С любовью и наглостью, ваша Билен...
====== Часть 18 ======
Не очень хорошо помню, что происходило после. Потому что более-менее в себя пришла я уже за столом, с чашкой крепкого кофе рядом со мной, аромат которого бил по ноздрям.
Возможно, это он выдернул меня из аута, а возможно и Наташа, не перестающая трындеть.
— Я сама бы вахуе была, — это я уже слышу разборчивей. Она делает кофе и себе, усаживаясь на стул рядом, — только не смотри на меня так, я сама только что узнала! — я не знаю, как я смотрю. Мой взгляд моему контролю не подлежит. А о том, как моё лицо на протяжении всего этого времени выглядит — и подумать боюсь.
— Что мне делать? — отхлёбываю, обжигаю язык, но такое чувство, что мне по-барабану, хоть на голову вылейте. — Жить, как и жила, делая вид, что ничего не произошло?
Потому что по сути — ничего не произошло.
Где-то там, возможно далеко, а возможно и близко, жила и живёт моя точная копия. Понятия не имею, знает ли она о моём существовании, в каких условиях существует, чем дышит, и что, мать твою, делает на фото с Вишну.
Очевидно, ответ на этот вопрос знает только сам Вишну. Но он, по всей видимости, вряд ли, что расскажет. И что остаётся? Травить на него Миронова?
Блять... Миронов...
А с ним то чего делать? Рассказывать, или к чёрту это всё? Спокойно себе жили без этой информации, и дальше проживём.
Только вот из головы это у меня выходить, естественно, не будет. И рано или поздно Глеб это заметит, просто потому что он Глеб. Да и запускать это нельзя, ибо тогда встанет вопрос о доверии. Но пока я не могу... Мне просто нужно персонально это всё переварить и понять, так ли для меня это важно?
Новость о том, что Лина оказалась не родной, выбила не меньше. Но вот уж чему, а этому я придавать значения точно не хочу. Она была, есть и будет самой родной и любимой сестрой, и плевать я хотела на кровную связь.
Допиваю кофе примерно до середины и понимаю, что мне жизненно необходима сигарета. И, желательно, на свежем воздухе.
Благодарю мою Натали и собираюсь на выход, обхватывая пальцами ручку и чуть отворяя двери.
— Не говори пока Сименсу, — поворачиваю к ней голову и на прощание киваю.
Разворачиваюсь, открываю дверь нараспашку и... лёгок на помине.
— Ты... — стоит в одних домашних штанах, с растрёпанной белой головой, — тебя в кровати не было, и я... — пытается сказать, тормозит между строчек, а потом всё же чертыхается и делает шаг в комнату, выталкивая меня с выхода и эту самую дверь за собой закрывая, — Нина, блять...
Понимаю, как до жути нелепо в его глазах выгляжу. А ещё понимаю, что стая чёрных воронов вечно надо мной, ибо так искусно попадать впросак могу, кажется, только я.
— Это не то, что ты подумал, — заранее примирительно выставляю руки и отхожу на шаг, наблюдая за сменой выражения его просыпающейся физиономии.
Конечно, не то. Я всего лишь свалила ранним утром из кровати, а теперь ты волей случая услышал то, что я от тебя что-то скрываю. Но ты не подумай, нет...
Выдыхаю, беру его за руку и тащу обратно к столу. Наташ, можно ещё одну кружку крепкого? С коньяком, пожалуйста.
И пока Нэт возится с посудой, я усаживаю Миронова на стул и рассказываю всё, как есть. Ну, почти всё...
Я передаю целиком и полностью разговор с матерью Наташи, и в то же время оставляю нерассказанным тот факт, что увидела собственного близнеца на фотографии в обнимку с Вишну.
Тишина повисает на какое-то время, её разбавляет свистящий чайник.
Кофе готов, кружка на столе. Но Глеб к ней не притрагивается. Только молча берёт со стола пачку сигарет и подкуривает прямо в кухне, не спрашивая разрешения. Кажется, для особых случаев оно не требуется.
— Дабл трэш... — уже что-то, — то есть, где-то разгуливает фурия с таким же лицом, подвергая мир двойной опасности? — очень вовремя и уместно, дорогой, — я ведь могу тебе с ней изменить и полностью оправдать себя тем, что просто перепутал, — у тебя отличное чувство юмора, любимый, — а вообще, хорошо, что она далеко. Этот город не переживёт второй такой же, — но если ты не заткнёшься, я переебу тебя кружкой.
Пока мы мирно так пребываем в дружной обстановке, с пробежки возвращается Депо.
Мокрый, запыхавшийся, он заходит к нам в кухню с перевешанной через плечо майкой, которую выжимать можно.
— Чего озадаченные такие? — топает мимо нас чётко к холодильнику, достаёт бутылку холодной воды и делает несколько больших глотков, утоляя жажду. — Как будто привидение увидели.
Не увидели, а узнали. Не привидение, а человека.
Он смотрит на нас с какое-то время, а после — подсаживается рядом, проходясь взглядом по каждому.
И я было снова хочу завести свою шарманку, но Сименс опережает.
— Лина приёмная, а у Нины есть близнец. Бум! — на долгий трёп не богат, он просто выливает эту канистру ледяной воды другу на голову, а тот лишь начинает ненормально улыбаться. Затем и вовсе смехом заходится, хлопая Сименса по плечу и, кажется, ожидая, пока тот расплывётся в улыбке ответно, возможно даже чуть огорчившись, что розыгрыш не удался.
— Хорошая шутка, брат.
— Это не шутка, — перебиваю быстро и тут же заставляю Артёма спустить с лица ухмылочку.
И он снова с недоумением смотрит на каждого из нас, озадаченно таращась.
Благо, я не Миронов, и я по порядку объясняю ему, что к чему.
Готова поклясться, за это время у меня, наверняка, седой волосок появился, потому что с каждым пересказом я на шаг приближаю себя к осознанию того, что всю жизнь до этого момента жила во лжи. Лжи родителей, но не специальной. Они наверняка хотели поберечь мои нервы, да и просто считали нужным не говорить хотя бы по той простой причине, что правда ни к чему бы не привела. Может, думали, что я перестану любить Линару. А может, предполагали, что ввиду своего несносного характера пущусь на поиски.
Чёрт, а ведь я её даже не знаю... Не знаю её характера, манер, повадок... Представления не имею, как она отреагирует на подобную новость. И как вообще отреагирует, когда меня увидит? А может, она всё и так знает? И только ненавидит меня, зная, что всё это время я росла в полноценной семье, с родными. И плевать, что от семьи этой было только название.
— Полудурки тоже знать об этом должны, — Артёму и имён называть не приходится. Все мы прекрасно понимаем, что речь идёт о Морте с Лерой.
И как только брат видит моё жалобное выражение лица и томный вздох, то даёт понять, что берёт эту задачу на себя.
Сегодня воскресенье, а это значит, что мы всё-таки можем воплотить в реальность то, что не вышло днём ранее. Ведь за пивом и блядскими, мать их, креветками, за которыми на этот раз пошли все наши трое парней, чтоб уж наверняка, разговор будет литься более легко. Да и дискутировать в такой обстановке легче, нежели сидеть с каменными трезвыми рожами. Это я о нас, да.
Морт, кстати, воспринимает эту новость довольно забавно. Я бы сказала — она его даже веселит. А Лера вроде находится где-то на грани, одной частью рта улыбаясь, а другой напоминая себе о том, что дерьмо из нашей жизни всё равно не выбросить, как ни крути.
Напиваемся мы изрядно, смачно харкая в лицо наступающему на хвост понедельнику. А вместе с тем показываем средний палец завтрашним лекциям, которые дружно решаем пропустить.
На часах три с небольшим ночи, парни — в мясо, Лера — практически дрыхнет на плече у Морта, старательно держа глаза открытыми и вливая в себя остатки со дна стакана. Наташа вертит головой и рыщет глазёнками по комнате в поисках сигарет, а я, глядя на бокал, размышляю, когда это в последний раз лила в себя столько и не отрубилась на половине рюмке. Трезвая, блять, как стёклышко.
— Это ищешь? — достаю из-под стола пачку и верчу меж пальцев. — Пошли, — киваю на выход, обуваю кеды, и вместе с Наташей выхожу за пределы общаги.
Тёплый осенний воздух, погода балует безветренностью, а ночная тишина так и манит остаться здесь и встречать рассвет на скамейке.
