— Но ещё страшнее, когда помнят такой, какой вы сейчас стали, — сочувственно говорит Билл.

Мадам Розмерта выпрямляется, в её потемневших глазах пылает гнев.

— Ты получил ответы, человек, теперь скажи мне, чего ты ещё хочешь, прежде чем настанет пора платить по счетам.

— Всё-таки работа в трактире накладывает отпечаток даже на богов, — внезапно улыбается Билл. — Вы ещё на чаевые намекните.

— Ты говорил мне ночью много странных слов, человек. О любви, за которую не жалко отдать жизнь. Твои слова были услышаны. Ты готов? Если нет, я всё равно заставлю тебя.

— Я знаю.

— Ты лишил меня третьей жертвы, человек. Мне нужна сила, чтобы пережить Время Долгих Ночей.

— Вы свели с ума моего друга, вы заставили его убить себя, не моя вина, что я оказался рядом и он выжил. Но я готов занять его место.

— Ты желаешь меня, человек?

— Нет.

— Ты мечтаешь обладать мною?

— Нет.

— Тогда во имя чего ты это делаешь?

— Во имя любви. Всё всегда делается во имя любви, — улыбается Билл. Страх и нервозность ушли, и непонятное спокойствие переполняет его. — Раньше вы смогли бы меня понять, сейчас — не поймёте.

Он протягивает руку и вытаскивает из пучка сухих трав веточку розмарина.

Пламя в очаге поднимается в человеческий рост, вырываясь за железную решётку.

Билл чувствует знакомый запах, и слова приходят сами:

Я одену тебя в белый шёлк,

Я хочу любоваться тобой.

Будет всё у нас — хорошо:

На двоих — небосвод голубой,

На двоих — ключевая вода,

На двоих — под ногами земля.

Я не брошу тебя никогда,

Потому что ты — это я,

Только с более светлой душой…

Билл делает шаг в огонь.

Я одену тебя в белый шёлк,

Будет всё у нас — хорошо.

За его спиной рушится каменная кладка и падают, разбиваясь на мелкие черепки, волшебные сосуды мадам Розмерты.

Эпилог

(24 декабря 1994 года, Святочный бал в Хогвартсе)

— Билл Уизли, рыжий засранец, сколько лет, сколько зим! — Мирон Вогтэйл в чёрном с серебром концертном костюме, нисколько не смущаясь глазеющей публики, сгребает Билла в охапку. — Явился всё-таки!

— Восемнадцать приглашений, Мироша, — улыбается Билл. — И это из тех, что были вручены мне лично, об оставшихся даже думать боюсь: наверняка и сейчас приходят. Хотя бы сов пожалел, если меня не жалко.

— А ты возмужал, похорошел, патлы отрастил, — Мирон оглядывает друга со всех сторон. — Красавец!

Билл наклоняется вперёд и тихонько шепчет ему на ухо:

— Запомни, маньяк: живым не дамся!

Вестибюль Хогвартса содрогается от громкого хохота Мирона.

Мистер Филч показывается из-за угла, но, убедившись, что шалят и шумят приглашённые гости, неодобрительно качает головой и молча прячется обратно.

— Рассказывай, что нового! — отсмеявшись, Мирон хватает Билла за локоть и тащит в сторону столовой. — Здесь мы спокойно сможем поговорить. Мне ещё не скоро на сцену. Где был, как жил?

— Работал, — пожимает плечами Билл. — Ты меня знаешь, я — натура увлекающаяся. А ликвидатор заклятий в филиале Гринготса — это достаточно муторное занятие. Хотя интересное и прибыльное.

— Зато ты был в Египте, — Мирон закатывает глаза. — Ведь кажется мне, будто я египтянин, и со мною и Солнце, и зной, и царапает небо когтями лёгкий Сфинкс, что стоит за спиной, — самозабвенно голосит он.

Мистер Северус Снейп в развевающейся чёрной мантии показывается из-за угла, изъявляя готовность снять с нарушителей баллы, но, увидев, что бесчинствуют вовсе не ученики Хогвартса, награждает обоих ледяным взглядом и снимает баллы с зазевавшегося равенкловца: за неподобающий вид.

— А ты теперь звезда, — констатирует Билл.

— Ещё бы! — Мирон хватает Билла за другой локоть и тянет в сторону Большого зала. — Пойдём отсюда. Смешно сказать, я до сих пор боюсь нашего профессора зельеварения.

Мистер Северус Снейп скрывается за углом.

— Кстати, помнишь Донагана, который учился вместе с Чарли? Он теперь бас-гитарист в моей группе, — хвастается Мирон.

— А ты?

— А я — солист. Рок-знаменитость волшебного мира! О! Вас-то мне и надо!

Мирон, отвлёкшись, ловит за ухо кого-то рыжего и вихрастого, пробегающего мимо.

— Джордж? — удивлённо восклицает Билл.

— Я — Фред, — канючит Джордж, пытаясь высвободить ухо из цепких пальцев Мирона.

— Всё равно близнец! — удовлетворённо констатирует рок-знаменитость. — Так вот, Билли, эти два рыжих прохвоста утащили мои работы по истории магии, разорвали их на клочки и продали поклонницам в качестве моих автографов!

— Убей его, — меланхолично предлагает Билл. — Как старший брат я тебе разрешаю.

— Меня нельзя убивать, я убитый домой на каникулы не поеду, и меня мама заругает! — ноет Джордж. — Пустите меня, дяденьки!

Мирон внушительно смотрит на Джорджа:

— Запомни: в следующий раз хотя бы двадцать процентов с выручки мне. Ясно?

— Пять!

— Пятнадцать!

— Десять!

— Твои братья меня грабят, Билли, — вздыхает Мирон, отпуская ухо Джорджа. — Согласен на десять.

Джордж молнией срывается с места и скрывается за углом.

— Минус пять баллов с Гриффиндора! — раздаётся оттуда бесстрастный голос.

— Это невыносимо! — восклицает Мирон. — Дадут нам сегодня поговорить, или нет?!

Билл улыбается, глядя на друга.

— Успеем ещё наговориться, я теперь буду работать в Лондоне.

— Тогда после концерта! Выпьем! А на Новый год приходи ко мне, я тебя с Элис познакомлю.

— Кто такая Элис?

— Девушка моя, в Мунго работает. Вот уже четыре года меня терпит. Наверное, это любовь.

— И не поспоришь ведь, — одобрительно кивает Билл. — Я, помнится, и суток тебя выдержать не смог.

— Вот и я говорю, хорошая девчонка. Жалко, сегодня прийти не смогла: дежурство, — Мирон вздыхает.

— Не боится, что тебя поклонницы отобьют? Говорят, что девицы из Шармбатона — сплошь вейлы.

— Как видишь, нет. Но это скорее моя заслуга. Я — трудноотбиваемый!

— Пг’остите меня за importunité… как это сказать по-английски… за назойливость, — раздаётся за спиной Билла очаровательный грассирующий голосок. — Но это вы тот самый…

Мирон, мгновенно приосанившись, гордо выпячивает грудь:

— Да, это я, миледи. Вокалист группы «Ведуньи», лучший голос современности!

— Пг’остите меня ещё г’аз, но я обг’ащалась к вашему товаг’ищу. Вы — тот самый Уильям Уизли, знаменитый ликвидатог’ тёмных заклятий?

Билл оборачивается.

Прелестная белокурая девушка протягивает ему узкую ладонь.

— Я — Флёг’ Делакуг’, участница Туг’ниг’а. После окончания школы я мечтаю г’аботать в Гг’инготсе. Не могли бы вы faire part de… как это сказать по-английски… поделиться со мной особенностями вашей г’аботы?

— Bien sûr, mademoiselle, je vais être heureux de vous aider (Конечно, мадмуазель, я буду рад помочь вам), — на немного ломаном французском отвечает Билл.

Он галантно сгибает руку в локте, и Флёр Делакур опирается на неё своей маленькой ручкой.

— Увидимся после концерта! Не вешай нос, лучший голос современности! — Билл подмигивает застывшему от изумления Мирону.

— К сожалению, пег’вый танец я уже обещала, но если мистег’ Уизли танцует так же пг’елестно, как говог’ит на моём г’одном языке, то я буду г’ада обещать ему все остальные танцы, — щебечет Флёр. — А после бала можно встретиться в очаг’овательном местечке Хогсмид и подг’обно всё обсудить… В пабе «Trois balais»… как это по-вашему… «Три метлы»… по слухам подают великолепное сливочное пиво.

Билл бросает быстрый взгляд на Мирона.

Тот безмятежно улыбается:

— В «Трёх мётлах» и вправду подают отличные напитки, Билли. Особенно последние четыре года, когда мадам Розмерта перестала экспериментировать со специями.