На шахте Аютинская многие карьеристы тоже поняли, как сдвинуть с должности начальника и занять его место. Стартовала череда сдачи с поличным при распитии водки, дабы "не допускать искажения линии партии". Обычно начальники участков, механики и прочие ИТР, после того, как директор уезжал домой, собирались в помещении нарядной одного из участков и выпивали. Замыкали изнутри дверь, чтобы не быть обнаруженными недоброжелателями и старались вести себя тихо. Но это не останавливало карьеристов, подкравшись к двери и прислушиваясь, они убеждались в «имеющей место пьянке» и шли звонить директору Лимагеву. И ему ничего не оставалось делать, как приезжать в АБК и осуществлять задержание выпивох с обязательным участием парторга шахты.
Однажды Борис Дмитриевич отказался по звонку «стукачей» ехать на шахту. Он уже прибыл домой и почувствовал повышение температуры после простуды. На следующий день, о его «политической близорукости» стало известно в горкоме партии, откуда был сделан звонок с «последним предупреждением». Многие классные специалисты потеряли тогда должности за выпитые после работы сто-двести грамм водки. И это тоже был негативный результат горбачёвской политики. А она, по предположению Кагальникова, проводилась спешно по советским меркам, без оглядки на ошибки и рождаемые ей самой, новые проблемы. Горбачёв, как будто спешил реформировать всё, навсегда, быстро и безвозвратно, он явно закусил удила и как когда-то Хрущёв сеял в стране хаос вместе с любой кукурузой.
Спустя несколько месяцев после того, как шахта перестала выполнять план, директора Лимагева перевели на Юбилейную главным экономистом, а на Аютинскую пришёл новый директор Леоснов Анатолий Алексеевич. На 4-м бису 469 лава вошла в зону горно-геологических нарушений, 402-я отрабатывающая по восстанию пласт между 4-м и 6-м уклоном закончилась, также отработала своё поле 457-я бремсберговая, поэтому всю добычу шахты давала 472-я в правом крыле 4-го биса. На 6-м уклоне проходка не успевала подготовить новые лавы 604 и 605. Шахта, как выражались в подобных случаях горняки, пошла «в прорыв». Понятно, что причины были объективными, и каким бы опытом не обладал директор, он не мог повлиять на ситуацию, а руководству Ростовугля приходилось делать оргвыводы. Борису Дмитриевичу, отдавшему много лет шахте Аютинской, пришлось покидать её с тяжёлым чувством неудовлетворённости и чисто человеческой грустью о перемене в его судьбе. Главного механика Цихунова и заместителя директора по добыче Лепёгина отправили на пенсию, и ЭМС возглавил Александр Ефимович Самойренко.
По телевидению впервые начали говорить о рыночной экономике, индивидуальном предпринимательстве, кооперативах и переводе промышленности на хозрасчёт и самофинансирование. Начиналась обработка общественного мнения заблаговременно до принятия решений правительством. А вместо секретаря Московского горкома КПСС Гришина, как-то тихо и незаметно появился ранее неизвестный Борис Ельцин, работавший до декабря 1985 года первым секретарём Свердловского обкома КПСС, а потом заведующим отделом строительства ЦК. На шахте заговорили о работе предприятия на хозрасчёте и самофинансировании в бездотационном режиме. Владимир лично слышал серьёзный разговор, когда занимался наладкой ТСД – телесигнализации диспетчерской. Работая за мнемосхемой шахты, откуда его не было видно, он внимательно слушал возмущение главного экономиста Тавринова, который по просьбе диспетчера Георгия Пувленко объяснял, что значит для шахты хозрасчёт и самофинансирование.
– Это идиотская идея мне помнится ещё со времён Хрущёва, – возмущался Тавринов, достигший уже пенсионного возраста, – они хотят, чтобы шахта была самостоятельной единицей. В случае, когда она "уходит в прорыв" по объективным причинам, сама брала кредиты в госбанке и рассчитывалась по ним. Пойдут горно-геологические нарушения, как у нас на 4-м бису, мы должны будем в одиночку выпутываться из положения, оказавшись на грани банкротства. Чушь собачья, которую уже проходили в начале шестидесятых! Шахты для того и объединены в Ростовуголь, чтобы избежать экономического краха, то есть банкротства, отдельных шахт! Это не реформы, а онанизм горбачёвский и вредительство, потому как обанкротившиеся шахты придётся закрывать. Что это такое, если не вредительство? Угледобывающие предприятия всегда работали с государственными дотациями, другого варианта не существует!
Это было объективное предсказание будущего всей угольной отрасли. Наверное, его публичные оценки ситуации не остались без внимания злопыхателей и ретивых блюстителей "генеральной линии партии". Доносительство, называемое в народе "стукачеством" вновь процветало, как во времена репрессий. Но теперь это называлось по-горбачёвски – гласностью. Оставшись наедине с Кагальниковым, Владимир рассказал ему об опасениях главного экономиста Тавринова и поинтересовался, что по этому поводу думает бригадир.
– Понимаешь, Володь, – отвечал Кагальников, – я это слышал на заседании горкома партии и считаю, что старик Тавринов прав насчёт вредительства! Кстати, его хотели отправить на пенсию за это, но я воспрепятствовал увольнению, и был на приёме у второго секретаря. Но тот, к сожалению, объяснил мне, что ничем помочь не сможет, в Ростовугле сами решают такие вопросы и мне пришлось добиться приёма у генерального директора! Деда пока оставили, но думаю, что «дожмут» и он сам уйдёт на пенсию….
– Так почему же горком не выскажет своего мнения по вопросу губительной политики по отношению к шахтам? – удивлялся Владимир, – это единственная успешно работающая отрасль промышленности, кормящая не только город, но и область! Посмотри местную газету, ни одно крупное предприятие, ни ХБК, ни Гидропривод не выполняют план….
– Кто из сегодняшних руководителей осмелиться на открытое выражение мнения, идущего вразрез с линией Горбачёва? – спросил Кагальников, – чтобы лишиться своего места? Вот и молчат все, а коллегиальным голосованием ту ничего не решить, такие, как я, будут в скромном меньшинстве….
На этом разговор и закончили, так называемый демократический централизм в КПСС никто не отменял, и «самоубийц» в руководстве партийной организацией города не находилось. А вот в «Ростовугле» вскоре произошли перемены. Генеральный директор, Герой Социалистического Труда Иван Дмитриевич Посыльной оставил эту должность и был переведён директором Шахтинского филиала института повышения квалификации. На его место назначили Мелкова Алексея Дмитриевича, работавшего ранее техническим директором Ростовугля. Подробности принятия такого решения Минуглепромом, несмотря на гласность, никто не сообщал. Возможно, это как-то было связано с протестом перевода шахт на хозрасчёт и самофинансирование.
Одним из столпов горбачёвской перестройки было укрепление трудовой дисциплины. Но здесь, в отличие от методов Андропова, делалась ставка на активизацию трудовых коллективов на основе самосознания и воспитательных мерах, осуществляемых товарищескими судами. Кагальников предложил Владимиру возглавить ещё и суд. Он полностью доверял ему и видел, как добросовестно парень относится к выполнению его общественных поручений. К тому же уровень образования и эрудиции позволяли Владимиру грамотно говорить в официальной обстановке и вести диалог с начальством. И он, понимая, что это нужно другу, старающемуся во всем удержать порядок, соглашался на любое его предложение.
Сбывались самые мрачные предсказания Кагальникова, страна «пошла в разнос» от головокружительной перестройки. Взрыв реактора на Чернобыльской АЭС и столкновение в Цемесской бухте сухогруза "Пётр Васёв" с круизным теплоходом «Адмирал Нахимов» наглядно доказывали это. На ликвидацию аварии в Чернобыле, под видом военных сборов отправили шестьсот тысяч человек. На шахте Аютинская многих мужиков, выезжающих на поверхность после 2-й и 3-й смены, ночью сажали в выделенные для этого автобусы и везли в военкомат. Люди, не представляя даже куда их отправляют, попадали в Чернобыль в зону радиоактивного заражения, чтобы ликвидировать рукотворную аварию по причине разгильдяйства и в большинстве своём погибнуть от радиации. «Пётр Васёв» столкнулся «Адмиралом Нахимовым» там, где по определению невозможно этого сделать. Что это, если не разгильдяйство и безответственность? Капитаны этих судов, будто новички-практиканты, устроили крупнейшую катастрофу на Чёрном море, утопив теплоход и пятьсот человек пассажиров.
