Миранда глубоко вдохнула и, к немалому удивлению Энди, снова улыбнулась словно кошка, проглотившая канарейку.

— Ах, все дело в Найджеле, — ответила она. — Я сделала это по очень определенной причине, Андреа. Некоторых людей следовало поставить на место. — Она сощурила глаза, в которых можно было заметить странный блеск. — Например, твоего друга, Кристиана Томпсона.

Энди уставилась на нее. Когда Миранда не уточнила, она спросила:

— Кристиан? Какое он имеет к этому отношение?

Миранда склонила голову набок. Было что-то в ее взгляде, что совсем не нравилось Энди.

— Хочешь сказать, он не рассказал тебе за ужином? — спросила женщина.

— Не рассказал мне что?

— Почему он работал на Жаклин Фолле, конечно же, — невинно произнесла Миранда. — Если бы она отстранила меня, он бы вошел в состав редакторов журнала. — Ее тон был мягок, но она следила за Энди, словно ястреб.

Энди продолжала смотреть в упор, сначала открыв рот, а затем закрыв, снова открыв и, наконец, захлопнув окончательно.

— Ты думала, — слабо произнесла она в полном неверии, — ты думала, что я знала…?

Миранда пожала плечами и посмотрела в окно.

— Я не была уверена.

Энди ощутила желчь в горле.

— Как… как ты могла думать, что я знала о чем-то подобном и не сказала тебе? Даже, даже после… — она не смогла закончить. Она не могла подумать, что Миранда допускала мысль, что она была способна на такое предательство. Как такое могло быть возможным после всего, что случилось? Неужели она не знала, что Энди была готова на все ради нее?

А потом Энди вспомнила, как она спрашивала Миранду, как Ирв мог предать ее, ведь он был ее другом. И вспомнила презрительный смех женщины в ответ, как если бы ей даже не приходил в голову подобный вопрос. Когда пришло время, когда на карту было поставлено все, Миранда никому не доверяла. Даже Энди. От этой мысли стало хуже, чем от всего иного, что произошло за день.

— Как я уже сказала, я не была уверена, — произнесла Миранда, словно это была не самая оскорбительная вещь от нее в сторону Энди. Она почти улыбалась. — Ты должна была видеть его лицо.

— О, боже мой, Миранда, — произнесла Энди.

Миранда прекратила улыбаться, и маленькая угрожающая линия появилась меж ее бровей.

— Кажется, ты очень обеспокоена мистером Томпсоном, — произнесла она.

— Что? Нет! — Энди снова уставилась на нее. — Я беспокоюсь о… — она остановилась, вспоминая, как Миранда явно хотела выпотрошить Кристиана на показе от Валентино за то, как он вел себя с Энди. — Подожди. Поэтому ты так поступила? Сделала объявление? — Она сглотнула. — Из-за Кристиана и…?

— Ну, другие тоже были к этому причастны, — ответила Миранда, а затем добавила: — но я не стану лгать, это был ужасно приятный момент.

На ее лице не было ни капли сожаления или раскаяния. Только превосходство, самодовольство и, возможно, легкое непонимание. Кажется, она не могла понять, почему Энди не радовалась вместе с ней.

— Андреа, — начала она, — Найджел с этим смирится. Так как это лишь слегка касалось тебя, могу ли я посоветовать тебе сделать то же самое?

Это было справедливое замечание. Миранда ничего не сделала Энди. Исключая лишь то, что нарушила данное слово, не исполнив то, что было так важно для Энди, и неважно, насколько глупым это казалось для самой женщины. Ох, и к слову, она даже в половину не доверяла Энди так, как трахала ее всего несколько часов ранее.

Энди миллион раз задавалась вопросом, почему не Нейт, почему не Кристиан, почему Миранда, почему именно эта женщина переворачивала ее жизнь с ног на голову? Почему это не мог быть кто-то… хороший, как Энди, например?

— В любом случае, — рассеянно продолжила Миранда, открывая кожаный блокнот, чтобы проверить записи, которые сделала для нее Энди, — сегодня вечером, перед ужином, я хочу, чтобы ты перевела свой недопочерк и отправила Эмили все по почте. Откровенно говоря, Андреа, ты не умрешь, если начнешь писать разборчиво. — Она перевернула страницу. — Потом, когда мы вернемся домой, мне понадобится, чтобы ты все это собрала. У меня есть все заметки о мероприятиях этой недели, которые я посетила. Мне все они понадобятся.

— Когда мы что? — спросила Энди.

— Я сказала, — нетерпеливо ответила Миранда, — когда мы вернемся, мне будет нужно, чтобы…

— Не будет никаких «вернемся», — произнесла Энди, стараясь взять себя в руки. — Я оставалась только ради Парижа.

Миранда моргнула и подняла взгляд от заметок.

— Что?

— Я говорила тебе, — сказала Энди. — Перед тем, как мы вылетали сюда. Я оставалась только для того, чтобы позаботиться обо всем здесь, в Париже, а теперь я увольняюсь. Помнишь?

Миранда уставилась на нее, нахмурив брови, словно Энди отрастила вторую голову.

— Но, — произнесла она, мотнув головой. — Нет. Это было до. Теперь Стивен…

— Ты думаешь, проблема была лишь в этом? — в неверии спросила Энди. Миранда иногда была оторвана от реальности. — Я работаю на тебя. Мы не можем…

Лицо Миранды сменило цвет.

— Конечно, мы можем, — произнесла она. — Почему нет? О чем ты говоришь? Не будь смешной, Андреа…

— Не быть что? — Энди запустила руку в собственные волосы, не заботясь о прическе. Что за черт? Неужели Миранда и вправду считала, что Энди собиралась ошиваться рядом, трахать своего босса, а после сразу бежать за кофе, надеясь, что никто в офисе ничего не заподозрил? Она только что сама сказала это. Все изменилось. Энди не может вернуться к прежнему отрицанию, ничего не могло быть, как прежде; она не могла быть с Мирандой, не могла любить Миранду и жить вот так. Она не была таким человеком.

Она должна выбраться из клетки. Она должна подобрать ключ.

Миранда со звуком захлопнула блокнот.

— Андреа, — произнесла она, заметно стараясь держать голос под контролем, — если все дело в Найджеле…

— Не в нем, — честно ответила Энди. Ей стало немного стыдно от того, что она уже успела позабыть о Найджеле за последние пару минут. — Дело не в Найджеле.

Она внимательно смотрела на Миранду, желая, чтобы она заметила ее искренность и решимость. У Миранды было достаточно времени за последние пару месяцев, чтобы понять, что в ней были оба этих качества.

Очевидно, Миранда заметила, потому что у нее заходили желваки. Энди замерла в ожидании ледяной ярости, презрения, или даже полнейшего отрицания ее слов.

Но она не ожидала страха.

Страх мелькнул на лице Миранде на считанные миллисекунды, но он там был: в виде чистейшей паники. Энди моргнула в изумлении.

— Миранда.

Машина остановилась. Они прибыли. Фотографы уже окружили машину; два огромных коренастых охранника сдерживали толпу. Один из них открыл дверь. Миранда, казалось, приросла к сиденью.

— Мадам Пристли? — спросил один из охранников, перекрикивая голоса репортеров. Энди быстро отсоединила ремень безопасности и поспешила из машины, сжимая в руках кожаный блокнот Миранды, который до этого съехал на сиденье. К тому времени, как она обошла машину, Миранда уже вышла и быстро прошла по ступенькам, пока охранники расчищали перед ней путь. Давление все еще происходило со всех сторон. Энди поспешила следом.

Охраны было недостаточно, и Энди видела, как чья-то рука потянулась, чтобы дотронуться до Миранды, чтобы схватить ее за руку и задержать для очередного вопроса или фото. Недолго думая, она кинулась вперед и оттолкнула руку, одновременно дотрагиваясь к спине Миранды, помещая себя между женщиной и репортерами.

— Назад, — огрызнулась она на толпу, прекрасно понимая, что это было не совсем дипломатично, но все же лучше, чем «отвалите». Она прикрывала Миранду до самого входа, принимая на себя толчки и еле слышные оскорбления на французском, которые, к немалому облегчению, она не могла понять.

Когда они уже почти достигли цели, репортер оттолкнул Энди. Она подумала, что случайно, но он оттолкнул ее от Миранды. Как только Энди отстала от нее, Миранда остановилась и обернулась. Затем она схватила ее за руку и протащила за собой последние несколько шагов до двери. Она все еще была слишком бледной. Хватка на руке Энди почти ломала кости.