Может быть, я не всё пересказал дословно, но смысл передал точно.

Сегодня мы покинули Усятское и направились в Лебяжье. Я по-прежнему восторгаюсь сказочным окружением. Мне доставляет огромное удовольствие общение с коллегами и попутчиками. Мы существуем как семь нот, как семь струн на одном грифе. Звучит претенциозно… Нет. Исправлять ничего не буду… Мы понимаем друг друга почти без слов. Отрадно, что и с присоединившимися к нам сотрудниками Бийского музея мы быстро нашли общий язык, даже подружились. Особенно с некоторыми.

А ещё с нами плывёт очень хороший мальчик – сын одной из местных музейщиц. Мы обещали сопроводить его к деду, который живёт в одной из деревень на нашем пути. Мальчик смышлёный, с явными математическими способностями. Ему всего десять лет, а он уже называет Карла Гаусса «королём математиков». Наверное, услышал от кого-то – не сам же придумал. Он знает о Пуанкаре и ленте Мёбиуса. Катерина взяла его под свою опеку, они всю дорогу о чём-то разговаривают, даже иногда спорят.

Про моё романтическое настроение. У неё удивительное имя, похожее на эхо в горах. Она, кажется, тоже обратила на меня внимание. Во всяком случае, я замечаю иногда её заинтересованный взгляд. Поговорить подольше нам пока не удалось. Мы только здороваемся. Несколько раз перекинулись парой слов о том, какая здесь изумительная природа, какой «звенящий» воздух, как здорово, что наше путешествие проходит по воде и ещё о чём-то, столь же «существенном». У нас впереди ещё много дней. Надеюсь… Впрочем, писать об этом не стоит.

Сегодня ночуем в Лебяжьем. Нас распределили по домам. Меня, Катерину и Азима, так зовут мальчика, поселили вместе. Мы представляем собой странную компанию: филолог-энтузиаст с далеко идущими планами, филолог-комсорг, кажется, приглядывающий за мной (или это по личным мотивам?) и юный математический гений. Завтра конец нашего водного пути – Усть-Кажа.

* * *

1973

В детском саду готовились к празднику Первомая. Руководила всем любимая Антошкина, да и Анькина, воспитательница Нинель Виленовна. Она поручила Антошке рассказать стихотворение Акима «Цветные огоньки». Дома он честно с помощью бабушки всё выучил, после чего принялся скакать по коридору из конца в конец, радостно выкрикивая: «Разные-Разные, Голубые, Красные, Жёлтые, Зелёные Воздушные Шары!». Слово «шары» он повторял по пять раз, растягивая последнюю «ы» насколько хватало дыхания. Бабушка Клавдия, бабушка Яна и дедушка Олис каждый по отдельности и все вместе просили его угомониться, но безрезультатно. Антошку переполняло беспричинно счастливое настроение. Если бы кому-то пришло в голову его связать, он и тогда не перестал бы восторженно вопить про шары. Хорошо, что Аньки не было дома – родители повели её к врачу – с двумя «бесенятами» сладу совсем бы не было. Наконец, не выдержал Демьян Силантьевич. Он вышел в коридор, поймал Антошку за руку на очередном стихотворном вираже, строго посмотрел на прыгуна и ровным тоном спросил:

– Что нужно сделать, чтобы ты перестал орать?

Антошка сначала не воспринял его вопрос всерьёз, но сбился с ритма и замолчал. В квартире стало слышно, как между рамами кухонного окна шуршит проснувшаяся от весеннего солнца первая муха.

– Я жду, – так же ровно произнёс Демьян Силантьевич.

– А-а… Э-э… – замялся Антошка. – А я же уже не ору… – он не мог понять, чего от него хочет этот дед.

– Может быть, мне поскакать вместо тебя? Посмотришь на себя со стороны.

– Э-э… – мальчишка явно был озадачен, он не знал, что отвечать. Он на секунду представил себе, как будет выглядеть старик, галопом несущийся по коридору, и неожиданно для себя хихикнул.

– Хихикаешь? Ну-ну… – из уст Демьяна Силантьевича это прозвучало угрожающе. Антошка притих.

И тут «ДД» вытворил такое… Его поступок оставил неизгладимое воспоминание у всех, кто присуствовал в квартире в тот момент.

Пока Антошка, вновь поставленный в тупик неприятными интонациями соседа, хлопал глазами, Демьян Силантьевич без предупреждения сорвался с места и помчался по коридору, сопровождая свой бег невообразимыми «коленцами» и дикими завываниями «Шары-ы-ы!!! Шары-ы-ы!!!». Во время своей выходки он удивительно соответствовал прозвищу «домовой», только это был какой-то взбесившийся домовой с развевающимися белыми космами и такой же белой бородой, прыгающей в такт безумной скачке. На новый шум из комнат повыскакивали обе бабушки и дедушка Олис. Узрев происходящее, они буквально онемели. Пока они приходили в себя, «ДД» прекратил показательное выступление, подошёл к Антошке и, как ни в чём не бывало, прежним ровным тоном спросил:

– Понравилось? – при этом его глаза казались совсем чёрными, как космическая пустота.

– Э-э… – снова промычал Антошка.

– Демьян Силантьевич, а что это сейчас было? – озвучил бывший у всех на устах вопрос Олис Тойвович.

– Наверное, воспитательный момент… – вместо «ДД» ответила Яна Ивановна. – Зато каков результат! Ти-ши-на!

– Надо было нам всем вместе… – Клавдия Васильевна не успела договорить, что надо было сделать всем вместе. Антошка перестал «экать» и выпалил:

– А подарите мне шарики! Пожалуйста! Разные-разные! Голубые, красные…

– Стоп! – воскликнул Олис Тойвович, чувствуя, что больше не выдержит бесконечного повторения дурацких стихов. – Стоп! Мы подарим тебе и Анечке шары. Какие хотите! Только помолчи, пожалуйста. Артист!

– Ну, вот и хорошо, вот и хорошо, – Демьян Силантьевич в последний раз сверкнул глазами на маленького соседа и ушёл к себе.

Внимание «артиста» переключилось на будущий подарок, и вирши были на время забыты. Вскоре вернулись младшие Карху. Анюта тут же прибежала к Вишнёвым и принялась возбуждённо рассказывать приятелю, как её возили в больницу, чтобы удалить гланды.

– Потому что у меня всё время ангины, а в больнице оказался карантин, а операцию отменили, – вывалила она информацию на своего друга. – Я теперь буду с гландами жить. А доктор сказал, что это, может, и лучше. Я не поняла, чего там происходит, но вроде гланды эти нужны там для чего-то. А ангины пройдут. Вот.

– А нам шарики подарят! Разные! Голубые! Красные! – тут Антошка почувствовал, что никак не может отвязаться от этих шариков. – Жёлтые! Зелёные! Воздушные шары!

– Правда? Кто подарит?

– Твой дедушка сказал, что подарят! Разные! Голубые! Красные! – остановиться он уже не мог. – Жёлтые! Зелёные! Воздушные шары!

В этот момент Василиса и Дмитрий, которые сначала слушали детский диалог, посмеиваясь, поняли, что дело принимает серьёзный оборот. Бедного ребёнка заклинило.

– Прямо как у Марка Твена. «Режьте билеты, режьте билеты! Режьте осторожней!» – прошептала Василиса. – Дима, надо что-то делать. Надо его на что-то переключить. – И что за стихи-то такие. Кошмар.

Дмитрий был абсолютно согласен с женой. По всем пунктам. И рассказ Марка Твена он помнил прекрасно. И правда, надо было что-то делать. Он подумал, потом, к ужасу Василисы, не придумал ничего умнее, чем предложить:

– Тошка, Анюта! – дети вопросительно посмотрели на него. – А слабо вам с печки прыгнуть?!

– Дима! – в свой возглас Василиса вложила все возможные чувства, кроме одобрения. – Ты в своём уме? – но было уже поздно.

– Не слабо! Не слабо! – наперебой загомонили отпрыски. – Мы уже хотели! У нас не получилось! Никак!

– То, что вы хотели, мы знаем. Не вздумайте повторять попытки. Это вам не бабушкин шкаф, – уже спокойнее сказала Василиса.

– Ну мама! Папа! Давайте мы сейчас прыгнем! Папа, подсади меня! – нашёлся Антошка. Дмитрий виновато смотрел на жену. Та пожала плечами. Ей и самой когда-то очень хотелось прыгнуть с этой печки. Они с Марти однажды тоже предприняли такую попытку. И у них ничего не вышло. А потом уже как-то не сложилось, всё время что-то отвлекало, было некогда.

– Хорошо, – вздохнула Василиса. – Дима, ты их только лови.

– Нет! Похоже, тут происходит массовое помешательство, – Клавдия Васильевна, которая до этого молча наблюдала за всеми и слушала, решила вмешаться. – Родители! Какие ещё прыжки! Совсем разум потеряли!