: