Гостиница, а если уж быть совсем честным, обычный постоялый двор, была небольшим подворьем, где за умеренную плату можно было заночевать в комнатах второго этажа и обиходить коней на конюшне. Или заплатить одному из хозяйских сыновей, которые охотно возились с лошадьми постояльцев, если у тех водилась лишняя денежка. На первом этаже располагался также трактир, в котором можно было сытно, и, главное, довольно вкусно поесть. Надо отдать должное барону фон Роде, а именно в одной из его деревень остановился принц, порядок на баронских землях царил отменный. Нельзя сказать, чтобы тот же фон Биркхольц совсем распустил своих подданных, но разница между «хозяин дома» и «хозяин в столице» была заметна опытному глазу.
В дверь постучали. Дождавшись разрешения, одна из хозяйских дочерей внесла завтрак. Вообще-то, в этой гостинице не принято было подавать еду в комнаты, но для молодого рыцаря, неизменно вежливого и, к тому-же, достаточно щедрого, хозяева сделали исключение. Так что завтраком принц Эрик мог наслаждаться в полном одиночестве (или, как чаще всего и бывало, экономить время, совмещая завтрак и работу).
— Балуете вы моих крошек, милостивый господин! — Добродушно ворчал хозяин. Постоялец только пожимал плечами, мол, по работе и награда. И девицы действительно старались угодить гостю, в самом хорошем смысле этого слова: кофе был всегда горяч и сварен именно так, как он просил первые пару дней. Еда подавалась своевременно и самого лучшего качества. Белье менялось регулярно. Разве за такие удобства жалко побаловать старательных хозяюшек лишним полмедяком?
Поблагодарив девочку монеткой и привычно отмахнувшись от цветистых благодарностей в ответ (девочка понятливо сделала книксен и быстро исчезла за дверью), Эрик сделал себе пометку: непременно поговорить с Рихардом о ценовой политике в стране. То, что деньги стремятся в столицу и большие города — это нормально и правильно. Но не может не настораживать, если цены в столице взвинчиваются до небес, да так, что на работе простого человека торговец наживается в пять-десять раз (в два-три — это еще куда ни шло, но совсем же страх потеряли!).
Так, живя в сельской гостинице на полном пансионе, он платил три серебрушки в неделю. Тогда как в столичном трактире средней руки за такие деньги можно было разве что один раз пообедать. За пять золотых, которые во дворце платили за одну его парадную рубашку с кружевами, здесь, в провинции, можно было славно выдать дочку замуж. Да так, что даже самая придирчивая свекровь не упрекнула бы ее скудностью приданного. А когда Эрик разговорился на тему цен с хозяйской женой, то узнал, что, оказывается, еще ближе к границам для приданного хватило бы и половины.
Нет то чтобы Эрик хотел отбирать хлеб у брата, на то Рихард и финансист, чтобы лучше разбираться что и как. Однако же, с точки зрения его службы, чем беднее Пограничье, тем больше шансов проглядеть шпиона.
От размышлений на отвлеченные темы принца отвлек стук в окно. Отломив от булки небольшой кусочек, Эрик пошел открывать окно. Чтобы не привлекать излишнего внимания постоянно летающими туда-сюда птицами, пришлось организовать кормежку для птиц настоящих. Нельзя сказать, чтобы хозяева так уж обрадовались птичьему гаму под окном и необходимости в два раза чаще мыть подоконник, но спорить с денежным постояльцем не стали. Махнули рукой, дескать, пусть городской господин тешится.
Завидев открытое окно, к вожделенным крошкам тут же слетелась стайка воробьев.
— Вот же проглоты! — беззлобно подумал Эрик, — Можно подумать, ворованный у хозяйских кур корм не так вкусен.
— Впрочем, влетевший воробей интересовался явно не крошками. Чирикнув стандартное: «Лично. Секретно.» — воробей растаял, оставив сообщение от барона фон Роде. Прочитав послание, Эрик только хмыкнул. Интересно, неужели его действия были настолько непрофессиональны, что барону понадобилось всего несколько дней, чтобы его вычислить? Или дело не в нем, а в бароне? Все-таки, Эрик еще не родился, когда Старый Лис (как иногда за глаза называли шефа молодые коллеги) привлек фон Роде на службу королевству. Но, все равно, обидно.
Однако, встретиться им действительно необходимо. Хотя результаты стандартной проверки до Эрика еще не дошли, зато дошли донесения барона о появившихся в округе подозрительных незнакомцах. Эрик, как и коллеги до него, их очень внимательно изучил, и велел подчиненным максимально осторожно прощупать второго «управляющего». В общем, было ясно, что ничего особо страшного его коллеги в столице на барона не накопали. В противном случае, у него на столе бы уже рябило от посланий родных и начальства, отзывающих четвертого наследника Престола из зоны опасности. С другой стороны, его охрана вот уже два дня докладывала о слежке, да Эрик и сам регулярно чувствовал спиной чужие взгляды.
И дело даже в защитных артефактах. Изображая относительно благополучного, но, все же, не очень одаренного молодого дворянина (Стал бы полноценный маг наниматься в провинциальные управляющие! Как бы не так!), Эрик старался по-минимуму использовать магию и магические вещи. Чужие внимательные взгляды он просто чувствовал и все, а своей интуиции Его высочество привык доверять.
Так что Эрику действительно пора встретиться с бароном и выяснить, кто из следящих за ним — действительно враг, а кто — младший коллега, подосланный одним очень старательным подчиненным. Заодно, успокоить барона насчет судьбы одной мелкой паршивки и уточнить — насчет ее сводной сестрицы. Полевые агенты в один голос утверждали, что никаких побочных детей у барона нет и никогда не было, и что барон — на редкость порядочный семьянин. А вторая кровная дочь фон Роде не могла написать никакой записки просто потому, что эта козявка вообще ни писать, ни читать еще не умеет, ее из детской пока выпускают только погулять. Да и магии в ней Кароль Маргитсен при проверке никакой не обнаружил.
Немного поразмыслив, Эрик решил не тратить магию на такие мелочи, и, написав короткую записку, в которой учтивейшим образом просил барона фон Роде принять его по личному делу, отправил посыльного в замок. Осчастливленный очередной монеткой мальчишка умчался, сверкая босыми пятками, а Эрик решил допить, наконец-то, остывающий кофе. От барона его мысли плавно перетекли к старшей баронессе и результатам их с братом расследования.
Когда они с Гуннаром прибыли в городской особняк Эрвина, на растрепанную и перепуганную девушку было жалко смотреть. Однако, в этот раз за жалостью она обратилась не по адресу. Принцу Эрику, как и Эрвину, уставом службы было предписано оставлять жалость за порогом допросной. А принц Гуннар, накачанный по самые уши антимагическими зельями и обвешанный нейтрализующими амулетами, был зол не по обязанности, а, что называется, от всей души. Зол и обижен. Если бы эта паршивка действительно попыталась всего лишь обманом выйти замуж, воспользовавшись запрещенным, но весьма незамысловатым заклинанием приворота, Гуннар бы легко ее простил. В конце концов, заговоренная булавка для обвешанного защитами принца — это сущая мелочь по сравнению с теми ухищрениями, на которые идут порой более искушенные в интригах дворцовые дамы. Даже если бы и сработало, это заклинание легко мог увидеть и снять любой целитель второго-третьего уровня обучения. Но вот заклинание ментального подчинения, которое сработавший приворот запускал в действие и которое он же маскировал — это уже не шутки. И тут возникали очень интересные вопросы. Например, кому мог понадобиться глава королевской дипслужбы в качестве абсолютно покорной марионетки? Или, был ли целью охоты Гуннар-дипломат, или кому-то очень понадобился карманный второй наследник престола? И ограничились бы неизвестные такой рыбкой, или, в случае успеха, первого наследника можно было начинать оплакивать заранее? И еще много таких же, весьма и весьма неприятных вопросов. Но, в любом случае, Гуннар чувствовал себя уязвленным в своем мужском самолюбии. Какой бы обманчиво невинной не казалась эта провинциальная куколка, ей, как и всем остальным, был нужен не Гуннар, а Принц.
