Хм... Вот ведь жизнь.
Ещё ведь несколько дней назад моей единственной проблемой была новая школьная компашка. Проблемой Лины была неразделённая школьная любовь. Наташа зависала в раздумьях об Артёме. Ну а Глеб... Глебу хватило всего часа моей жизненной драмы, чтобы развернуться и уйти трахать девушку своего близкого друга. Вот ведь заебись.
Не знаю, как при всём этом моё лицо ещё способно выдавать улыбку. Странную такую, отрешённую.
Парадоксально, но я продолжаю сидеть на всё той же лавочке, скуривая сигарету за сигаретой, пока среди снующих по улице людей я не замечаю Наташу. Блять, я что, просидела тут четыре часа?
— Ты в эту лавочку корни пустила? — она с улыбкой отмечает это, поднимая меня с облюбованного места. — Я попкорн купила, пошли фильмы смотреть.
В этот день мы остались с ней одни. Лина позвонила где-то в обед, оповестив меня о том, что она и ещё трое девочек из её класса останутся у подружки. Ну да ладно. Всё лучше, чем сидеть перед телевизором в компании старпёров вроде нас с Нэт. Пусть хоть как-то отвлечётся.
На следующее утро я непривычно долго стояла перед зеркалом. Точнее, я долго настраивала себя на то, что всё будет хорошо. Что я смогу высидеть без сигареты сорок минут, что смогу переварить Максовскую морду, что просто смогу вести себя так, будто на меня не давит груз той ноющей боли, что тяжёлым камнем свалилась на мою душу.
И действительно, самовнушение помогает мне неслабо. А ещё облегчает задачу тот факт, что Макса на уроках я не наблюдаю. Как и Даниэля, кстати. Не удивлюсь, если эта парочка сейчас до беспамятства напивается в каком-нибудь баре. Зато я вижу Миронова через ряд от себя. Как всегда он сидит, развалившись на стуле, залипая в свой мобильный. Не переставая что-то строчит, изредка поднимая голову и подмигивая нашей королеве класса. Фу. Аж тошно. Закрываю глаза, растворяясь в мыслях под монотонный голос преподавателя и представляю, как после уроков сразу же забегу в цветочный магазин. И куплю лилии, определённо. Прошло так много лет, а я всё ещё помню, как мать однажды проронила, что лилии — её любимые цветы. И я обязательно сделаю так, чтобы они стояли в её палате.
Наташу я решаю посвятить в свой план в смс режиме, и уже через минуту после отправки я вижу, как она смотрит на меня через плечо со своей передней парты, подмигивает.
К моему счастью, последний урок отменяют, и я на всех парах мчу к выходу, пока меня не останавливает знакомый, уже въевшийся в мою память голос.
— Постой. — Блондин нагоняет меня уже возле выхода, и я неохотно разворачиваюсь, всем своим видом давая ему понять, что спешу.
— Чего тебе?
— Ну... Я хотел...
— Секса? — перенимаю у него его любимую способность перебивать, нахально вопрошая. — Как насчёт отвалить от меня и пойти трахнуть ещё чью-нибудь девушку? — Довольно странно, но я произношу это с такой злостью. Но я всё ещё верю, что мой тон и моя наглость — ничто иное, как показатель того, что держать меня на коротком поводке уже не выйдет.
Я бы с удовольствием наговорила бы ему ещё кучу гадостей, но меня остановил вибрирующий в кармане джинс мобильник. И нехотя отрываясь от оскорблений в его адрес, я нажимаю на кнопку ответа, поднося телефон к уху.
— Нина Кескевич? — официальный женский голос на том конце провода немного обескураживает, и я тут же меняюсь в лице.
— Да, это я. — Я напрягаюсь. Заметно напрягаюсь. Напрягается и всё ещё стоящий возле меня блондин. — Что случилось?
— Мне очень жаль. — Невольно сглатываю. И последнее, что помню, как голова идёт кругом, а ноги перестают держать, и опорой теперь служат только руки Миронова. — Ваша мать скончалась.
Комментарий к Остановите меня кто-нибудь...
====== Часть 14 ======
Резкий запах нашатыря вернул меня в реальность, за что спасибо я сказать ему не могу. Мне хотелось побыть без сознания ещё пару часов, а ещё лучше — пару месяцев.
Собирая воедино пазл из расплывчатых красок, я наконец собираюсь с мыслями, восстанавливая картинку и замечая перед собой фельдшера. А позади неё — обеспокоенную Наташу.
От обязанности объяснять, да и вообще что-либо говорить, меня освобождает находящийся у дверей медпункта блондин. Без лишних слов он снова вызывает такси, называя адрес нашей школы.
Лина... Чёрт возьми, где Лина!?
Я мгновенно подрываюсь с кушетки, резко хватаясь за голову, когда колкая боль даёт о себе знать. Но мне не до неё. Я должна найти свою сестру сейчас, немедленно. И об этом, кстати говоря, блондин тоже позаботился. Под неразборчивую речь пожилого фельдшера я всё же поднимаюсь на ноги, замечая Линару за спиной Миронова. Словно статуя, она стоит, не шелохнувшись, сверля пустым взглядом какую-то точку в стене. Она не плачет. На мгновение мне кажется, что она даже не дышит. Плавно, словно в замедленном действии она разворачивает голову в мою сторону, но всё также стоит. Как и я. Отчего-то не решаясь подойти и не находя в данный момент никаких слов.
— Нина. — Решаясь всё же нарушить эту до жути неловкую тишину, Наташа приобнимает меня за плечи. И я не могу понять — это её руки такие горячие, или это моё тело сейчас такой низкой температуры. — Я поеду с вами. Это не обсуждается.
Не обсуждается видимо и то, что следом за нами плетётся Глеб. Интересно, это его совесть заела за тот случай, или же он просто питает себя энергией за счёт моих слёз?
Господи, о чём я вообще думаю...
В просторный Ниссан прибывшего таксиста мы залезаем вчетвером. Путь до больницы сопровождается какой-то тихо льющейся из мафона музыкой, пока я безмолвно наблюдаю сменяющиеся за окном улицы из-под полуприкрытых век. Наташа держит за руки нас обеих, а Глеб молча едет на переднем сидении, не оборачиваясь.
Мне становится плохо, стоит мне увидеть уже ненавистное мною больничное здание. Но я из последних сил беру себя в руки, заставляя себя выйти из машины и ощутить под ногами твёрдую землю.
Я справлюсь.
Я смогу.
Мои шаги сопровождаются отчётливыми ударами сердца. Достигая нужного этажа, я нахожу взглядом уже знакомую мне врачиху, что без лишних слов уже направляется в нашу сторону. И когда она подходит, я смотрю куда-то сквозь неё. Все её слова поглощает Наташа. Кажется, речь идёт о поставленном диагнозе, какой-то выписке, о ещё каких-то бумажках и о времени смерти. Странно, но ничего слышать я не желаю. Нэт и Лина уходят за врачом, а я остаюсь столбом стоять в коридоре, пока ноги не уносят меня до ближайшей лавочки. Медленно усаживаясь, я просто смотрю в пол. Я не плачу, не бьюсь в истерике, как совсем недавно, причем в этом же блядском коридоре. Мои руки попросту опускаются, а глаза всё также неизменно направлены в какую-то точку, которая постепенно перетекает в силуэт. Мужской силуэт.
Не роняя ни слова, блондин садится рядом, даже не соприкасаясь со мной.
— Я и по пальцам не смогу пересчитать, сколько близких я похоронил. — Без тени эмоций он решается заговорить, пребывая в полной уверенности, что сквозь заполонившую мою голову пустоту я услышу его голос. — Было горько, но теряя одного за другим, я приобретал кое-что другое. — Не могу сказать, что слушала его вполуха. И как подтверждение этому, чуть разворачиваю к нему голову. — Понимание того, что слезами и убийственной болью никого не вернёшь. Всё, что остаётся нам подвластным — это просто жить дальше.
Повлияли ли в какой-то степени на меня его слова? Я не знаю. Хотелось ли мне сказать ему, что не желаю его видеть? Тоже не знаю. Я ничего, чёрт возьми, не знаю. Не знаю, как вернусь домой. Как наберусь смелости однажды зайти в комнату уже покойной матери. Как вообще буду жить дальше. Ведь единственное, что не давало мне упасть духом последние дни — это мысль о том, что она пока ещё жива. Пока ещё...
Чёрт.
Я не могу. Я правда не могу. И я даже не представляю, где мне взять сил, чтобы послужить опорой для сестры. Как не стать для неё ходячим напоминанием о том, что её старшая сестра — бессильная плакса, желающая просто запереться в комнате или в доску напиться до беспамятства. Мне даже в какой-то степени становится жалко Наташу. Ведь именно она будет той, кто не позволит себе остаться в стороне, когда мне так плохо. Нам плохо. Я достаточно выучила её вдоль и поперёк, чтобы с уверенностью сказать, что она оставит меня одну, только если я сильно попрошу. Трижды попрошу. На коленях попрошу. И то, минут на пять...
