А иногда мне кажется, что наша дружба с Гарри была бы более крепкой и искренней, если бы мы были равны, если бы не было его «избранности» и прочей эпической чепухи. Он же, в сущности, неплохой парень, этот мой лучший друг Поттер.

Гермиона

В последнее время к нам зачастила Джинни. С порога прыгает в объятья Рона: «Братишка, я так соскучилась!». А потом с видимым удовольствием остаётся на ужин. Рассказывает о «Холихедских гарпиях», о том, что из-за спорта почти не бывает дома, что планирует бросить всё к риддловой бабушке и подыскать себе работу спортивного комментатора, и вроде бы ей даже предложили вести спортивную колонку в «Пророке». С интересом слушает новости о братьях. И вроде бы всё невинно и правильно: сестра пришла в гости к брату, — но какая-то еле заметная фальшь (опять!) царапает сердце.

— А вы тут как? Счастливы? — спрашивает Джинни и с жадным любопытством глядит на нас с Роном.

Мне становится неловко. А Рон расплывается в улыбке:

— Конечно, сестрёнка!

— Смотри у меня, Грейнджер, не обижай Ронни! — Джинни шутливо грозит мне пальцем.

И я «не обижаю». Под её взглядом во мне будто просыпается другая Гермиона — счастливая любовница и заботливая жена. Я ерошу Рону волосы, прикасаюсь к его руке, вроде бы шутя целую в щёку, стряхиваю с его домашней футболки несуществующие пылинки, противно-приторным голосом интересуюсь, «сколько сахара положить моему любимому мужу?», говорю, что со следующей зарплаты нужно обязательно купить ему тёплое пальто, ведь старое уже износилось. Я ненавижу себя за эту суетливость, мне кажется, будто меня сейчас выведут на чистую воду, назовут лгуньей, но справиться с собой не могу.

Джинни словно ничего не замечает и спокойно допивает чай. А Рону, похоже, вся эта суета нравится, во всяком случае, он называет меня «милой» и «душечкой», чего никогда не делает наедине.

Мы провожаем Джинни до двери нашей крохотной квартирки: обнявшись, словно молодожёны. Когда за ней закрывается дверь, Рон устало поводит плечами, стряхивая с них мои руки, и опять становится прежним.

— Там где-то оставался шоколадный пирог, — говорит он. — Сделай мне ещё чаю.

— Мне завтра к семи на работу, — отвечаю я. — Не ел бы ты столько сладкого на ночь.

— Тогда тебе стоит лечь спать пораньше. Я ещё просмотрю кое-какие бумажки для Джорджа. — Рон неуклюже треплет меня по щеке. — Спокойной ночи.

Я иду в ванную и сквозь шум воды слышу, как он возится на кухне. Умывшись и почистив зубы, возвращаюсь в спальню. Дверь в гостиную приоткрыта. Рон сидит на диване, с чашкой в одной руке и куском пирога — в другой. Рядом с ним — стопка каких-то документов.

— Рон, — внезапно говорю я, утыкаясь лбом в дверной косяк.

Он с шумом втягивает в себя кипяток.

— Что? — спрашивает с набитым ртом, и я забываю, о чём хотела ему сказать.

— Купи завтра бараньих рёбрышек к ужину.

Рон кивает, запихивая остатки пирога в рот.

Нужно будет попросить у Молли рецепт.

Рон

На рождественские каникулы мы всей семьёй скинулись и купили для родителей тур по Европе, даже Перси внёс свою лепту. Они ещё не оправились от гибели Фреда, так пусть хотя бы одно Рождество за долгие годы побудут вдвоём.

Билл собирался с женой во Францию, к родным Флёр.

Перси обещал прийти к нам («может быть, если получится»), но, скорее всего, не придёт: похоже, он только обрадовался возможности встретить праздник вне семьи.

Джордж решил напиться в одиночестве. Его право: за праздничным столом он невыносимее обычного. Да и Гермионе будет полегче, меньше придётся готовить.

Гарри и Джинни придут обязательно, как же без них?

Чарли приехал на рождественские каникулы и хотел остановиться в Норе, но я настоял, чтобы он погостил у нас. Что ему делать в пустом родительском доме?

Я даже из магазина стал возвращаться пораньше, чтобы иметь возможность сразиться с братом в шахматы.

Ведь никто так не умеет играть в них, как мой старший брат Чарльз.

— Шах и мат, Рон, — говорит он, расставляя на доске фигуры.

— Подожди, мы ведь даже не начали, — протестую я.

— Не в игре, по жизни.

Гермиона приносит нам в гостиную чай. Под мышкой у неё зажата толстая книга «Тысяча рецептов для рождественского стола». Гермиона кажется усталой, но, бросив быстрый взгляд на Чарли, опирается на спинку моего кресла. От неё пахнет розмарином и застарелой тоской.

Мне не нужно смотреть ей в глаза, чтобы понять, что она лжёт.

Она кладёт руку мне на плечо, улыбается:

— Мы рады видеть тебя у нас, Чарли. Чувствуй себя как дома. Я постелю тебе на диване свежее бельё.

— Тогда я точно буду знать, что в гостях. — Он смешно морщит нос (привычка, оставшаяся из детства). — В моём доме не водится свежих простыней, есть только грязные и условно чистые.

— Ты, наверное, устала? — спрашиваю я. — Как дела в министерстве?

— В январе обещали повышение. Собираются переводить в Отдел магического правопорядка. Буду бороться за свои права.

— Гермиона уже отстояла права домовиков. Теперь будет спасать магов-полукровок и маглорождённых, — поясняю я. — И при этом она — отличная хозяйка. Что у нас завтра на ужин, милая?

— Я ещё не до конца изучила вот это. — Гермиона показывает нам книгу. — Пролистаю её перед сном. Думаю, что смогу вас удивить.

Она целует меня в лоб, желает спокойной ночи Чарли и уходит.

— Думаешь, она мне изменяет? — вырывается у меня.

— Думаю, что ты — идиот, Рон.

И больше мы не произносим ни слова.

Кстати, партию выигрываю я.

Гермиона

Майоран, перец, чеснок… кориандр, чабрец, и — заново: перец, чеснок, майоран…

Я мариную гуся. Рождественского. Собственноручно. У нас в доме нет эльфа, ему пришлось бы платить жалование, а лишних денег у нас тоже нет.

Натереть смесью соли с приправами…

Рону, похоже, наплевать на меня — сбежал показывать брату рождественский Лондон. А я обещала сюрприз. Завтра вечером придёт Гарри. И Джинни. А мне столько ещё нужно успеть!

Кислые яблоки и горсть чернослива.

Я — идеальная жена. И совсем скоро мы купим дом. В тихом магловском предместье Лондона, как и мечтали.

В маленьком садике я посажу пряные травы. Обязательно будут гамак и беседка для друзей. И цветущие клумбы. Я уже сейчас подписалась на журналы по дизайну, поэтому я смогу. Что такое благоустройство дома по сравнению с углублёнными курсами по трансфигурации и нумерологии? Пустяки, правда?

Прогреть духовку до ста восьмидесяти градусов.

Впрочем, это уже завтра. А пока пусть постоит в холодильнике, напитается ароматом специй.

Ловлю себя на том, что разговариваю с тушкой гуся. Нервно смеясь, выкладываю его на блюдо, накрываю крышкой. Ещё чего не хватало! Идеальные жёны не могут быть сумасшедшими.

Завариваю чай. По всем правилам: в фарфоровом чайничке, чтобы до конца раскрыть вкус и аромат. По правде сказать, я больше всего люблю какао, а если пью чай, то завариваю пакетик чёрной чайной пыли прямо в старой кружке с совой. Но после одной из статеек о «золотой девочке — пленнице плебейских вкусов своего мужа», любимая кружка и пакетированный чай исчезли из нашей с Роном кухни. Навсегда.

Странно, но я всё ещё говорю «наша», хотя Рон в последнее время предпочитает обедать в магазине вместе с Джорджем. Перехватывают какие-то пошлые сэндвичи, в то время как дома томится выстраданное мной жаркое.

Высокогорный дарджилинг горчит.

Между строк (из переписки Гарри Поттера)

Мой маленький профессор, я ужасно устал. Джин опять улетела в дальние дали. Последний отборочный матч за кубок мира. Я видел колдографии в «Пророке». «Вы считаете себя достойной своего знаменитого мужа?» — и её растерянное, растянутое в ослепительной улыбке лицо. Там ещё разное было, в основном гадкое. Про то, не боится ли она оставлять меня одного: «Ведь у мистера Поттера так много поклонниц!»

Много! Да, Мерлин меня побери, я сопьюсь скоро в этом мерзоточном доме! (зачёркнуто)