– Два дня? – переспросил он.

– А сам ты не помнишь? – тихо сказала Лайрэ, гладя его по руке, вцепившейся ей в волосы. – Была гроза.

Она остановилась и с надеждой ждала, что он ответит.

– Ничего не помню, – проговорил он.

Лайрэ не сомневалась, что так оно и есть на самом деле. Касаясь незнакомца, она ощущала лишь глубину его смятения.

– Я. Ничего. Не. Помню! – с силой повторил незнакомец. – Что со мной случилось?

В его голосе слышалось смятение и страх. Он попытался встать, но лишь понял, что связан по рукам и ногам. Он был так поражен, что отпустил волосы Лайрэ и попробовал освободить от пут руку.

– Успокойся, – сказала Лайрэ, беря его за руку.

– Я связан! Я что, пленник?

– Нет, это просто…

– Прошу скажите, что здесь происходит?

– Я не желаю тебе зла, – ласково сказала Лайрэ. – Ты был болен и в беспамятстве.

С таким же успехом она могла бы разговаривать с ветром. Мышцы незнакомца вздулись от усилий разорвать путы. Дубовая кровать заскрипела, а ремни впились ему в тело, но выдержали.

Звериное рычание рвалось из горла. Тело его с силой выгнулось, когда он рванулся в попытке освободиться. Веревки врезались так, что брызнула кровь.

– Не надо, – вскрикнула Лайрэ. – Стой! Хватит! Она упала на незнакомца и повисла на нем, словно на заартачившейся лошади, стараясь помешать ему ранить себя еще больше.

Внезапно оказавшись погребенным под упругим женским телом и целым водопадом золотистых волос, незнакомец от неожиданности на мгновение перестал вырываться.

Лайрэ только это и было нужно. Она легко коснулась устами его обнаженной груди, и он замер пораженный.

Дрожь прокатилась по его телу. Каждый удар сердца невыносимой болью отдавался у него в голове Постепенно, видимым усилием воли он заставил себя не пытаться разорвать веревки.

От ощущения рук Лайрэ на обнаженной коже и шелковистой тяжести ее волос, скользнувших по низу его живота, тело его опять содрогнулось. Сердце заколотилось сильнее, чем в те короткие мгновения, когда он пытался освободиться от пут.

Потом он увидел, как она выдернула из ножен древний кинжал шлифованного камня.

– Нет, – хрипло прошептал он. Я не враг…

Но вдруг понял, что кинжал предназначен для стягивавших его узлов, а не для его плоти. Лайрэ подняла на него глаза, оторвавшись от работы, и ободряюще улыбнулась.

– Прости, что пришлось тебя связать, – сказала она. – Ты был… не в себе. – Никто не знал, что ты станешь делать, когда проснешься.

…Веревки быстро поддались кинжалу.

– Прости, – повторила Лайрэ. – Гаррос приказал, чтобы тебя связали… на всякий случай. Но я знаю, что ты не причинил бы мне ничего плохого.

В ответ незнакомец лишь покачал головой. Несколько мгновений он лежал и смотрел на Лайрэ, стараясь понять, что с ним случилось.

Он ясно понимал лишь одно: чем меньше он двигался, тем меньше боль в голове.

– Не в себе? – переспросил он наконец. – Я был болен?

Лайрэ кивнула.

– Что это за болезнь, которая не оставляет человеку ничего – ни памяти, ни даже имени?

Лайрэ похолодела. Неужели сбывается пророчество?

Я не верю! Он не может быть тем человеком без имени!

– Ты не помнишь как тебя зовут? – спросила она голосом, в котором слышалась боль.

– Нет, ничего не помню, только…

– Что?

– Темнота. Темнота и… ничего больше.

– И все? Дрожащей рукой она убрала кинжал в ножны, несколько раз промахнувшись и чуть не поранившись…

Густые ресницы слегка дрогнули, когда незнакомец, потирая запястья, стал смотреть в потолок, словно искал там ответ на свои вопросы…

– Свет, – медленно сказал он, – нежный голос зовет меня, манит… Свет… как от камня что у меня на шее – и у тебя…

Карие глаза, усеянные серыми, зелеными и синими крапинками, пристально глянули на Лайрэ. Движение его руки было таким быстрым, что она оказалась схваченной в мгновение ока. На этот раз он держал ее мягко, но так крепко, что ей было никак не вырваться.

Да Лайрэ и не хотела вырываться. Странное ощущение удовольствия разливалось по всему ее телу. От путаницы в ощущениях у нее перехватило дыхание, хотя она ясно понимала, что его чувства сейчас кипят и могут в любой миг вырваться наружу.

Незнакомец медленно усадил Лайрэ на постель рядом с собой, зарылся в ее волосы и глубоко вдохнул их аромат. Лайрэ легко коснулась губами его щеки и груди, как привыкла делать за долгие часы ухода за больным.

– Это была ты? – спросил он охрипшим голосом.

– Да, – просто ответила она.

– Я тебя знаю?

– Ты знаешь лишь то, что помнишь, – ответила она. – Скажи сам, знаешь ли ты меня.

– Кажется, я никогда еще не встречал девушки прекраснее тебя. Даже…

Голос незнакомца умолк, а сам он болезненно нахмурился.

– Что с тобой? – спросила Лайрэ.

– Не могу вспомнить…

Когда незнакомец говорил, Лайрэ нарочно плотно прижала ладони обеих рук к обнаженной коже его плеча. И уловила смутный образ женщины с огненными волосами и ясными глазами сапфирового цвета.

Образ растаял, не оставив у него в памяти никакого имени, которое он мог бы связать с этим нежным лицом. Он покачал головой и с досады грубовато выругался.

Он не может быть человеком без имени. Но он им был.

– Не спеши, дай себе время оправиться от болезни, – сказала Лайрэ. – Память вернется к тебе.

Широкие ладони схватили ее за плечи, и сильные пальцы глубоко погрузились в плоть.

– Но времени нет! Я должен… должен… Проклятье, не могу вспомнить!

Слезы выступили на глазах у Лайрэ, когда через нее хлынул поток мучительного отчаяния незнакомца. Он был человеком, для которого честь являлась не пустым звуком. Он давал клятвы – как теперь их выполнить? Ведь он не мог вспомнить, кому давал эти клятвы и в чем клялся.

Из горла Лайрэ вырвался крик, потому что боль незнакомца, его страх и ярость были и ее болью, страхом и яростью, пока она к нему прикасалась.

В тот же миг хватка вокруг ее плеч ослабла. Загрубевшие в сражениях руки стали ласкать, вместо того чтобы впиваться в плоть.

– Прости меня, – хрипло проговорил он. – Я не хотел сделать тебе больно.

Удивительно ласковые пальцы провели по ресницам Лайрэ, вытирая слезы. Вздрогнув от неожиданности, она открыла глаза.

Лицо незнакомца оказалось совсем рядом с ее лицом. Несмотря на собственное волнение, он тревожился за нее. Она видела это так же ясно, как густые темные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.

– Ты н-не сделал мне больно, – сказала Лайрэ. – В том смысле, как ты думаешь.

– Но ты плачешь.

– Это от твоих страданий. Я так явственно их чувствую.

Темные брови приподнялись. Тыльной стороной пальцев незнакомец легонько провел по щеке Лайрэ. Ощутил горячую влагу слез.

– Не плачь, прекрасная фея.

Лайрэ невольно нахмурилась.

– Я не фея. И не сида! Я ученица Вианны Мудрой.

– Кто она?

– Друид… Друидесса… Светлая.

– Друид … повторил он словно пробуя слово на вкус… – Ну, тогда понятно, – сказал он наконец. – Ты колдунья.

– Вовсе нет! Просто я одна из Повелевающих Силой. – Была бы я истинной колдуньей…

– Тогда что?

– Милорд Андол одержал много славных побед и разгромил самого короля Рахаргана с помощью своей жены-колдуньи, которая была ученицей Верховной матери друидов Лох-Гленны… А я… я тут.

– Я не хотел тебя обидеть. Я… очень уважаю ведьм…женщин, умеющих исцелять, – как-то жалобно забормотал он.

– Правда? – нарочито-строго спросила Лайрэ. – И многих из них ты знал?

– Незнакомец нахмурился.

– Не помню – выдавил он наконец.

– Не надо так мучить себя, – попыталась внушить ему Лайрэ. – От этого только хуже. Разве ты сам не чувствуешь? Не зря говорят – труднее всего драться с самим собой!

– Драться – это то, что я умею делать лучше всего!

– Откуда ты это знаешь? Незнакомец замер.

– Не знаю откуда, – сказал он наконец. – Просто знаю, что это так, и все.