Выросшая в приёмной семье, из которой сбежала в свои четырнадцать, она и знать не знала, что такое любовь, забота... И повстречавшийся тогда на её пути Вишну дал познать ей это сполна, оберегая от всего и окутывая теплотой, нежностью, с чем она была далеко не знакома. Вот и испугалась, покуда тёмная её сторона твердила, что это всё ненадолго, что сердце вновь будет разбито жестокой реалью и это нанесёт ещё один удар по психике. Расшатанной психике.
Она помнит, помнит вплоть до мелочей те дни, когда жила жизнью обыкновенного подростка. Помнит, как её мачеха старательно изображал материнскую любовь, пытаясь выдавить из себя остатки материнского инстинкта. А потом просто в стороне стояла, когда изрядно напившийся отчим нещадно избивал. Её, ребёнка, наивно и искренне не понимающего, за что девочке её лет такая участь.
Предательство матери легло на сердце тяжёлым грузом, раздавив мелкие частички надежды на любовь тогда, когда отчим подсадил на бутылку и так называемую мать. Нескончаемые попойки, постоянные ругани и драки... до девочки никому не было дела, поэтому она и решилась тогда на побег. Точнее, это и побегом можно было назвать с натяжкой. Она была не уверена даже, что об её исчезновении спохватились хотя бы через неделю. Наверняка пропажу заметили лишь тогда, когда не над кем было поглумиться.
А дальше по наклонной. Мелкие подработки, встреча с каким-то извращенцем под тридцать, чьи выходки приходилось терпеть ради ночлега и куска хлеба, дабы не остаться с голой задницей. Вскоре побег и от него без грамма за душой, только сворованные несчастные гроши, которых едва хватило на билет, чтобы убраться из города куда подальше. А там и встреча с Килиан. Ютящейся на маленьких квадратных метрах девушкой, озлобленной на весь мир.
Они как никогда друг друга дополняли, сплачивая силы и отрываясь на других, заманивая в свои сети, а после кидая без оглядки, словно чужие судьбы для них ничего не значили. Отбитые напрочь, как их однажды назвали. Девушки меняли города, стараясь выжить в любых подкинутых им условиях, зачастую рискуя шкурами, но также друг друга выручая. Но ровно до того момента, как взгляды на жизнь расходиться не начали, что пришло с ранним взрослением.
Последней услугой, что Окс попросила оказать когда-то подругу, было занять Вишну своим присутствием в его жизни. Оксана тогда бесследно исчезла, не желая растворяться в диктуемых сердцем чувствах. Но что-то человеческое всё же оставалось. Она знала... знала, как дорога Гоше, поэтому и набралась тогда храбрости попросить Килиан о последнем одолжении. А той лишь на руку. Вот и заняла себя новым знакомством, пронося с собой даже толику зависти и лютого непонимания, как эта ударенная на голову могла упустить такого парня из своей жизни.
Но шло время, и Вишну постепенно закрывался, обрастая чёрствой коркой безразличия ко всему вокруг него происходящему. От него уже не исходило той былой теплоты, которую он однажды решился даровать его “колючему ёжику”. Так он называл Окс, сравнивая её с диким зверьком, смотрящим на мир из-под невидимого панциря недоверчивыми глазками.
Килиан же была в его жизни чем-то светлым. Беззаботная, юная особа, плюющая в лицо жизненным трудностям. Возможно, он мог бы даже влюбиться, если бы не нёс в сердце ту единственную, к кому привязался душой. И со временем попытки стереть её образ из памяти и попытаться возненавидеть переросли в отказ от чувств, в которых он уже и смысла то особого не видел. Просто встречи, просто совместное времяпрепровождение, которое отвлекало от всего и позволяло двигаться дальше, не взирая на усердно затаптываемую им боль.
Оксана не знала, как сложилась его жизнь без неё. Увяз ли он в отношениях с Килиан, плюнул ли на эту идею и пустился по развратной тропе, ввязываясь в беспорядочные связи. Не знала не потому, что не могла узнать, а потому что подавляла это желания полнейшим контролем, не позволяя себе окунаться в прошлое и давать сердцу причины на слабость, которая отроду ей не шла.
Но в одном она всё-таки просчиталась.
Она уверяла себя, что нескончаемые письма влюблённого парня на её почту — лишь проверка её стойкости. Каждое новое входящее воспитывало силу духа, и примерно через год читать его сообщения было уже легче. Но ровно до того момента, как он написал о её так называемом двойнике. Не сказать, что она восприняла это как нелепую попытку вновь её увидеть, но всё же собралась с духом и пустилась навстречу желаемому. А потом всю дорогу себе твердила, что эта поездка — результат только лишь любопытства, которое вело заодно и к нему.
Чёрт. Смешно... но в дороге она даже репетировала этот холодный взгляд, который обязательно сыграет при встрече. А после немного даже в улыбке расплывалась и стыдливо прикрывала губы ладонью, понимая, что ей, возможно, предстоит встреча с собственным близнецом, а она всё думает об этом мальчишке. Дьяволёныш не покидал голову, как бы она не старалась. Но принципы превыше слабости, и уже подъезжая к автовокзалу она точно знала, что ей под силу абсолютно всё, будь то встреча с двойником или с бывшей любовью, не имеющей по её мнению права на существование. Наплевать, судьба подкидывала и не такие трудности. Оставалось только себя в этом убедить.
И сейчас она, воспитанная нелёгкой жизнью стерва, стоит в этом тёмном коридоре и провожает взглядом когда-то подругу. Килла ведь здесь неспроста, да ещё и топает точно по тому маршруту, по которому она сама только что виляла. А это значит, что в отношениях этой девчонки с Гошей точка не поставлена, и от этого становится ещё интереснее.
Лёгкая улыбка, Окс проводит большим пальцем по нижней губе и тут же её закусывает, на этот раз точно себя уверяя, что останется тут дольше, чем, возможно, планировала. Её траектория не меняется, она продолжает шагать от бедра на выход, вскоре покидая стены общежития и направляясь к своему авто.
Поворачивает ключ в замке, легко давит пальчиком на кнопку и наполовину открывает окошко, закуривая сигарету.
Да, она определённо в этом городке ещё задержится...
Иногда мне кажется, что в нём живут два разных человека. Если не все три...
То он серьёзен, как никогда. Позволяет читать в его глазах взгляд строгого отчима и как-то по-своему наказывает, заставляя думать, что я живу с тираном. То превращается в отбитого подростка, которому лишь бы пива с друзьями попить, а потом пососаться со мной в туалете. То позволяет мне видеть в нём нечто не из этого мира, вот как сейчас прям, когда видит на мне свою майку и как-то по-детски дуется, бормоча что-то вроде:
— Своих вещей нет, что ли...
И после задорно топает к шкафу, доставая мой сарафан и заранее вынуждая меня глаза закатить, потому что предполагаю уже, что этот идиот хочет сделать.
Просто потому что Миронов...
— Господи, да за что ты мне... — вымученно выдыхаю и подхожу ближе, стараясь забрать из его рук свой цветастый сарафан.
— Ну уж нет... — ловко уворачивается, натягивая на себя мою шмотку. Чёртова худая индюшка, ему блять в пору мои вещи! — Равноценный обмен, заебала мои майки таскать.
Под моё недовольное ворчание ему всё же удаётся натянуть это недоплатье на себя, и меня даже на смех пробирает, когда я вижу представленную мне картину.
Господь... белобрысое хулиганистое отродье, творящее беспредел и некогда занимающееся разбоем. А ещё, помню, изнасиловал меня даже как-то в воспитательных целях, по заднице шлёпал так, что та адским пламенем полыхала. Ещё я помню его со стволом в руках, только сейчас этот заявленный гангстер со всей серьёзностью стоит передо мной в моём сарафане, угрожая мне отомстить за кражу его вещей тем, что опозорит меня, щеголяя в таком виде по всей общаге. Сименс, ну я ведь просто майку твою взяла. Что, блять, с тобой не так???
— Не догонишь, — маньяк, убийца и насильник в одном лице показывает мне язык и выбегает из комнаты в платье, которое едва его тощую задницу прикрывает. Ну мать твою...
— Стой, придурок! — со свистом выбегаю за ним и стараюсь не обращать внимания на охуевшие лица вокруг, которым данная картина наверняка напоминает побег из психушки. — Стой говорю!
