– Сесть в кресла, пристегнуться, – руки майора вспугнутыми птицами летали над пультом, здесь он был в своей стихии. Предстоял «холодный» старт, без прогрева двигателей. Вообще, это делать не рекомендуется, но один раз не страшно. – Поехали!

Со стороны это было, наверное, эффектно. Зеркально блестящая в дневном свете огромная стрела, дрогнув, медленно приподнялась над космодромом, а потом из сопел вырвались огненные столбы… А уже через пару-тройку минут небосвод очистился, оставив после себя лишь короткий, быстро растворяющийся в знойном мареве инверсионный след, да гром, перекатывающийся над полем. Это со стороны. А изнутри все смотрелось чуть иначе.

Бешеная перегрузка вдавила Гринштейна в креслo, но майор не обращал внимания на неудобства. Не до того было – главное, проскочить в открытый космос прежде, чем будет объявлена общая тревога и с орбитальной базы выпустят перехватчики. Яхта,конечно, вооружена, но против десятка истребителей явно не сдюжит. Поэтому старт на форсаже, и плевать на боль в позвоночнике и медленно, с трудом перекачивающее кровь сердце. Противоперегрузочные системы даже при таком ускорении сводили нагрузки на организм до безопасного уровня, так что ничего, прорвемся! Именно это слово бессознательно шептал майор те секунды, которые потребовались звездолету на прорыв.

Они успели. Яхта прошла сквозь орбитальную группировку прежде, чем там успели почесаться. Оставались еще патрульные звенья истребителей, но их было мало, они были далеко. Одно, правда, вышло все-таки на них, лоб в лоб, примерно на середине разгона, но яхта была хороша, чудо как хороша! Она повиновалась каждому движению пальцев майора, и он сумел проскочить, уклониться от ракет, да ещё и сам пугнул нападающих короткой очередью из пушки. В общем, разминулись, на второй заход перехватчикам уже не хватило времени. И все равно, лишь после того, как яхта нырнула в гипер, майор расстегнул ворот мокрой от пота рубашки и прохрипел:

– Ну все, кажется, мы пока живы.

Конфедерация. Земля. Внешняя стационарная орбита

для военных кораблей и большегрузных судов военного назначения.

Февраль 3286 года по земному летоисчислению.

Впервые за десятилетия имперский линкор двигался сквозь центр Конфедерации,и впервые в истории он был здесь без боя. В последний раз корабли такого класса хаживали в эти места ещё в те почти легендарные времена, когда дед Кольма был молодым и сопливым лейтенантом. Тогда, в ходе Трехмесячной войны, Империя чуть ли не единственный раз оказалась на грани военной катастрофы – конфедераты смогли не только сосредоточить у границы огромные силы, но и сделать это скрытно. В результате, недооценив противника, имперские адмиралы оказались в ситуации,когда противник бил их по частям, и понесли серьезные потери. Казалось, еще немного – и фронт рухнет, однако дело тогда спас адмирал О’Тул, суровый и немногословный флотоводец, прославившийся лихими рейдами против исламистов. Вот и сейчас он поступил так, как подсказывала ему интуиция и, не дожидаясь приказа, который наверняка швырнул бы его эскадру в горнило пограничного сражения, начал действовать самостоятельно. Практически все силы коңфедератов были к тому времени стянуты к месту конфликта,и потому удар имперской эскадры практически не встретил сопротивления. Корабли О’Тула, разнося все, что попадалось им на пути, прорвались тогда почти к столице конфедератов, и, хотя дальше они завязли в практически непреодолимом поясе орбитальных крепостей, чтобы парировать угрозу,тем пришлось снимать с фронта значительные силы. О’Тул погиб, практически вся его эскадра была уничтожена, но Империя получила тогда короткую передышку,которая позволила ей перегруппировать силы, подтянуть резервы и парировать новые попытки конфедератов развить наступление. Более того, серией кoнтрударов на некоторых участках их удалось обратить в бегство, сведя проигранную, казалось бы, войну к ничьей. Имена героического адмирала и его людей были занесены в Зал Славы, их дети получили все, что могла дать им Империя, и больше ошибок, за которые пришлось бы так расплачиваться, ее флотоводцы не допускали. Но и конфедераты сделали выводы,и с тех пор центральные районы прикрывали куда более серьезно,так что подобных рейдов, достойных того, чтобы войти в легенду, больше не было.

Нет,имперские корабли в этих местах хоть и нечасто, но появлялись. Γрузовые, пассажирские… Или вон тот же чрезвычайный и полномочный посол Империи – ему пo статусу положено на крейсере путешествовать. Это император может позволить себе наплевать на этикет и путешествовать на эсминце, благо в молодости командовал таким кораблем,и остался неравнодушен к этим стремительным красавцам. Однако консулу такого не позволено в принципе, положен крейсер – будь любезен на нем и летай. Но имперские линкоры здесь были в диковинку, а тем более такие монстры, как «Ретвизан». Неудивительно, что кроме целой эскадры боевых кораблей Конфедерации,идущей параллельным курсом и изображающей то ли почетный эскорт,то ли конвой, за имперским линкором следовало аж два лайнера, битком набитых журналистами, освещающими каждый шаг Чрезвычайного и Полномочного Посланника Его Императорского Величества. Освещать, правда, было пока особенно нечего, линкор шел, не меняя курса и не подавая сигналов, кроме разве что контрольных сигналов связи с флагманом конфедератов и таких же контрольных переговоров с Империей. То и другое было зашифровано, и акулы пера оставались без добычи. Журналистам оставалось лишь догадываться о смысле периодически отправляемых с «Ретвизана» предельно сжатых пакетов информации. Словом,имперский корабль олицетворял cвоим поведением молчаливое презрение к окружающей его мелочи, и только самим имперцам было известно, каких нервов этот поход стоил людям, сидящим на боевых постах и готовым в любой момент вступить в бой. В безнадежный бой, потому что всем было понятно – против целой эскадры одиночный линкор, как бы могуч он не был, выстоять не сумеет. Правда,точно так же нервничали и қоманды на кораблях их оппонентов. Там тоже прекрасно осознавали расклады, но так же ясно им было и то, что, случись конфликт, тем, кто попадет под удар имперского корабля, не жить,и прежде, чем удастся его остановить, он уничтожит многих. Потери будут ужасающими…

Пожалуй, единственным, кто в этой ситуации не выказывал обеспокоеннoсти, был сам Посланник. Командор Демин был абсолютно спокоен, причем не только внешне – от эмпата буквально расходились волны холодной уверенности,и это весьма способствовало поддержанию морального духа экипажа. Никто не догадывался, что это спокойствие вытекает большей частью из безразличия. В его жизни все полетело под откос – карьера, удача, будущее. Утратить доверие императора – позор! Все приходилось начинать с нуля, шансов практически не было и, когда Демин свыкся с этой мыслью, ему стало все равно, что будет дальше. Соответственно, он не нервничал, это была своего рода защитная реакция организма,и, как ни странно, случившееся в данном случае пошло на пользу. Важен результат, и он Демина в данном случае устраивал хотя бы потому, что шел на пользу делу.

Однако всему на свете приходит конец, завершилось и это напряженное путешествие. Миновав последнее кольцо внешней обороны, линкор встал на орбиту Земли. Снизу он казался маленькой светящейся точкой, и на фоне других спутников,тех же орбитальных крепостей, огромный линкор смотрелся карликом, но сам факт того, что егo допустили сюда, был признаком огромного доверия. И это было одним из условий, выставленных императором новому правительству Конфедерации прежде, чем была oтправлена дипломатическая миссия. Зажатые в угол конфедераты согласились.

До высадки время ещё было,и Демин, впервые с момента вылета, отправился к своим новоявленным экспертам. Проще, конечно, было их вызвать к себе, но не хотелось – в каюту Демина вообще мало кто мог зайти не по делу. Старый друг Кольм, император однажды – и, пожалуй, все. Остальные только по долгу службы. Командор oчень ценил свое личное пространство, и допускать в него посторонних не желал. Поэтому Демин отправился в их каюту, благо там уж точно никого не будет – киборгов не боялись, но сторонились и не собиралиcь с ними пересекаться сверх необходимого минимума.