О, сладкая моя любовь».
От этих слов Люциус вздрогнул. Они, в сочетании с видением Гермионы, отдающейся музыке всей душой, почти погрузили его в некий транс. Усилием воли Малфой взял себя в руки, зажмурился и тряхнул головой, избавляясь от наваждения, вызванного внезапным натиском эмоций. Но музыка продолжала звучать, а певец продолжал петь, и слова его снова и снова непрошено проникали в душу…
«Ее волосы напоминают мне теплый шатер
Что хранил меня в детстве.
Шатер, где я прятался
И молил, чтобы грозы и бури
Миновали меня.
О, моя милая детка
О, сладкая моя любовь».
Люциус открыл глаза, чтобы увидеть, как Гермиона по-прежнему готовит ужин, плавно двигаясь при этом под музыку и даже не подозревая о его присутствии. Вот она пробежалась руками вверх и вниз по телу, а голова упала назад. Веки ее были прикрыты, губы чувственно шевелились, повторяя текст песни. Выдержать подобное он уже не смог: быстро приблизился к ней и притянул к себе. Гермиона вскрикнула от неожиданности, но жадный рот Малфоя тут же заставил ее замолчать. Она отстранилась, задыхаясь, словно рыба, вытащенная из воды. Сердце бешено колотилось от такого внезапного вторжения в ее собственный мир. Но его губы и руки уже скоро успокоили и не только успокоили, а разожгли внутри огонь, подпитываемый еще и музыкой.
Обняв Люциуса за шею, она подпрыгнула и обхватила его ногами. Он прижал ее к себе и стремительно шагнул к кухонному столу, тут же усадив на столешницу. А потом, не теряя времени, стащил с нее брюки и трусики одним быстрым движением и сразу же прильнул ртом к возбужденному клитору, кружа по нему и одновременно лаская пальцами влажное огненное влагалище. Гермиона резко втянула сквозь зубы воздух и выгнулась на столе, толкаясь навстречу его рту еще больше. Электрогитара все продолжала и продолжала визжать, удивительно попадая в унисон их эмоциям.
Гермиона чувствовала себя окончательно потерявшейся в ощущениях. Телу, уже и так возбужденному недавним минетом, музыкой и словами песни, а теперь еще и тем, что делал с ним Люциус, оказалось достаточно нескольких ловких и быстрых движений, чтобы его хозяйка забилась в конвульсиях, выгибаясь на темной древесине стола. И крича так громко, что с этим криком мог соперничать лишь мощный вокал Эксла Роуз.
Дождавшись, когда Гермиона замолчит, Люциус резко поднял ее и, развернув к себе спиной, толкнул обратно на стол. Она почти упала на него грудью, видя, как волосы веером разлетаются вокруг. И через пару мгновений ахнула и закусила губу, почувствовав, что Люциус уже глубоко внутри, услышав глухой рык, который сопровождал быстрое и мощное проникновение. На этот раз он двигался стремительно и сильно, каждый раз входя в нее так глубоко, как только мог. С каждым его толчком Гермиона ощущала, как клитор сквозь складки кожи тихонько трется о закругленное ребро столешницы, подводя ее ко второму оргазму все ближе. Проигрыш электрогитары продолжался и продолжался, и они, растворяясь в звуках этой пронзительной мелодии, словно растворялись друг в друге. Наконец Гермиона начала содрогаться от снова накатывающих на нее волн, и, почувствовав это, Малфой впился пальцами в ее бедра и начал двигаться еще быстрее. А уже скоро оба закричали от острого почти болезненного наслаждения, и последний аккорд песни умолк вместе с ними.
Тяжело рухнув сверху, Люциус уткнулся ей в шею и тут же ощутил, как маленькая ладошка гладит его затылок. Теперь, когда накал страстей стих, оба оказались удивлены тем шквалом эмоций, что обрушился на них так внезапно и так сильно.
— Я и не знала, что ты любишь «Ганз эн Роузез».
— Да я и не люблю… и вряд ли полюблю когда-нибудь. Но если их музыка приводит тебя в такое состояние… в каком застал, войдя в кухню, то так и быть: я готов слушать их каждый день… Тем более что текст песни был…
— Каким? — еще не до конца пришедшая в себя Гермиона не поняла, что он имел в виду, и насторожилась.
— Довольно… эмоциональным…
Она задумчиво улыбнулась, но, до сих пор плавающая в дымке удовольствия, заняться анализом его слов не смогла.
Через некоторое время Люциус неохотно отстранился, и Гермиона, приведя себя в порядок, вернулась к приготовлению ужина. Она выключила радио, а Малфой, налив себе бокал вина, уселся за стол. И пока еда не оказалась готова, они увлеченно болтали о случившемся за день, делясь друг с другом подробностями.
Уже скоро ризотто с курицей дошло до ума, и Гермиона начала накрывать на стол. Занятая делом, она не видела, как Люциус с еле заметной улыбкой тихонько наблюдает за каждым ее движением и каждым шагом. А когда наконец поставила перед ним тарелку и присела рядом, тут же мягко поблагодарил:
— Спасибо.
— Не верю своим ушам, — не сдержала усмешку Гермиона. — Третье «спасибо» за час. Я чувствую себя счастливым кроликом.
Малфой иронично приподнял бровь.
— Хм… Аналогия с кроликом как-то связана с частотой наших плотских взаимодействий?
Гермиона громко рассмеялась.
— Плотских взаимодействий? Теперь это так называется? О, мистер Малфой, вы и впрямь, как никто другой умеете обращаться со словами…
Люциус улыбнулся ей, глядя через стол.
— А ты, судя по всему, прекрасно умеешь обращаться с продуктами. Получилось очень вкусно.
Вспыхнув от комплимента, Гермиона потупила глаза.
— Спасибо. Я рада, что тебе нравится. Честно сказать, хотелось бы как-нибудь взглянуть и на тебя в этой роли…
На этот раз бровь Малфоя оказалась поднята еще выше и поднята весьма насмешливо. Мысленно улыбнувшись, Гермиона подумала, что скорей всего этот человек ни разу в жизни не утруждал себя такой банальностью, как приготовление еды.
«Да… Но может, мне удастся когда-нибудь изменить в нем и это? Хотя бы чуточку…»
Покончив с ужином, они вместе разобрались с грязной посудой, сделав это с помощью магии, и вернулись в гостиную, где Люциус снова налил ей бокал «Чарующего света», а себе немного виски. И еще долго сидели там: обнявшись, о чем-то тихо разговаривая и любуясь сполохами пламени в камине. Им было хорошо и уютно.
Гермионе вдруг подумалось, что никогда в жизни она не чувствовала себя более счастливой. Тогда она еще не знала, что Люциус в этот момент думает то же самое…
========== Глава 45. Выходные ==========
Следующим утром Гермиона проснулась от ставшего уже привычным запаха мужчины, спящего рядом, и снова почему-то вспомнила ту их встречу во «Флориш и Блоттс», когда чуть не потеряла сознание от этого аромата. Не открывая глаз, она чувствовала под щекой мягкую кожу Люциуса, слышала его сердцебиение — сильное и равномерное, которое отдавалось у нее в виске, и потому, расслабленно вздохнув, позволила себе роскошь в сладкой полудреме еще немного полежать на груди любимого человека. Она снова глубоко вдохнула. Мускус и пряности. Вот уже в который раз ее посетила мысль о том, кем же был тот парфюмерный гений, что создал это уникальное великолепие, раз за разом заставляющее терять голову. Ведь на самом деле она всегда обращала внимание на завораживающее благоухание, сопровождающее Малфоя. И не только в книжном магазине, а еще раньше. Она помнила, как ощущала этот запах каждую их встречу: на чемпионате по квиддичу, в Отделе Тайн, в Малфой-мэноре, когда билась в агонии под пытками Беллатрикс. Наконец, во «Флориш и Блоттс», когда в первый же миг поняла, что именно он возвышается сейчас над ней. И каждый раз аромат Люциуса вызывал самые разные эмоции, но никогда, ни разу не смог оставить ее равнодушной.
«Как могло случиться, что теперь мое мнение о нем так сильно отличается от того, прошлого? Может, потому, что узнала его по-настоящему? Узнала его страхи, его сомнения, смогла почувствовать его боль… Поняла его сожаления о нелепо растраченной жизни в погоне за… Чем? Славой? Властью? Почестями? Я узнала о нем так много и… поверила ему. Смогла принять таким, каков он есть — со всеми его достоинствами и недостатками».
Боясь шевельнуться, Гермиона продолжала лежать, тихонько дыша Люциусу в грудь.
