А теперь немного о городах и весях, где мне посчастливилось побывать. Для порядка – по алфавиту.

Мое первое впечатление – это город, в котором всегда холодно. В первый раз я попал в Архангельск в июне. Даже в Питере было тепло. А в Архангельске солнечное летнее утро мне показалось зимним…

Сам город относительно небольшой. В нем сейчас проживает около 350 тысяч жителей. Он был основан в 1584 году по указу Ивана Грозного рядом с Михайло-Архангельским монастырем. Отсюда и получил свое название. Расположен Архангельск по обоим берегам Северной Двины километрах в тридцати от впадения ее в Белое море. Река очень широкая – местами до двух километров, с множеством островов. Сейчас на правом берегу сооружена замечательная набережная, где можно, прогуливаясь в свободное время, получить большое удовольствие.

Архангельск очень просто устроен. Жители селились у самой реки, поэтому ширина города не превышает четырех километров, но вытянут он вдоль реки километров на пятьдесят. В детстве мне довелось побывать в Гаграх, и там впервые я увидел город с подобным устройством. Из-за Кавказских гор, близко подходящих к Черному морю, ширина его была еще меньше – наверное, не больше километра, но в длину он протянулся на 12 километров (это было почти полвека назад, поэтому сейчас, возможно, Гагры стали еще более «вытянутыми»). Тогда меня это очень удивило и потому запомнилось.

Вот и Архангельск такой же. В нем есть две главные улицы. Одна из них, Вознесенская, идет перпендикулярно к реке и потому короткая (как я уже говорил, не более 4 километров). Там, где Вознесенская упирается в набережную Северной Двины, установлен памятник Петру I. А параллельно набережной, повторяя изгиб реки, идет длинный Троицкий проспект. До 1854 года северная его часть называлась Дворянским проспектом, а южная – Купеческим. Названия говорят сами за себя. Город не впечатляет архитектурными шедеврами. В нем сохранилось много двух-трехэтажных деревянных домов, постепенно погружающихся в болотистую землю. Именно из-за этих особенностей почвы здесь не строят высоких зданий.

Одним из более-менее сухих мест был так называемый на́волок (с ударением на первом слоге). Наволок – это участок в пойме реки, куда при разливах наносится много ила. Часто он покрыт густым лесом. В Архангельске есть свой Наволок. Вернее, «ПУРНаволок». Леса там уже никакого нет. Так сейчас называется самая крутая гостиница города. Я, конечно, не проводил оценку рейтингов местных отелей, но тот факт, что именно в нем останавливались В. В. Путин, Патриарх Всея Руси и скандинавские коронованные особы, косвенно подтверждает мое предположение. Отель действительно симпатичный, с ресторанчиком «Небо» на восьмом этаже и смотровой площадкой на самом верху. Приставка ПУР, как мне объяснили местные жители, означает что-то вроде «красный», «красивый». У поморов много своих специфических слов.

В каждом городе или где-то поблизости есть свои достопримечательности, куда возят дорогих гостей или не очень многочисленных для этих краев туристов. Для Архангельска это Соловецкий монастырь, или попросту Соловки. Меня друзья много лет уговаривали съездить туда на катере, но я не большой любитель монастырей. Из истории России его, конечно, не вычеркнешь. Он действительно оставил свой след, но какой тяжелый… Во всяком случае, до поездки на Соловецкие острова, расположенные в Онежском заливе Белого моря, у меня было именно такое впечатление. Не скажу, что оно значительно порозовело после нее, но личные впечатления от этого места сильно изменились. В лучшую сторону.

Летели мы туда двумя группами (по 12 человек в каждой) на маленьких самолетах. На островах есть аэродром с грунтовой полосой, выложенной металлическими листами. Они так и назывались – аэродромные плиты. Впервые я видел такие на военном аэродроме в эстонском городе Тапа, где служил в молодости военным врачом. Естественно, они уже не использовались, но местные прапорщики выкладывали ими дорожки в своих дворах и огородах, чтобы ноги не утопали в грязи. Прапорщики вообще всё приспосабливали для своих хозяйств: побывавшие в употреблении топливные баки от самолетов использовали как резервуары для поливной воды, из списанных парашютов шили ветровки и палатки, и так далее. Об этом можно написать целое исследование, но сейчас речь не о прапорщиках, а о железных аэродромных плитах. Я никак не мог представить, каким образом они выполняют свою функцию. А на Соловках увидел воочию. Плиты эти размерами примерно полтора метра на полметра, достаточно тонкие, толщиной миллиметра три. Они плотно утрамбовываются в землю и позволяют шасси небольших самолетов в слякоть не проваливаться в грязь. Именно такая взлетная полоса существует поныне на Большом Соловецком острове.

На островах нет дозаправки. Поэтому топлива должно хватить на перелет туда и обратно. В связи с этим строжайше соблюдается численность пассажиров (двенадцать – это максимум) и не допускается никакого перегруза. Экипаж – два летчика, один из которых ведет самолет, а второй выполняет все остальные функции, включая роль стюарда. Не в том смысле, что он разносит напитки, а в смысле общения с пассажирами. Все как-то по-домашнему. Никакого официоза. И после посадки прилетевших встречает сотрудник аэропорта – возможно, единственный или почти единственный. Он тоже выполняет все функции сразу и при этом радостно общается с пилотами. Видно, что отношения у них очень теплые и неформальные. В общем, атмосфера поражает воображение какой-то старинной добротой, домашним уютом, доброжелательностью и радостными эмоциями со стороны абсолютно незнакомых тебе людей.

Полет проходил на небольшой высоте – около полутора километров. Зрелище для обзора великолепное, тем более что маршрут пролегал над базой атомных подводных лодок, пара которых стояла у пирса. Но главное – это сами острова. Их в Соловецком архипелаге около сотни, но больших шесть. Они до сих пор дикие. На Большом Соловецком есть, конечно, и асфальтовая дорога, и достаточно современный жилой поселок, но все равно чувствуется удаленность от мирской суеты. Помимо Соловецкого монастыря на островах существуют скиты и пу́стыни, в которых раньше жили монахи, пожелавшие обитать вне стен монастыря. В годы Великой Отечественной войны в одном из таких скитов располагалась школа юнг для кораблей Северного Флота. Я представляю, что это была за школа! В таких условиях люди учатся очень быстро…

Сам монастырь произвел впечатление светлое, а не тягостное, как ожидалось. Там отбывали ссылку в царские времена многие известные люди, но жили при этом по-человечески. Дважды Соловецкий монастырь посетил Петр I. Весь негатив связан с первыми годами советской власти. Но тогда всем заправляли не отошедшие от мирских дел и умудренные раздумьями о смысле жизни монахи, а безграмотное и политизированное отребье, сразу же разворовавшее и распродавшее или уничтожившее все ценное, что в монастыре было собрано за столетия. С 1923 по 1937 год здесь располагался самый известный концентрационный лагерь Советского Союза – СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения). Через него прошло 80 тысяч узников, в основном «политические» – офицеры «белого» движения, духовенство, интеллигенция, 40 тысяч из них навсегда остались в соловецкой земле. В 1937 году лагерь был преобразован в тюрьму, а в 1939 году расформирован. В годы Великой Отечественной войны в монастыре, как я уже говорил, располагалась школа юнг для кораблей Северного Флота.

Не хочу уходить в негатив и вернусь к монахам. Они тоже были не ангелы. Один из настоятелей Соловецкого монастыря, долгие годы проживший в нем, много лет безуспешно пытался отучить монахов мочиться после долгой церковной службы во дворе сразу же за дверями церкви. В теплые дни он любил посидеть там с книгой. Уже умирая, настоятель завещал похоронить себя на этом месте. И все. Больше там никто нужду не справлял. Как отрезало. Маленькая, но очень многозначительная деталь о быте и нравах того времени на Руси и о житейской мудрости.