Просто потому что не хватило ума в этой суматохе понять, что тогда к нему выбежала вовсе не его девушка.
Просто потому что он вместе со всеми не понял, как произошла замена.
Просто потому, что вину ему перекладывать и на остальных сейчас глупо и бессмысленно, особенно когда он стоит посреди их комнаты с голым торсом, а на кровати, в одном нижнем белье, лежит её сестра, с которой минутами ранее он чуть не переспал.
Просто потому что Миронов.
— Пожалуйста... — он не успевает сказать, потому что Нина перебивает. Перебивает бегло и бестактно, явно намекая, что его голос сейчас слышать не хочет, как и его нелепые оправдания.
— Я в другом городе, решила погостить у своей одноклассницы, — слушает молча, всё ещё пытаясь убедить себя, что слова Оксаны — ложь, и что не могла Нина вот так просто уехать, устраивая ему жестокую проверку. — Вернусь через неделю, когда желание тебя убить немного угаснет.
Речь окончена, но ни один из них трубку не бросает. Просто молча ждут, слушая дыхание друг друга, как будто это что-то решит. И он было хочет сказать, хоть и не знает, что именно, да и какие вообще слова можно найти, чтобы сгладить весь этот тотальный пиздец, но Кескевич снова его опережает.
— Не ищи меня. Так будет лучше для нас обоих.
И на этот раз она не ждёт, просто кладёт трубку первая. Оставляет его стоять с мобильником в руке посреди комнаты с тяжким грузом осознания того, что натворил. С пониманием, что слова всё ещё пристёгнутой к кровати стервы явились правдой, и что одно его неосторожное движение — и Оксана обязательно раскроет рот, вешая Нине лапшу о том, как кувыркалась с её возлюбленным, пока он не догадывался ни о какой подмене.
Ещё один вдох, он ровно сглатывает и кидает взгляд на толстовку, недавно снятую. Надевает на голое тело снова, пока Окс тихо наблюдает за всеми его действиями. Умывает лицо холодной водой, вышагивая после к кровати и останавливаясь рядом с девушкой, испуганно смотрящей на него исподлобья.
Ведь она не знает, что говорила ему Нина. Не знает, была ли фортуна на её стороне, и сыграли ли её слова в её сторону. Ей остаётся только догадываться, что ситуация сложилась в очередной раз в её пользу, потому как глаза Сименса говорили лишь о вине, которую парень, кстати, скрывать сейчас не мог. Он только склонился немного, опираясь кулаком на кровать и заставляя Оксану инстинктивно вжаться в подушку.
Пускай она переживала в своей жизни всякое, пускай выходила сухой из воды там, откуда обычно выходят насквозь промокшими, но сейчас положение на руку не играло, да и она уверена не была, что можно ожидать от неуравновешенного парня, из которого алкоголь ещё толком не выветрился.
— Я не знаю, какую цель ты преследуешь, но советую тебе запомнить мои слова, — очертания его лица в неосвещённой комнате заставили её впервые впустить в себя чувство страха, коего она никогда не испытывала перед мужским полом. Но его тон, его взгляд... они говорили о том, что сейчас самое время бояться, пускай это и идёт наперекор с установленной жизненной позицией, — я никогда не отпускаю безнаказанно тех, кто решается перейти мне дорогу. И в твоих интересах понять суть этих слов как можно быстрее.
Секунды тишины, она в этот миг практически не дышит.
Выдохнет только тогда, когда блондин захлопнет за собою дверь, прихватив по пути пачку сигарет. И она даже не будет кричать ему вслед и дёргать ремнём, который противно пережимает кожу, заставляя морщиться от дискомфорта.
Возможно, она впервые будет молча переваривать сказанное так долго. Ибо слишком много мужчин было в её жизни, которых она кидала по щелчку пальцев. Которые выли волком, роя землю и пытаясь приструнить стервозную особу, так легко уходящую от неприятностей.
Но сейчас она здесь. Просто лежит на его кровати в одном нижнем белье, даже не пытаясь освободиться. Может, даже, пытается понять, в какой момент в голове произошёл сбой, после которого былая смелость вдруг испарилась со всем этим хаосом, который блондин рождает вокруг себя простыми, мать его, действиями. Что уж говорить про слова.
И этой ночью она больше не издаст ни звука. Просто вопреки всему дождётся, пока организм окончательно не сдастся. И уснёт, так и не дождавшись прихода того, от которого внутренний страх сковывает, не позволяя думать о побеге.
— Подъём, красавица, — приказной тон над ухом заставит резко проснуться, начав пробуждение со странного чувства.
А именно — чувства свободы от чёртового ремня, который до красноты передавил затёкшие руки.
Окс потрёт запястья, по-прежнему не издавая ни звука. Только затравленно взглянет на Сименса, судорожно соображая, что ей делать дальше.
Но ответ на этот вопрос блондин, кажется, знает. По крайней мере, по его скорым сборам так можно судить. А ещё потому, что он подталкивает Окс к тому, чтобы шевелилась.
— Вставай давай, — снова к ней мимолётно обращается, кидая в её сторону платье Нины, — напяливай шмотки моей девушки и вперёд. Можешь даже не изображать её больше, сукам это не идёт.
На эти слова Оксана только корчит недовольную гримасу. Сказать, что его слова её задели — спорно. Она, наверное, привыкла к подобным определениям, да и сама особо их не отрицала, учитывая свой образ жизни.
— И куда я пойду? — скорее, она ожидала услышать прямую дорогу на три буквы, но теперь Миронов перетянул на себя одеяло, прыская неожиданными заключениями.
— Не ты, а мы, — и говорил он это так, будто иного выбора не было и не будет, — ты и на шаг не отойдёшь, пока всё не уляжется. А после я закопаю тебя в каком-нибудь саду, — даже останавливается на мгновение, задумчиво глядя в её округлившиеся глаза. — Кстати, сад позволю выбрать самой.
Колко улыбается, немного задерживаясь на её лице и возможно даже испытывая удовлетворение оттого, что планы этой сучки пошли далеко не по той дороге, по которой она планировала. Он даже демонстративно её за руку взял, выводя из комнаты так, будто поводок потерялся, и теперь приходится держать непослушную мадам рядом вот таким вот образом.
— А вот и мы, — таким темпом они довольно быстро добрались до комнаты Депо. Сименс, к слову, зашёл с откровенно язвительной улыбкой. А вот Оксана всё сообразить не могла, как себя вести.
— Глеб, Окс, — Артём приветствовал их по очереди, цинично улыбаясь и приветственно расставляя руки, — мы вас ждали, — обращается хоть и к обоим, но глаз с Оксаны не спускает, в открытую намекая, что саркастическая усмешка направлена именно в её адрес.
И блондинке ничего не остаётся, кроме как цыкнуть и глаза закатить, лишь бы всего этого цирка не видеть. Остаётся надеяться, что это шоу в её жизни продлится лишь неделю. И теперь она только молиться будет, чтобы Нина вернулась поскорей. И всё из-за этого белобрысого недоноска, будь он неладен...
— Где Нина, солнышко? — Депо не тормозит. Напротив, делает шаг вперёд и заставляет Оксану поёжиться, меряя своим фирменным взглядом, от которого у той холодок по спине.
— Не знаю, — и глаза в пол, потому что одна сейчас против всей этой чокнутой шайки, которая без своих испытаний колкостями не отпустит. — Рассказала всё, чем владею, а о её координатах не ведаю, — губы скошены, она говорит это куда-то в окно. Хотя в глаза всем и смотреть не надо, достаточно чувствовать на себе осуждающие взгляды.
Хотя спорный вопрос, кто тут должен с виновато-опущенной головой стоять. В конце концов, это они прокололись, принимая её за ту, которую не первый месяц знают.
— Мы тобой позже займёмся, — слова Артёма звучат, как приговор, но он ловко переключается с темы, стаскивая со стола конверт. — Один мой знакомый работает на заправке в Самаре. И он направил мне это фото с камер. Сюда попали и номера автомобиля, — он медленно достаёт снимок не лучшего качества, но на нём ясно видно, как у машины стоят двое.
И один из них — никто иной, как Михайлов. Чуть сгорблен, он стоит облокотившись на авто в мешковатом чёрном балахоне. Второй же, прибравший его к рукам, очевидно возится с бачком.
