– На сегодня все, молодцы, отлично откатали, – сообщил седой, плечистый мужчина в спортивном костюме десятку парней, снимающих лыжероллеры. – Завтра тренировка в десять утра, не опаздывайте!

После этих слов он повернулся и, сильно прихрамывая, направился в сторону автобусной остановки.

– Чего не предложил подвезти? – спросил светловолосый паренек у стоявшего рядом товарища.

– Как будто не знаешь, – огрызнулся тот. – Александр Петрович всегда пешком домой добирается.

– Ты заметил, он в последнее время сильнее хромает? – озабоченно сказал светловолосый. – Мне кажется, у него опять боли появились.

– Да он всю жизнь хромает, – беспечно сообщил высокий парень с породистым лицом. – Наш Петрович еще фору может молодым дать. Давай, Вован, заводи свою тачку, что-то после тридцатки домой пехом ноги не идут.

А у Александра Петровича Петрова, старшего тренера ДЮСШ № 2, действительно разболелась нога. Старая травма долго не напоминала о себе, но после шестидесяти лет болячка неожиданно проснулась и набросилась с новой силой на пожилого человека.

– Водки, что ли, выпить, – размышлял он, проходя мимо сверкающих витрин супермаркета. – Ведь опять не усну полночи.

Приняв решение, Александр Петрович зашел в магазин и, отстояв небольшую очередь, вышел из дверей с пластиковым пакетом. В это время ему навстречу поднимались по ступенькам трое подвыпивших подростков. Один из них ловко выхватил из рук мужчины пакет и попытался убежать. К удивлению хулиганов, хромой старик оказался неожиданно быстр и успел ногой, обутой в кроссовку, ударить грабителя по лодыжке. Запутавшись в своих ногах, тот кубарем покатился по ступенькам, пакет вылетел из его рук, и содержимое разбитой бутылки растеклось по истоптанным грязным плиткам.

Стоявший сбоку мальчишка резко толкнул тренера. Поскользнувшись на больной ноге, тот тоже упал и сильно ударился затылком о ступеньку. Оба парня в оцепенении глядели, как из-под головы старика появилась темная кровяная лужица.

– Вы что, полудурки, натворили! – плачущим голосом закричал поднявшийся к ним мальчишка. – Здесь же камеры кругом стоят! Нас посадят! Бежим нах отсюда! – И первым рванул в темноту.

Упавшему старику, заслуженному тренеру республики, воспитавшему не одного чемпиона Советского Союза и просто давшему путевку в спортивную жизнь десяткам трудных подростков, бегство троицы было уже безразлично. Только губы мертвеца оставались изогнуты в легкой снисходительной усмешке.

Изо рта облаком пара вырывалось судорожное дыхание. В мозгу билась мелодия песни, беззвучно повторяемая губами:

Эти строчки повторялись рефреном, и в такт им мощно работали ноги, продвигая лыжи, а руки резко отталкивались палками.

– Сашка! Хорошо идешь! – прозвучал отцовский голос со стороны. – Наддай на подъеме.

От неожиданности Александр Петрович остановился и посмотрел в сторону, откуда прозвучал так давно не слышанный голос.

Он стоял на лыжне, пробитой по засыпанной снегом лесной дороге… На ярко-голубом небе сияло солнце, белейший снег сверкал под его лучами, невдалеке стояла кучка тренеров, среди которых находился его отец, озадаченно смотрящий на него.

«Это что, сон?!» – подумал Александр Петрович, и в этот момент его по плечу ударила лыжная палка, и со словами «Лыжню!» его обогнал одноклассник Витька Васильев.

– Что встал столбом? – недовольно закричал отец, и семиклассник Сашка Петров ринулся догонять своего постоянного соперника.

«Какой отличный сон!» – думал он, с ходу штурмуя очередной крутой подъем и обходя сразу десяток лыжников.

За спуском следовал знакомый поворот, и тут Сашка сразу понял, что ему снится трасса у стадиона «Динамо», где он когда-то, сорок пять лет назад, получил свой первый юношеский разряд. Витькина спина маячила метрах в десяти впереди, и Саша прибавил ход, надеясь прервать традицию оставаться вечно вторым в давнем соревновании. Между тем в ногах нарастала слабость, они становились ватными и непослушными. Лес закончился, метрах в трехстах впереди показались деревянные трибуны стадиона, где должен быть финиш.

– Сейчас ты устроишь спурт, – приказал взрослый Александр Петрович своему мальчишескому телу. Но тело прибавить не могло. Единственно, что удалось сделать – почти догнать Васильева у финишной черты и рядом с ним рухнуть на снег. Набившийся в рот холодный снег заставил по-новому взглянуть на окружающее.

«Так это, похоже, не сон?» – засомневался тренер. И тут в его сознании молнией проскочили последние мгновения его жизни до момента попадания на лыжню. «Значит, меня убили и я снова мальчишка», – с какой-то отстраненностью подумал он.

– Ну чо, Пеша, как я тебя сделал? – раздался ехидный, задыхающийся шепот лежащего рядом Витьки.

– Это в последний раз, – сказал Сашка и поднялся. Отряхнувшись, он отстегнул крепления и, пристально оглядев знакомые лыжи «Сортавала», направился к отцу, оживленно обсуждающему с коллегами сегодняшние старты. Озадаченный Витька посмотрел ему вслед, удивляясь спокойствию своего конкурента и отсутствию у того злых слез от очередной неудачи.

Случившееся событие никак не укладывалось в голове старого тренера, однако возраст и фатализм, свойственный пожилым людям, не давали ему сорваться в истерику.

«Еще успею все обдумать, – успокаивал он себя. – Это же надо! Я попал в свое детство! Что же теперь будет?»

Понемногу его начала охватывать эйфория, лицо расплылось в улыбке.

«Только бы ничего не исчезло! – взмолился он всем богам сразу. – Неужели я смогу прожить еще одну жизнь?»

Отсутствие рвущих болей в тазобедренном суставе и необычайная яркость восприятия казались невероятным благом. Радостные мысли были прерваны раздраженным голосом отца:

– Сашка, ты что сегодня учудил? Зачем остановился, целую минуту потерял, ведь мог в десятку попасть.

Александр Петрович молчал, уставившись в знакомое лицо. Удивительное дело! Он, человек шестидесяти лет, глядя на своего тридцативосьмилетнего отца, судорожно боролся с желанием броситься ему на шею и восторженно заорать: «Папка! Ты живой! Здравствуй, как я рад тебя видеть!»

Но он, конечно, не заорал, мозг пожилого человека лихорадочно просчитывал линию поведения, чтобы не ляпнуть лишнего и не привлечь к себе ненужное внимание.

– Сам не понимаю, – смущенно ответил он на вопрос отца. – Ты что-то крикнул, я не разобрал и остановился, подумал, что-то важное.

Пара тренеров, стоявших рядом с батей, засмеялись.

– Ну, Саныч, надо было тебе громче кричать, – сквозь смех сказал один из них. – Парень у тебя глуховат, оказывается.

– Никакой он не глухой! – возмутился отец. – Не понимаю, что на него нашло сегодня. Ладно, Саша, езжай домой, маме передай, что я немного задержусь.

После этого он вновь углубился в беседу с коллегами, не обращая на сына внимания.

Александр Петрович понятливо ухмыльнулся про себя: «Все с вами ясно. Наверняка у Богданова, как обычно, бутылка в рюкзаке. То-то батя меня спроваживает, боится, что маме все расскажу».

При мысли о матери его опять переклинило.

«Неужели я ее скоро увижу», – думал он, уставившись в никуда.

– Да что с тобой творится сегодня? – возмутился отец. – Опять в облаках витаешь? Быстро на лыжи и дуй до дому!

Сашка всунул носки лыжных ботинок в рэтэфеловские крепления, закрепил дужки петушками и двинулся в путь. Соревнования закончились, и сейчас в сторону города по лыжне, не торопясь, двигались сотни людей. Удивительное дело, если несколько минут назад во время гонки он не чувствовал веса лыж, то сейчас неуклюжие лыжи Сортавальской фабрики раздражали своей тяжестью.