Билл свободной рукой поднимает палочку, направляет её на Мирона.

— Vulnera Sanentur! — произносит он.

Сначала ему кажется, будто совсем ничего не произошло. Тиканье часов отдаётся в висках барабанным боем.

Билл смотрит на Мирона и не верит своим глазам: кровь медленно начинает течь в обратном направлении. Вверх по руке, вдоль ключицы, назад в тело. Билл подносит палочку ближе к ране. Кровь ускоряет ток. Вот уже и края раны начинают затягиваться…

«Повязка! Сейчас нужна повязка! И вызвать целителя!» — Билл срывает с себя пижамную рубашку, скатывает её и прикладывает к шее Мирона. Проверяет пульс. Сердце пусть слабо, но бьётся.

Хозяйка квартиры, увидев окровавленного полуобнажённого Билла, не хочет открывать дверь, но соглашается послать сову в Мунго. Дряхлая неясыть взмывает в предрассветное небо.

Билл возвращается в гостиную, боясь не застать Мирона в живых.

Но сердце бьётся.

Через двадцать минут, показавшихся Биллу вечностью, на пороге раздаются хлопки аппарации — это прибыли лекари из госпиталя Святого Мунго.

Двое мужчин сразу бросаются к Мирону. Девушка легонько прикасается к плечу замершего над другом Билла.

— Вы сделали, что могли. Теперь им займутся профессионалы.

— Он будет жить?

— Сейчас посмотрим, — мужчина постарше бережно снимает с раны импровизированный тампон. — Мерлин и его титьки! — изумлённо выдыхает он.

— Что? — оборачивается к нему Билл.

— Молодой человек, кто читал кровоостанавливающее заклятье?

— Я.

— Вы лжёте?

— Нет. Здесь никого не было, кроме меня.

— Где вы могли услышать его? — тёмные глаза лекаря внимательно следят за Биллом.

— Моя мама использовала однажды. Миссис Молли Уизли, если это вам о чём-нибудь говорит.

— Говорит, — мужчина поднимается. — Я учился с ней на одном курсе. Смелая была девчонка… и отчаянная. Вы похожи на неё.

— Он… будет… жить? — Билл указывает на Мирона, над которым второй лекарь скороговоркой бормочет заклятья.

— Никуда не денется. Недельку полежит у нас под присмотром. Хлопотный вам попался сосед.

— Друг, — поправляет Билл.

— Друг, — легко соглашается лекарь. — Когда он придёт в сознание, можете его навестить.

Лекари перекладывают Мирона на носилки. Девушка достаёт портключ.

— Чтобы не повредить больному при транспортировке, — объясняет она Биллу и улыбается.

Билл остаётся один.

***

Сегодня праздник. Время зажигать свечи, украшать алтарь стеблями пшеницы и спелыми яблоками. Время собирать семена, которые будут спать в крошечных зёрнах до самой весны.

Сегодня Мабон. Светоносный брат мой поворачивает на запад, Богиня-Мать спускается под землю, день начинает убывать. Каждый из нас переживает Время Долгих Ночей по-своему.

Я — Росмерта, та, что вернулась в мир людей, богиня плодородия и домашнего очага, но руки мои по локоть в крови. Раньше мне приносили в дар овечий сыр и яблочный сидр, сейчас — дарят сны, полные похоти, и человеческие жертвы.

Я — Розмерта, хозяйка придорожного трактира, дух-из-холма в слабом человеческом теле, всё помнящая, но ничего не прощающая.

Я — Роза, и Я — Мария, страстная Любовница и вечно ускользающая Тёмная Жрица.

И Я всё ещё — Розмари, перепуганная девчонка, еле слышно поскуливающая в дальнем уголке моего сознания.

Сегодня все мои Я соберутся за накрытым столом, чтобы встретить Мабон.

Мы возблагодарим небо за собранный урожай, и огонь в очаге будет гореть так ярко, как никогда раньше.

Сегодня к нам придёт гость — смертный мальчишка из тех, что в искажённом мире зовутся магами. Он придёт и сядет с нами за один стол.

***

Мадам Розмерта моет пол, протирает столы, зажигает на подоконниках высокие белые свечи, разносит клиентам заказы, желает доброго дня и тихого вечера.

Она — ждёт.

***

Билл так и не ложится спать. Он идёт пешком до Хогвартса, где под руководством мадам Ирмы Пинс до обеда листает древние фолианты.

Ни в одном из них не описано заклятье, способное убивать во сне.

Но в списке кельтских богов и богинь Билл встречает знакомое имя.

Он возвращается в Хогсмид. Выдерживает перекрёстный допрос квартирной хозяйки и двух кумушек-соседок. Перекусывает остатками маминых пирожков. Кровь в гостиной уже запеклась причудливыми узорами.

Чтобы тебе было легче идти…

«Ты права, мне действительно — легче».

Билл ничего не знает о любви, но он верит, что любовь — это всегда свет, что она не приносит боли, которую сама не в силах излечить.

Билл думает о родителях. О клочке пергамента, который его мать, Молли Уизли, бережно хранит в шкатулке с немногочисленными драгоценностями. На нём отцовской рукой написано признание в любви. В последнее время Билл видел только то, как родители ссорятся. Он забыл, как на очередную годовщину свадьбы Артур читал эти стихи детям, а Молли, прижимая к груди спящую малютку Джинни, тихонько плакала от счастья.

Билл надеется, что и у него однажды случится — так.

Поэтому он выходит из дома.

Закатное солнце окрашивает черепичные крыши домов в кроваво-алый цвет.

Он идёт.

Мадам Розмерта встречает его на пороге.

— Что будет угодно молодому господину? — спрашивает она, её слова похожи на ритуальное приветствие.

— Я пришёл услышать ответы.

И мадам Розмерта отступает, давая ему пройти.

В обеденном зале трактира на редкость пустынно.

— Мабон, — говорит мадам Розмерта, — все спешат по домам, чтобы отметить его в кругу семьи.

Билл идёт на кухню. Он слышит, как закрывается за ним дверь, но страх ушёл, и ненависть тоже ушла. Осталось — спокойствие и какое-то безразличие к происходящему.

Возле очага накрыт праздничный стол. Глиняные сосуды на полке сумрачно поблёскивают боками, отражая огненные всполохи.

— Будь моим гостем, — произносит мадам Розмерта за его спиной.

Билл оборачивается к ней.

— Я пришёл услышать ответы.

— Будь моим гостем, — повторяет мадам Розмерта, и Биллу чудится, будто её вьющиеся волосы укладываются на голове в высокую корону из пшеничных колосьев.

— Будь моим гостем, — соблазнительно шепчет мадам Розмерта, её губы слегка приоткрыты, плавно вздымается пышная грудь.

— Будь моим гостем, — просит мадам Розмерта, лицо её становится лицом юной испуганной девушки, а глаза наполняются слезами.

— Я пришёл, чтобы услышать ответы.

— Ты согласен с моей ценой?

— Медную монетку в очаг? — Билл улыбается. — И всю ночь видеть сны, от которых рискуешь не проснуться? Которые могут свести тебя с ума?

— Мне нужна сила, чтобы помнить, а такие, как вы, — дают мне её.

Пламя в очаге вспыхивает с новой яростной силой.

— Смотри.

Билл видит в отблесках пламени девушку, спящую на холме, и толстого мужчину с испариной на лбу, который насилует эту же девушку. Билл видит тысячи мужчин и женщин, чьи лица искривлены страстью, а рты открыты в беззвучных криках. Последним Билл видит окровавленное тело Мирона.

— И вы всё это помните? Зачем?

— Чтобы не забывать — их.

Пламя в очаге опять вспыхивает. Теперь Биллу являются совсем другие картины.

Высокий мужчина правит золотой колесницей, его длинные кудри развевает встречный ветер. Мужчина смеётся.

— Белен светоносный.

Другой мужчина, сильный и рыжебородый, сплетает в смуглых пальцах сеть из молний. Гремит гром, падают на землю густые потоки дождя.

— Таранис-громовержец.

Прекрасная женщина скачет верхом на лошади, её светлые волосы собраны в замысловатую причёску.

— Эпона-лошадница.

Имена и образы сменяют друг друга. Билл видит в отблесках пламени могущество древних богов и красоту древних богинь. Последними в огне мелькают рогатая голова и лицо полузверя-получеловека.

— Кернунн-рогач, — говорит мадам Розмерта и замолкает.

В наступившей тишине слышно, как потрескивают поленья.

— Где они все? — спрашивает Билл.

— Там, откуда я пришла и куда не хочу возвращаться, — в великом Ничто. Это страшно — когда тебя забывают.