Депо теряет дар речи окончательно, Лера отмирает едва, перебирая ногами и подходя к Морту, словно заслоняя его собой, Нина же молча сглатывает, без лишних слов топая к слегка прихуевшему Сименсу и робко так приобнимает, словно разряд тока получит, прикоснувшись к его телу.

Но разряда нет. Есть мелкие мурашки и лёгкая дрожь, которая вроде и подступает, но немного держится на расстоянии, когда блондинка несмело прижимается, закрывая глаза и мысленно проговаривая в пустоту слова благодарности, что всё разрешилось.

— Я так боялась... — шепчет куда-то ему в грудь, вдыхая его запах. — Прости... — надеясь, что эта просьба будет воспринята правильно, она чуть отпрянывает, заглядывая в глаза.

Вот только ответа на желаемое прощение найти в них не может.

То ли оттого, что он всё ещё под лёгким впечатлением от случившегося, то ли оттого, что одного слова недостаточно, чтобы перечеркнуть навороченное.

— Пойдём, — первым всё же оттаивает Морти, — пропустим по стакану, — за руку Леру берёт, словно это уже в порядке вещей. — А потом я всё же вскрою этот блядский сейф и надену его тебе на голову! — проходя мимо Депо, чуть прирыкивает, но уже как-то мягко, тыкая в него пальцем снова и шипя уверенное: — ебанько.

Мы и правда все как роботы заведённые вниз спустились, распивая бутылку Джека на пятерых и делая вид, что всё так и должно быть.

И правда ведь: игнорирующий меня после побега к убийце-отцу парень, его друг, который оказался моим братом, чью беременную девушку пырнули ножом, а также бывшая моего парня, которая вообще непонятно каким боком теперь оказалась с человеком, чей брат и пырнул ножом мою подругу.

Типичная. Компания. Друзей.

Блять...

После третьей стопке во мне почему-то во весь голос запела ностальгия по тем временам, когда единственной моей проблемой было написании контрольной по химии, где я ощущала себя тупее дерева. А теперь... теперь я ощущаю себя центром всеобъемлющего пиздеца, особенно когда по утрам просыпаюсь и думаю, каким же боком повернётся ко мне наступивший день. Кого нужно будет искать, кого в больнице навещать, а кого, возможно, хоронить...

Чёрт.

Усмехаюсь невольно, стаскивая бутылку и наливая ещё, а затем доливая в стакан замёрзшей колы, делая себе таким образом коктейль и извиняясь перед всеми.

— Мискузи, я к себе.

Салютую стаканом и медленно удаляюсь наверх, по пути отпивая из стакана.

Закрываю за собой дверь, делая ещё несколько глотков, пока не дохожу до отметки середины, ни разу даже не поморщившись.

— Это точно алкоголизм, — видимо, уши слегка вздремнуть решили, потому что я даже не услышала, как Миронов в комнату вошёл.

— Заговорить со мной решил? — лёгкая усмешка, снова прикладываюсь к стакану.

— Ещё днём хотел, — взгляд отводит, но говорить продолжает, — когда глаза твои испуганные увидел. — Возвращает внимание. — За меня так в жизни никто не переживал.

— Да потому что наша жизнь и не предполагает нормальных отношений... — выдыхаю, но нахожусь в каком-то замешательстве: я ли это говорю, или алкоголь. — Всегда будет что-то или кто-то, что будет мешать. Всегда нам будут вставлять палки в колёса и всегда будет присутствовать то, что заставит переживать и нервничать до тех пор, пока я не начну жрать успокоительное. — Я даже не замечаю, как повышаю тон. — Я хочу нормальной жизни, в которой я буду переживать за то, не забыл ли мой парень дату моего рождения, а не за то, не грохнули ли моего парня, пока я была в больнице у полуживой подруги! — слова комом застревают, делаю ещё несколько глотков. — Я не хочу жить, как в тюрьме, не хочу твоего тотального контроля, я просто хочу жить нормальной жизнью самого обыкновенного подростка, где мой парень доверяет мне и позволяет принимать решения самой, а не запирает в комнате и отбирает деньги! — слово за словом, я ощущаю на щеке мокрую дорожку. Видимо, мозг работает уж слишком продуктивно, и финал моей речи уже предсказуем. — Я просто хочу отойти от этого и понять, готова ли я к подобному... — в завершении моей речи он молча проглатывает всё, что долго во мне варилось. Просто наблюдает, пока я решаюсь сказать то, что на трезвую голову никогда бы не решилась. — Давай сделаем перерыв? — просто потому, что я трусиха. — Мне это нужно.

Неловко мнусь под его пронзительным взглядом, с трудом переживая повисшую тишину.

Мне тяжело. Тяжело это всё даётся. Но я отчего-то уверена, что всё делаю правильно.

— Если с кем-нибудь из вас ещё что-нибудь случится, а случится это обязательно... — будто в довесок своей речи говорю для пущей убедительности, — то я себе этого не прощу. — Учитывая то, что сама не раз оказывалась на волосок от смерти, звучит это довольно веско.

— Ты хорошо подумала? — для меня было неожиданным услышать это от человека, который привык всё контролировать и держать ситуацию в своих руках. Признаться, я даже растерялась, зато пришлось отодвинуть запас своих аргументов на задний план.

— Да. —Только это моё “да” уж слишком неуверенное.

Я ведь уже, кажется, не смогу без него. Но и с ним спокойной жизни я не вижу.

— Уверена? — да, чёрт возьми, только не подходи ко мне. Не делай этих шагов, не оказывайся ближе, иначе всё моё здравое суждение в огромную бездонную яму полетит. Прошу тебя, отойди...

— Да. — Богом клянусь, этому “да” не поверил бы даже идиот, но я бойко стою на своём, опуская глаза, когда Глеб оказывается рядом на расстоянии вытянутой руки. Не нужно ближе, умоляю...

— Точно? — словно издевается, но держаться больше не могу, зажмуриваясь и наконец полноценно выпуская из своих глаз капли солёной воды, которые как назло подобрались к выходу слишком близко.

И пока я не произнесла это лживое слово ещё раз, пока он не сказал, что это абсолютное враньё, пока я не впилась в него и не решила отложить наше расставание до завтра, я с трудом киваю и проскальзываю мимо него, практически вылетая из комнаты, пока мокрые от слёз глаза ещё способны фокусировать внимание.

Лестница, пролёт, гостиная, полумрак, недопитый на столе виски: всё мешается, пока я отчаянно скидываю в сумку найденные по пути вещи.

Кое-как обматываюсь шарфом, проверяю карман на наличие ключей дрожащей рукой, даже не оглядываюсь назад и просто выхожу, тихо закрывая за собой двери. Проворачиваю замок.

Шагаю, ровно, монотонно, даже не спеша, удаляясь всё дальше постепенно. Игнорирую остановки, давая нагрузку ногам. И весь путь пролегает довольно быстро, поскольку в голове у меня уже расписано всё от и до. А именно то, что будет, когда я приду домой.

Когда хлопну дверью пустой квартиры, когда неспешно стяну с себя вещи и положу таблетку успокоительного на язык, запивая водой. Ну так, на всякий случай.

Как завалюсь на пустую кровать, пропуская по кругу одни и те же мысли, от которых меня уже авансом начинает тошнить. Как снова попытаюсь угомонить свой подкожный озноб и постараюсь хотя бы немного разобраться в чувствах, которые стали чертовски смазанными, словно их в порошок стёрли до неузнаваемости. И как после часа бесполезных раздумий уткнусь в подушку, что будет отдавать холодом, задаваясь одним и тем же вопросом, возможно, до самого рассвета:

Неужели это всё?

Комментарий к А тем временем, произошло то, чего я так долго ждала — по количеству оценок эта писанина догнала мою самую первую работу, которая, на моё удивление, до сих пор радует меня количеством просмотров. Да-да, это я про “По дороге через ад” :З

P.S. И не надо снова на меня кричать. Потому что:

1) берёте

2) просто любите меня

3) несмотря на пиздец в главах

4) большое спасибо

Всем мур-мур :D

====== Часть 55 ======

Произошло всё ровно так, как я и предполагала. Ну... почти всё.

Я практически утратила способность чувствовать и пропускать через себя всё до мелочей, иначе просто бы не справилась с потоком эмоций. Научилась существовать на автомате, и очередной день — очередное тому подтверждение, когда я в выходной просыпаюсь без будильника и механически топаю на кухню. Ставлю чайник, даже не спрашиваю у себя, хочу ли я вообще чай. По памяти насыпаю в кружку ровно две ложки сахара, кидая отрешённый взгляд на край стола, где спокойно лежит себе мой мобильный, уже не вещающий довольно часто, как раньше. Беру в обе ладони заполненную кипятком чуть ли не до краёв кружку, отхлёбывая и будто на минуту оттаивая, когда ароматный напиток дарит иссохшему исцарапанному нутру тепло, пускай и на короткий промежуток.